Женский взгляд на большие игры маленьких людей
Уже Другая
Когда голодная действительность,
оскалив жёлтые клыки,
дохнёт порывом отрезвительным,
и взмоют мусором сухим
до дыр заношенные правила,
слова, утратившие смысл
в земле привыкших к мясу авелей,
где вдосталь дудочек и крыс,
когда, деля куски бесправные
уже, понятно, не на всех,
из тени к рампе выйдет явное,
да в ощетиненной красе —
не говори, что съевропеется,
не прижимай к плечу лицо,
не прячь меня.
На этой мельнице
всегда хватало подлецов,
река червонная не высохнет,
и не затихнет колесо.
Но не черней лицом и мыслями —
я не боюсь.
Я помню всё —
и даже то, что ухоронено
во тьме семейных сундуков.
Когда непрочным и соломенным
покажется уютный кров,
чем заслонить от ветра едкого,
от вилозубой пустоты
наш ясень с маленькими ветками?
Я знаю.
Верным и простым
извечным женским чарованием —
рукой, положенной на лоб.
Спи, мой большой, спи, мой подраненный.
Враньё разожранных утроб,
чревовещающих значительно,
давно не стоит и гроша.
Заткнись, раздутая действительность,
мешаешь думать и дышать.
... Над битым, ломаным и преданным
склонясь, что может сделать мать?
Лишь снять нательное, нагретое —
и мир больной перевязать...
----------
Прогулочное
Уже Другая
Иногда так бывает: поблёкший вечерний бог,
торопящийся к ужину, время-деньгу обронит,
и медяк — час незвёздный, чуть звякнув, замрёт у ног.
Поднимай же, не брезгуй, без цели бредущий ронин.
Мы потратим его, как в далёкие двадцать два:
безвозвратно, бездумно, безбашенно, без оглядки,
позабыв, как безжалостно крутятся жернова,
истирая людей в незначительные слова,
низводя до белковых тел, до желе клетчатки.
Если долго идти, то находится общий ритм
и две тени срастаются накрепко воедино.
Я веду к обобщению, словно дороги — в Рим,
задержи меня здесь, где позлащена середина,
где слова замирают у губ, где тягуч закат,
где река в берегах бетонных течёт неслышно,
где во тьме под мостом неприкаянно спят века,
подложив в изголовье жестокое Пятикнижье.
Свечеревшую жизнь поглощает жерло метро,
опустевшая площадь, открывшись шагам и ветру,
широка, как седьмое небо, где Метатрон
обитает от века бескрайним слепящим светом.
Но довольно о горних — предвечный базар-вокзал:
поклонение, ревность, разброд в эшелонах власти...
Всё, что нужно сейчас — отразиться в твоих глазах,
и тогда нас минует Его беспощадный ластик,
и тогда мы останемся, даже когда пройдёт
тихий час, что случайно был под ноги нам уронен.
Всё, что нужно, — немного: увидеть, как тает лёд
и в карманах пальто твоего отогреть ладони...
Локон России
Пантелеев Борис
Стебелинные души научат,
Как лекарство, глотать океан
Из лазури, что сводом летучим
Обняла, прикасаясь едва
Холмогорье укрытое снегом,
И двуцветной картиной плывут
Поседевшее синее небо
И снега у лазури в плену.
И глядят сухостойные стебли,
Тянут трубочки снега под синь,
И сливаются синее с белым
Вдоль растаявшей в них полосы.
*
Зима, как тело Галатеи,
Бела и дышит, и живёт
Среди взъерошенных метелей,
Где дрожь непостижимых звёзд
Ярка, как песня всех Вселенных,
В которой нет фальшивых нот,
Где серебристый след Селены
Под факелом её плывёт.
Над всем полночностным раздольем
На земли в облаке снегов,
Где русским духом пахнет поле
Неизъяснимо глубоко.
Где всё, как жизнь души, понятно,
И годы клином лебедей
Сквозь белый свет и в снежных пятнах
Привыкли зимами лететь.
*
Зима раскручивает звенья
Цепи волшебств сейчас и здесь,
И озаряет лунный гений,
В снегах задумавшийся лес.
Наброшенная на деревья,
Искрится русская парча.
Уставшие от летних прений,
Деревья сдержанно молчат.
И побоишься шелохнуться —
Такая святость, так бело,
Что слово кажется мне куцым
Лишь крутится веретено,
И тянутся святые нити
С кудели лунной тишины,
Мерцает полуночный ситец
Моей полуночной страны.
*
На эти улицы слечу
Я в мириадах хлопьев снега,
И ель мне белую свечу
Зажжёт под оловянным небом.
Со всем связующую нить
Почувствую, как пуповину,
Услышу, как во мне шумит
Снегов небесная лавина.
Слетающая на дома,
Где их желтеющие окна
Так светятся! ...где вьёт зима
России белоснежный локон.
И от ссутуленной земли
Дороги тянутся до неба.
Их нити так свежи, белы,
Что слово кажется ущербным.
*
Зажатый в ледянной горсти
Трещит распутный остов века.
Как хочется уметь растить
В себе цветы белее снега.
Взлетать над мёрзлой тишиной
Подобно солнечному ветру,
Чтоб над зимующей Десной
Себя потерянного встретить.
И знать, что так же триедин,
Как всё живущее под Богом.
Пьянеть над кистями рябин
Тем опьянением особым,
Когда так просто обрести
Хрустящую в ногах дорогу
От наготы до чистоты
Прямей тропы единорога.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
