Марк Шехтман Женский портрет с эпилогом
23.
Прекрасны были женщина и год,
А рухнули в молчанье и разлуку...
Похожая на августовский мёд,
На яблоко, клонящееся в руку,
Была она. И было ей дано
Не делать ни движенья вполнакала:
Шла – как летела, и пила вино,
И плавала в грозу, и хохотала.
В ней жара было больше, чем в огне.
В ней каждый выдох рвался на свободу.
Она и видом удалась вполне –
В прекрасную славянскую породу.
Мужскому взгляду было не уйти:
Её задев, он плыл за нею, вторя
Свеченью линий бёдер и груди,
И меркло небо, и стихало море...
Она – и это чувствовал любой! –
Во всём держась своей манеры броской,
Входила даже в воду, как в любовь, –
С улыбкой и распущенной причёской.
Уплыв, ложилась на; спину она,
В голубизне утрачивая тело,
И пепельных волос её волна
С морской волной сливалась и темнела.
Купалась в тонком. А могла и без,
И шла из вод, самой себя не пряча.
Славянка, Афродита, чудный бес!
Но Бог – её ли, мой? – уже назначил
Судьбу, где в небе тает самолёт,
Где для меня оставлена записка:
"Всё миновало..."
Я в далёкий год
Знал женщину. Тогда казалось – близко.
8 Отличное стихотворение, и ритмически впечатляет, и образов много найдено замечательных для передачи женского портрета, сути её, образа. Жанр портрета призывает к детальности и подробностям, и автор полностью выдерживает заявленный стиль письма, живописуя женский облик весьма всесторонне. Читается с удовольствием, автору как художнику веришь и видишь его глазами так, как хочет именно он.
Одна строчка смущает: «Она и видом удалась вполне» –как-то чрезмерно прямолинейно заявлено, вразрез с общей стилистикой стиха. Это несколько снизило моё впечатление.
17. Жиль де Брюн «На Патриарших»
Разговор с незнакомцем идёт в непривычном ритме -
О том о сём, и тут он вдруг говорит мне:
«Не читал Булгакова? Некогда было, Миша?
В Бога-то веришь? А в дьявола? Тише, тише,
Не кричи так, дети пугаются. Я не местный,
Давно здесь не был, можно сказать - проездом.
Знаешь, теперь в Москве всё довольно мило,
Время намыло немало людского ила.
И Аннушка уже всё купила».
Я горячусь, но как-то нехорошо мне.
Ослабить бы галстук, выпить стакан «Боржоми» -
На Патриарших сегодня ужасно жарко.
Все прячутся в тень, где-то тихо бренчит гитарка.
Незнакомец ждёт, я сбиваюсь, - и всё с начала.
Но он прерывает: «Поверить в дьявола - мало.
Аннушка пять минут, как всё расплескала».
Тем временем вечер становится душной ночью.
Я говорю: «Было очень приятно, очень.
Но завтра мне на работу, товарищ Волгин».
(Или Володин? Вот надо же, я не помню).
А он мне вдогонку: «Миша, поверь же в Бога!
Он любит любого, хоть пользы от вас немного».
Не оборачиваясь, перебегаю дорогу.
Бронная улица скалится бармалейно.
Наступаю ботинком в подсолнечную «Олейну»,
Падаю с мыслью: «Что там лязгает сзади?»
В голове некстати звучат то вальсок, то полька.
Но трамваи не ходят. И мне достаются только
Несколько жалких ссадин.
8+ Отдаю дань изяществу письма, той степени свободы, с которой автор берётся за столь сложную тему. Лёгкое дыхание в репликах, естественный диалог, филигранно выписанные и поданые очень тонко аллюзии. Прекрасный слог, полный аллитераций и внутренней музыки:
«Знаешь, теперь в Москве всё довольно мило,
Время намыло немало людского ила».
Видно, что нет таких рифм, перед которым автор будет пасовать. Нужно к слову «Олейна»? Пожалуйте вам «бармалейно». И т.д.
Возможно, мне вообще не очень близки такие вот попытки обыгрывать известные произведения. Однако имеет место и право.
Другие статьи в литературном дневнике:
