Скорблю...
Лилиана САШИНА
Стихи
Лилиана Сашина
Лилиана Александровна Сашина родилась в 1978 году в Тюменской области. Публиковалась в альманахах, автор поэтических сборников “Наития” (2010) и “На дне Седьмого Неба” (2008).
В лебеде увязает калитка
...В лебеде увязает калитка —
петли ржавые, медлит рука,
жду, что бабушка громко окликнет:
— Что ж ты, милая? Шибче толкай!
Плотно сомкнуты синие ставни,
дверь подперта чугунной клюкой,
мне домишко в наследство оставлен:
деревенский приют — городской;
...
печь в углу с задымленной заслонкой,
пол дощатый не крашен, не мыт;
паутиной — прозрачной и тонкой —
занавешена полка; гремит
в такт шагам, ударяя соседок,
чашка белая в красный горох;
ненасытною молью изъеден
полубархатный полог; порог —
словно горб, безобразный и грубый —
весь в занозистых трещинах, мне
и рубцы небеленого сруба,
и засохший цветок на окне
больно душу царапнут — поплачем
чуть попозже — светло и легко,
я по крови, по мысли горячей
никогда не была городской;
...
запах свежести — извести едкой,
подсиненной; до скрипа чисты
половицы и стекла, салфетки —
под сервизом, в кувшине — цветы,
укачало веселые шторы
на прохладной волне сквозняка;
я не гостьей — хозяйкою — споро
старый дом прибирала к рукам —
приручала, баюкала — чуял:
не бесхозный, не кинутый — мой;
птицы с места на место кочуют,
чтоб однажды вернуться домой;
...
вечер выплеснул солнца остатки
прямо в окна избы, что в конце
тесной улочки; рябью закатной
синь подернута, и в хрипотце
галок грающих — сумрак и смута,
с гнезд сорвавшись, примкнули грачи
к темной массе. И ночь — бесприютна,
и все те, кто остались в ночи;
...
как чудно и таинственно в чане,
где вода налита до краев,
точно небо ночное, качаясь
в нем, до сути своей достает;
точно звезды — не звезды, а — камни,
угодившие прямо на дно,
в это черное зеркало кануть
и луне молодой суждено;
...
рассветает туманно и зябко,
размывает над соснами тьму;
то порожними ведрами звякнет,
то протяжно-приветливым “му-у”
оглушает и будит округу,
отголосками тянется вдаль —
до невставшего солнца и луга,
до полей, перелесков, туда,
где в прохладе густеет черничник
обдавая лиловым дымком;
...
ах ты, сердце-сердечко синичье,
ты у певчего горла — комком,
часто бьешься, и гулко, и тесно,
не утишу, не спрячу сама;
голос дан не для плача — для песни,
колокольня в деревне нема,
щебечи и высвистывай радость,
боль сама о себе пропоет;
где черничник вздыхает прохладой —
там вздыхает и сердце мое.
Июльское
... Ставни зыбкие с ромбом в середке
обрамляют оконный прищур —
то лукавый, то ласково кроткий —
тот, который упрямо ищу
в городских застекольях — мелькнет ли
что-то близкое, знак ли подаст;
...
у пруда тальниковые метлы
с неба звезды смахнули — вода
расступилась, чтоб тут же сомкнуться
крепче прежнего, — рябь расплылась,
тонко звякнули белые блюдца
полусонных кувшинок;
...
пылал
мак садовый на фоне шафрана —
и роскошество алое жгло,
пах жасмин удушающе пряно,
и молочные мальвы в стекло
засмотрелись — как в зеркало — статью
благородной своею гордясь;
стриж кроил золотое — метался
низко-низко, как будто дождя
обещал всем к полудню, но зноем
обдавал редкий вздох ветерка;
...
подбирая волну за волною,
пела синие песни река,
конь, коснувшись холодного, фыркал,
шумно воду тянул, мордой тряс,
и, пугливо шарахаясь, рыбка
зарывалась в придонную грязь;
...
по макушку облитая солнцем —
млела липа и пышно цвела,
то и дело июльские соты
наполняла трудяга пчела;
...
разморенные вялые кроны
жалит крыш раскаленная жесть,
в ряд по колышкам — банки, бидоны
по старинке развешаны;
здесь
отзовутся радушно ступеньки,
вслух дотошно шаги перечтя;
враз синицы, затейливо тенькнув,
с облюбованной ветки взлетят
и растают — как не было вовсе —
стихнет гомон, и эхо — за ним;
растушеваны абрисы сосен,
день июльский протяжно звенит,
увязая в меду разогретом,
как попавшая в чашку оса;
...
бесконечное — тянется лето
и — ведро за ведром — небеса
достает из колодца-темницы
и разносит по сельским дворам:
полетит в вышину — точно птица —
и обратно вернется журавль,
скрипнув горько, замрет — одноногий,
провожая с тоской облака;
...
подорожник у пыльной дороги,
голубая тесьма василька
вдоль овса,
красный клевер с пыреем —
на лугах, и кислицы костер
перелесок осиновый греет —
щедр июль и в забавах хитер.
В зените август
...В зените август — солнца медный шар
еще тяжел и щедро пышет жаром;
в бордовом позднем маке, чуть дыша,
сплетает сеть паук, но острым жалом
разрежет нити шмель, стряхнет пыльцу,
на свет — смешно и неуклюже — пятясь.
Румяный август яблокам к лицу —
не счесть на щечках красноватых пятен;
...
