Игорь Павлов.
*
Затерявшись в рыбачьей хибарке
На пустынном морском берегу,
В той низине, где краски неярки,
Я осенний покой берегу.
А ночами медлительный дождик
Осторожно царапает толь.
Это мрак мою душу тревожит
И морская безлунная голь.
И наутро — проснувшийся ветер
Монотонно и зло говорит,
Что на бледном холодном рассвете
Недовольное море горит.
Что туманятся астры, продрогнув,
Потихоньку в себя приходя,
Что ненастье кладёт на дорогу
Сиротливые капли дождя.
ОДЕССА
Ах, Одесса, гулкая раковина,
Ночью спящая,
Ты снимаешься с якоря,
И уходишь в открытое море.
В открытое море.
Ты плывешь, ты плывешь как остров,
Ты глотаешь соленую горечь!
На ночных твоих перекрестках
Тени сказочные толпятся
Тех таверн, портовых красоток,
И пиратов с зубами акульими,
Ты сегодня пропитана солью
И наполнена незатухающим гулом.
Ах, Одесса, Одесса, платаны, каштаны
Под твоими деревьями мы вырастали
Мы родились в тебе под напевы прибоя,
Ах Одесса, Одесса, гулкая раковина,
Овеянный дымкой романтики город
Я тебя различаю под стихающий гомон
Мы уходим с тобою в открытое море,
В открытое море.
***
ЯБЛОКИ
Яблоки гудят, как струны,
Сад, раскачиваясь, стонет.
Яблоки летят, как струи,
Падая в мои ладони.
Как дрожит нутро земное,
В ярости, в любовном зное
И вращаясь, как планеты,
Надо мной гудят ракеты,
Я иду к дочурке в гости,
Яблоки лежат в авоське.
***
Я знал, что рано встану,
Что подойду к окну,
Что за окном застану
Нагую тишину.
Что выйду за пределы
Окраин городских,
В степной глуши затерян
Как безымянный скиф.
Так сталось. Так случилось.
Так думалось душе,
И счастья беспричинность
Разгадана уже.
И сердце наградили,
Нивесть куда маня,
Рассвета паладины,
Приветствуя меня.
***
Свет ползет по большаку.
В темноту ушли рябины,
И прислушались глубины
К загрустившему сверчку.
Звездопад, как зернопад.
И – сияет, и – лоснится
Месяц, старая лисица,
Объедая виноград.
***
Облака отвалили
от пустыни причала,
Пурпурные. Извиваясь,
уплыли.
Остались, как сплюснутая лузга,
Бесчисленные, ломкие,
Синевато-чёрные крылышки мидий,
В кустах и акациях
Мелко шумела их мелюзга.
Бледное тело дня.
Береговые складки, извилины,
Чернеют в скалах морщины.
Море, урча,
Ушло в себя,
А на песке
Тающее сердце-медуза,
Сжимаясь, кричит о разлуке.
*
Туман дышал - и полночь мокла,
И содрогались поезда,
В мои разбуженные окна
Ломилась бледная звезда.
Неотдыхающая жрица,
Молясь, впиваясь в холода
И не умея с ними сжиться,
Она не смолкнет никогда.
И вспять уйдут глухие ночи,
И спять покатятся года...
В мои, как сон, сухие очи
Кричит далёкая звезда.
*
У акаций оперенье —
Мах ресниц,
На акациях всё время —
Чёрный птиц.
Смотрит он в седые очи
Облаков,
Созерцает вставших с ночи
Рыбаков.
Видит он, как серый чёртик
В пустыре
Плачет, сумерками щёчек
Постарев.
А потом ночные звуки
И мечты
Опускает кто-то в люки
Темноты.
И когда полночный пламень
Прочь уйдёт,
Чёрный птиц взмахнёт крылами
И — уснёт.
*
Всё хобби, милая… Всё хобби.
В миру, где каждый день – свиданье,
Где каждый утлый дом – надгробье,
А каждый сквер – исповедальня,
Истерика самосожженья
И беззаботность певчей птички –
Всё только хобби, продолженье
Давно родившейся привычки.
Да, эти войны, бомбы, пушки –
Угрозы, чудища, уродцы –
Всё хобби, милая! Игрушки!
А умереть – всерьёз придётся.
*
ВЕЧЕРНЕЕ
Пусть эта ночь окажется милее,
Чем прочие. Стыдящаяся дня,
Душа, раскройся чище и смелее!
Не покидайте в сумерках меня,
Подобные ночным безмолвным феям,
Мохнатые монашки темноты!
Огонь свечи мельканием овеяв,
Усядетесь на спящие цветы,
На подоконник, на кашпо, на книги,
На абажур, на вытертый ковёр…
Вы трепетней, вы призрачней, чем блики
Нагих зеркал, туманящих узор
Ночного интерьера, где святые –
В молчании забвенном, где цветы…
О, бабочки вечерние – седые,
Мохнатые монашки темноты!
*
по ночам в сырых сиренях
дышит ломкая вода
по губам листков последних
пробегают холода
по ночам по веткам нитям
шепотки и ветерки
ночи веки оттяните
чтоб ложились медяки
чтоб совсем забыть богатство
тёплых лета лепестков
чтоб навек спуститься в братство
тьмы грибов и светляков
чтобы холодом насытив
чьи-то скользкие тела
ничего не знать о быте
позабыть про все дела
чтобы сумраком насытив
эти мутные тела
стать началом снов и нитей
что сплетёт слепая мгла
ЗАВЕЩАНИЕ
И вот замру, весь голос искричав,
Свалюсь, как спелый колос, в пасть Несытой,
И сразу – прям и перед всеми прав!..
Ну что ж… Скорей на кладбище несите!
Не важно, сколько там я наскребу.
Запомнюсь так: невыбритый, ершистый.
К чему фотографировать в гробу?
Запомните, каким я был при жизни!
Пускай в траву оправят мой портрет,
Не в траур! Не нужны мне скорби знаки!
Пускай напишут: «Вот лежит поэт.
Его любили дети и собаки».
Другие статьи в литературном дневнике:
