Оригинал: FOR BARTLEBY THE SCRIVENER, Billy Collins / Билли Коллинз
Перевод с английского: Елена Багдаева
"Всякий раз, когда начинает задувать штормовой ветер,
некоторые вдруг отказываются задраивать люки."
Подсчитано:
катясь по льду на коньках при встречном ветре
в 60 миль в час – причем работая что есть силы ногами
и крутя руками,
вы будете оттесняться назад
ровно на дюйм каждые двадцать минут.
Спустя несколько дней – смотря по тому,
какой размер у озера –
задние концы ваших коньков
упрутся в сушу.
Тогда вы плюхнетесь на пятую точку,
и вас понесет в лес.
И если вы разовьете достаточную скорость,
хлопая руками на манер крыльев
и удерживая коньки в нужном направлении,
вы нагоните других летящих людей,
кто отказался задраить люки.
И понимающе помашете друг другу,
взяв курс на север – край вечных ветров.
*Отсылка к герою одноименного рассказа Мелвилла.
Клерк Бартлби в какой-то момент начал отказывался
работать, несмотря на уговоры хозяина, и вообще стал
отказываться от всего, что ему предлагали; дело
кончилось тем, что он отказался принимать пищу,
в результате чего умер. (В рассказе заключен
определенный философский смысл).
Ничто не сможет заглушить в моей памяти
загадочного блеска этой мега-л а м п ы :
ни той картины на сетчатке г л а з а ,
ни того отпечатка, что в д у ш е остался.
Время всё может – но тем не менее,
верю, что и сама смерть не в силах стереть его.
Я объясню это вам, если позволите –
посредством с'амого гулкого в моем горле эха.
В те времена я решительно не понимал,
ни как меня зовут, ни когда мне суждено
написать свое первое стихотворение,
и непр'олитой оставалась моя первая слеза,
а сердце мое было – не более и ни менее –
забытый киоск на площади городка.
Но однажды случилось, что мой отец
был выслан на юг, на остров Чило'э:
тот дальний остров, где зима походила
на некую покинутую всеми деревню.
Без дальних речей он взял меня собой –
и ясным утром – уже мы в Пу'эрто Монтт.
Наша семья обитала неизменно
в Центральной долине или в нагорье –
и никогда в нашем доме не было
и речи никакой о каком-либо море.
По этому вопросу я едва лишь знал
т о, что рассказывали нам в школе –
да кое-что – про контрабандный товар –
из любовных писем, что писали сёстры.
Сошли мы с поезда под колыханье знамён
и торжественное гудение колоколов –
когда отец мой взял меня з'а руку –
и глаза обратив к этой белой, вольной
и вечной пене – которая там, вдалеке,
неслась к безымянной стране –
сказал мне, будто читая молитву –
голосом, что стоит в ушах до сих пор:
"Это, мальчик, м о р е". Безмятежное море,
что синим стеклом омывает р о д и н у.
Не скажу, отчего – но в то мгновение
какая-то сила мне душу вздыбила –
и тогда – не глядя – и не осознав
всего значения своего порыва –
я бросился бежать не помня себя
и не разбирая дороги, к пляжу,
и вот он уже – незабываемый миг:
я стою перед ним – повелителем битв.
И в этот момент я распростёр руки
над волнистой поверхностью этих вод:
замер как камень, со зрачками, вперенными
в эту поистине бескрайнюю дистанцию –
и в о л о с ни один не шелохнулся на голове:
я в е с ь был – как тень голубая от статуи!
Сколько времени наша встреча длилась –
это невозможно выразить словами.
Только должен добавить, что в этот день
тревога поселилась у меня в душе –
и страстная жажда: делать т о стихами,
что Бог беспрестанно, на глазах у меня,
творил и творил с в о л н 'а м и. И с сей поры
этот жар иссушающий меня и сжигал:
верно, истина, в том, что от начала мира
голос моря меня н и к о г д а и не покидал.
Билли Коллинз. Пересекаю Атлантику
Жду, пока с пляжа схлынет толпа отдыхающих:
ставлю ногу на первую волну.
Скоро я буду пересекать Атлантику –
грезя об Испании,
выискивая в бинокль то ли китов, то ли водяные смерчи.
Вода так и ходит подо мною, удерживая на плаву.
Сегодня ночью, засыпая, я покачаюсь у нее на спине.
А пока что пробую представить себе,
как смотрит рыба снизу на всё на это:
мои подошвы то появляются над нею, то исчезают...
Билли Коллинз. Чудо света
Сейчас я его увижу.
Уже показался его западный край –
и мало-помалу начинаешь осознавать его размеры.
Мы продолжаем двигаться прежним курсом –
и он всё больше и больше плавно приоткрывается,
а гора отступает в сторону, чтобы нам было лучше видно.
С этой точки обводишь взглядом его громадную ширь.
Это колоссальнее, чем ожидалось,
и ты совсем не готов к его виду: он требует к себе
пристального внимания – как будто ты –
археолог, и на носу у тебя – очки в стальной оправе,
чтобы изучать его как должно.
Но теперь ты лицезреешь его целиком – и в лунном свете!
Ничего меж тобою и им –
лишь безмерная толща ночного соленого воздуха.
Он совсем не похож на свои фотографии –
он вовсе не то, что воображал ты раньше,
и вот он – здесь: неподвижный, неотвратимый – настоящий.
Надо лишь заставить себя дотянуться до медальона,
в котором ты носишь картины мира –
пока скользишь, приближаясь к нему – всё ближе, ближе –
над холодными струями этой плоской огромной воды.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.