листва — грубее, в радужках стрекоз
все больше — сплин и дремы поволока;
лиловый дым над медленной рекой.
Сквозь дрожь и рожь темнеет тропки локон;
...
день стар, но вечер — беспощадно юн,
застыли чуть серебряные мушки
у лебеды;
гороха плети вьюн
обнял легко, а ветер погремушкой —
стручком трясет — горошины сухи;
в ресницах желтых — маслянен и черен —
зрачок подсолнуха,
свернули лопухи
в тугие свитки листья.
Даже корень
крапивы жжет — до волдырей и слез,
малину для себя приберегая;
покатится, как мячик, под откос —
пролесками, полями, берегами —
за кромку горизонта солнце.
...
Всклянь
налиты сумерки разбуженной полынью,
луна — ленива, виснет, оголя
щербатый бок, и луч спускает — длинный —
до темноты, до веток и плодов,
ощупывает яблоки,
хохочет —
и вдруг — роняет громкое одно
в подол притихшей
августовской
ночи.
Наброски одного утра
к Л.
...
ты утром нежен: так — лаская — длишь
видений сонных привкус карамельный;
сквозь мглу ресниц пытаюсь разделить
тебя и солнце, но нарочно медлю,
чтоб пребывать в неведении; свет
скользнет по мне — податливой, — балуя,
а я тебя благодарю в ответ,
касаясь губ лукавым поцелуем.
...
во взгляде — мед, он темен и горчит,
когда задумчив ты, когда ты грустен;
добавят крапин солнечных лучи —
я ощущаю сладость в послевкусье.
...
пригоршню солнца опускать, шутя,
в ладонь твою — подставленную, — это
во мне сейчас игривое дитя
со взрослым сердцем женщины-поэта;
и весь твой облик, мимика и речь —
метафор ряд и сонм ассоциаций;
поэту бы — в высокое облечь,
ребенку просто хочется смеяться.
...
сменялось солнце ливнем, только он
кончался быстро, не успев начаться,
был светом ярким часто прорежён
так, будто небо плакало от счастья.
...
смеюсь светло, когда смеешься ты, —
о чем? — не знаю; Господи, прости нас..
ращу неспешно райские сады
из хрупких-хрупких яблонек-тростинок.
Медовое
к Л.
...Вечер тягучий в прожилках янтарных —
солнечный мед растекается, тает —
льется на листья, дрожит в паутинках;
птица фальшивит, уставшая тинькать, —
долгим был день;
ветер в небо отпустит
пух одуванчиков, стайку капустниц —
в медном медлительном белая завесь;
в капле медовой весь мир увязает.
...
Глаза твои цвета гречишного меда —
лучистый янтарь в нем не раз искупался;
ночной мотылек, притворявшийся мертвым,
вспорхнул и растаял в вечернем,
на пальцах
оставив пыльцы перламутровый отсвет;
тюль выдохнул ветер, как — с нежностью — имя,
и руки мои сознавались в сиротстве,
на миг расставаясь с руками твоими.
Трижды о
к Л.
... У пасмурной скалы певучая река:
то ласково прильнет, то яростно отхлынет,
то примется качать-баюкать облака
и с небом говорить на одиноком синем;
прохладною рукой ракушки оттолкнув,
со светлого песка задумчиво стекает;
то смотрится в себя, то в талую луну,
на каменной груди под утро затихая.
...
Ты глядишь насмешливо и нежно,
будто знаешь обо мне так много,
будто в этом — дымчатом и вешнем —
вопреки всему сошлись дороги:
тесно нижем странность и случайность —
чередуя темное со светлым;
опою тебя своей печалью,
о которой только ветер ведал.
Не клянись, и я не стану клясться;
в час, когда опять тревожит память,
ты мои холодные запястья
согревай горячими губами.
...
Прочти мне Лорку, голос твой сродни
вечерним водам — призрачным, негромким —
они приносят к берегам огни,
и отпускают, не коснувшись кромки
песчаной, и — не трогают камней,
и — не шуршат, оглаживая щебень,
а вновь и вновь приводят свет ко мне,
отняв его у тысяч звезд на небе
и у луны, она — осиротев —
в сердцах разбудит дремлющую чайку,
чей силуэт — темнея в высоте —
чуть отдает и Лоркой, и печалью.
Говори, говори
к Л.
...Говори, говори, — твой язык мне знаком,
я сама изъяснялась таким языком
там, где тише трава, где закаты — алей;
и наречие лун, и ветров диалект —
различаю.
Огонь странно равен мечу,
и печали мои — все тебе по плечу,
сердцу вровень и в такт твой волнующий ритм;
говори, говори.
...
Полуночная взвесь из листвы и дождя,
фонари — отрешенно — друг в друга глядят,
так слепой на слепого вдруг вскинет глаза,
чтобы что-то сказать,
но — невидящий — он не способен на взгляд,
от усилий пустые глазницы болят;
и никто не мечтает о долгих речах —
им бы ночь домолчать.
...
Задыхаюсь, из топких бессонниц спеша
добежать до тебя, долететь, додышать,
словно пара минут, и — слова отберут,
только пряную плоть тишины поутру
мне оставят;
лови влажный лепет реки,
птичий шорох в ветвях полусонных ракит,
белой яблони стон, вишни розовой вскрик,
я и ветром могу для тебя говорить;
словно пара минут, и — отнимут слова,
и придется в молчании
жизнь доживать.
Другие статьи в литературном дневнике:
