Бог не торопиться Великое явить чрез человека!!! Никто не свят сам по себе. В человеке святость возможна, но не обязательна. Она не изнутри, не от природы, а извне, от принятого освящения. Так учит нас думать Божественная литургия, а она учит вообще всему, и учит правильно. Когда священник преломляет святой хлеб, он говорит: «Святая святым», – имея в виду, что святые дары будут преподаваться святым людям. Но люди смиренно возглашают и исповедуют, что «един свят, един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца». Так исповедуем мы, что Христос есть единый Безгрешный и Податель всякой святыни. Человек же если свят, то свят по причастности к Источнику. Есть особый грех, который стоит, как стражник, на той границе, где волны благодати подкатывают к берегу жизни, и не позволяет благодати войти в жизнь и изменить ее. Этот грех – тщеславие. Именно по причине этого греха наши добрые дела остаются в рамках слабых и скудных человеческих усилий и не становятся тем совокупным («синергичным» – скажут богословы) делом Бога и человека, тем, чем является подлинное чудо и подлинная благодатная жизнь. Тщеславный человек – это вор. Он вор Божественной славы. Случись ему совершить с Божией помощью и Божиим именем нечто великое, он скажет: «Это я сделал». Он непременно скажет или подумает это, а значит, станет похожим на сатану, влюбившегося однажды в подаренную ему славу и красоту. Так и тщеславный человек, говоря и думая: «Это я», вместо ожидаемого приближения к Богу отдалится от Него и приблизится к погибели. Значит, Господь для нашего же блага не творит через нас великих дел Своих, поскольку мы загордились бы и погибли. Господь зовет нас к совершенству. Он говорит: «Святы будьте, как и Я свят есмь». Исполнение этой всецелой заповеди невозможно одними только человеческими потугами, всегда жалкими и ограниченными. Нужна содействующая благодать. Но по любви к нам Бог не спешит давать нам эту сопутствующую и всесильную благодать, чтобы не стал диаволом человек. Бог позволяет насытиться нам нашей немощью, и разувериться в себе, и познать, что без Него мы – ничто, и тогда уже искать и просить благодати, а получив, не гордиться. Святые люди – это именно те, кто не говорил и не думал: «Это я сделал. Моя рука, мои таланты, мои усилия сотворили нечто». И Бог не боялся с избытком наделять таких людей силой и мудростью. Не боялся, имею в виду – за них. Не боялся, что они возгордятся и омрачатся. Так именно зрячее смирение делает людей проводниками Божественной силы и в наших глазах – чудотворцами. Моисей беседовал с Богом, разделял море, творил знамения, был погружен в чудеса. И при этом о нем сказано: «Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле» (Чис. 12: 3). Именно так и не иначе. Заносчивый и склонный к самохвальству человек на месте Моисея не смог бы стать орудием таких преславных Божиих дел. Такой человек непременно и, быть может, на каждом шагу подмешивал бы нечто свое в Божию волю и извращал Промысл. Человеку хочется сказать «Я», и это короткое слово звучит как выстрел, нацеленный в сердце возможного чуда. «Я сделал, я достиг, я сумел», – говорит похититель Божественной славы, и поскольку Бог ревнует об истине, Он умеет смирять разгордившихся. Так, Навуходоносор, разгуливая по царским чертогам, сказал: «Это ли не величественный Вавилон, который построил я в дом царствия силою моего могущества и в славу моего величия!» (Дан. 4: 26). «Я построил», «мое могущество», «мое величие»… В одном предложении царь с лихвой позволил проявиться любви к себе и восхищению своими избыточными дарованиями. Но… «Еще речь сия была в устах царя, как был с неба голос: "Тебе говорят, царь Навуходоносор: царство твое отошло от тебя! И отлучат тебя от людей, и будет обитание твое с полевыми зверями; травою будут кормить тебя, как вола, и семь времен пройдут над тобою, доколе познаешь, что Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет!” Тотчас и исполнилось это слово над Навуходоносором» (Дан. 4: 28–29). Святой человек добровольно подобен скальпелю в руке Хирурга или лопате в руке Садовника. Он сознательно отдает себя на служение и разумно покоряется воле Божией, поскольку принудить и через силу использовать Бог может любого, но нет в этом тогда человеку похвалы. Святой же человек – это тот, кто согласен быть инструментом и не согласен приписывать славу себе. «Величается ли секира перед тем, кто рубит ею? Пила гордится ли перед тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его?» (Ис. 10: 15). И это есть подлинное смирение перед Богом, подлинная духовная нищета, оказывающаяся непременным условием святости и активного участия в Божиих делах. Так, уже престарелому монаху Ионе велела Божия Матерь строить в Киеве новый монастырь, а тот боялся и отказывался, ссылаясь на возраст и немощи. Матерь Господа неба и земли сказала ему тогда, что Она все сделает Сама, а Иона будет в Ее руках лишь лопатой и граблями, что вскоре и начало свершаться. Мир был бы совсем другим, если бы во всех была вера. И тем более мир был бы другим и жизнь была бы другой, если бы вера была зрячая и смиренная. Зрячая и смиренная вера – это то, о чем сказано: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей» (Пс. 113: 9). Как уже было сказано, тщеславный человек – вор, похититель Божественной славы. Может, далеко не каждый из нас лазил к ближнему в карман или таскал яблоки из соседского сада. Но совершенно точно то, что каждый из нас приписывал себе успехи и удачи и забывал при этом воздать славу Богу. Горько и стыдно. Худо и горько. Впору вспомнить Иеремию, сказавшего: «Итак, познай и размысли, как худо и горько то, что ты оставил Господа Бога твоего и страха Моего нет в тебе» (Иер. 2: 19). Кроме того, будь мы смиренны, Господь через нас совершил бы множество чудных и славных дел, больших и маленьких. А Он не творит эти дела не потому, что не может, а потому, что жалеет нас и не хочет нам зла. Ведь мы в случае чудес и умножившейся милости возгордимся, а это будет нам на вред. Вот и держит нас добрый Бог на голодном пайке, мы же, слепые, спрашиваем: «Где суть милости Твои древние, Господи? Отчего сейчас все так, а раньше было иначе?» Так голодает мир, а у Бога полны едой кладовые. Но чтобы растворились двери кладовых, нужно, чтобы кладовщик был богобоязнен, чтобы он не стал кричать: «Идите сюда! Это я, я накормлю вас! Я – ваш кормилец и благодетель!» Смиренного кладовщика найти нелегко. И получается, что тщеславный человек не только вор Божественной славы, но еще и персонаж, который не позволяет Божественной благодати излиться в мир, чтобы исцелять, согревать и освящать человеческую природу. 16 декабря 2011 года В апреле 1918 г. Ильин был в первый раз арестован по подозрению в участии в подпольной организации «Добровольческая армия», но вскоре отпущен на свободу. На защиту Ильина выступили видные представители отечественной науки, многие ученые даже предложили пойти в заложники на время защиты Ильиным его диссертации, тогда все это еще оказывало влияние на большевиков. Ильина выпустили, и 18 мая 1918 г. он защитил диссертацию «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». Оппонентами на защите выступили Е.Н.Трубецкой и П.И.Новгородцев, причем последний приехал на защиту, рискуя быть арестованным. Защита прошла успешно, и ученый совет единогласно проголосовал за присуждение Ильину степени доктора государственных наук и одновременно звания профессора. В 1922 г. Ильин был арестован в шестой раз, судим и в августе приговорен по 58-й статье к смертной казни, замененной пожизненным изгнанием. Президиум ВЦИК постановил лишить его гражданства и конфисковать все его имущество. В ноябре 1922 г. он писал П.Б.Струве, что сам бы он ни за что не уехал из страны, «ибо Россия в своем основном массиве - там; там она болеет, там же находит и найдет пути к исцелению. От постели больной матери... не уезжают; разве только - оторванные и выброшенные». В эмиграции с 1923 по 1934 гг. он был профессором и деканом Русского научного института в Берлине. Принимал активное участие в общественной жизни русской эмиграции, в 1926 г. участвовал в деятельности Зарубежного съезда в Париже. Ильин активно пропагандировал свои идеи, в 1925-26 гг. входил в состав редакции газеты «Возрождение», в 1927-30 гг. издавал собственный журнал с характерным названием «Русский Колокол. Журнал волевой идеи», целью которого было объявлено «служение самобытной и великой России». Он часто выступал с публичными лекциями в Германии, Франции, Швейцарии, Австрии, Чехии, Югославии, Латвии и Эстонии, проявив себя как блестящий оратор. После прихода к власти в Германии нацистов, Ильин в 1934 г. был уволен из Русского научного института, его лишили кафедры за отказ преподавать, следуя установкам партийной программы национал-социалистов. В 1934-38 гг. преследования усилились: ему вовсе запретили заниматься преподавательской деятельностью и выступать с публичными лекциями, его печатные работы были конфискованы. Оставшись без средств к существованию, под угрозой ареста и заключения в концлагерь, Ильин с супругой был вынужден в июле 1938 г. уехать в Швейцарию, где читал лекции в Швейцарских народных университетах и ученых обществах, занимался литературным трудом. Последние годы он жил в пригороде Цюриха, Цолликоне, где и скончался. |