***
Внешность русской церкви казалась благолепной и украсилась помпой патриаршества. А русская богословская мысль сосредоточивалась на стороне культа и обряда.
Усвоенная с половины ХVI века техника книгопечатания выявила бесчисленное множество ошибок и описок в рукописных оригиналах богослужебных книг.
С каким же, если не с греческим оригиналом оставалось книжным правщикам справляться?
На этот вопрос должен был ответить Стоглавый собор. И он рекомендовал — избирать для размножения копию, признанную (кем?) или только кажущуюся писцу наилучшей. Совет Стоглава: «писать с добрых переводов». А где критерий этой «доброты»?
Причем они потеряли даже первоначальный смысл термина «перевод» и стали употреблять его для переноса букв и слов с одного листа бумаги на другой.
Эта степень невежества была одним из симптомов неслышно приближавшейся церковной катастрофы: — грядущего р а с к о л а старообрядчества.
Кто-то сообщил царю Михаилу, что есть знаток греческого языка — канонарх Троице-С. Лавры, старец Арсений (Глухой). К нему присоединился поп Иван Наседка. Сравнение с греческим оригиналом открыло им, что русский разброд и пестрота в текстах столь велики, что последовательные корректуры по оригиналу потребовали бы непривычных для слуха речений. За что они в свое время и пострадали.
Принцип греческой правки был усвоен еще до Никона в излюбленное старообрядцами Иосифово время. А по началу Никон отвращался от немосковских "новшеств".
Но вскоре его осенила гигантская и д е я - осуществить через Москву Вселенское Православное Царство. А для этого необходимо уравняться с греками в обряде и чине. Следовательно, и поправлять книги и обряды надо не по древним славянским, а по греческим текстам, и именно нынешним.
В 1649 г в Москву за милостыней приехал Иерусалимский патриарх Паисий, который во всем "задирал" москвичей -все у них не по-гречески, все ошибочно. Это произвело впечатление на Никона и на царя и на весь передовой кружок протопопов. Так возник проект посылки Арсения Суханова на восток за греческими книгами и для постановки школьного дела на Москве, и для усиления в нем греческих штудий.
При обзоре патриаршей библиотеки Никон заинтересовался деяниями КПльского собора 1593 г. об окончательном утверждении русского патриаршества, а в деяниях сказано, что русский патриархат обязывался быть согласным во всем с восточными собратьями и должен изглаждать всякие разногласия. По убеждению Никона, III Рим не мог быть ни отсталым, ни разногласящим со II Римом.
Задумано - сделано. Никон дает прямую директиву: начать исправлять книги по текстам греческим. Так, немедленно в изданиях Псалтири (1652-53 гг.) велено опустить две статьи: а) о двуперстном сложении крестного знамения, и б) о 16-ти земных поклонах на "Господи и Владыко живота моего".
Такой крутой поворот руля вызвал бурю.
Никон перед великим постом 1653 г. издал об этих двух пунктах специальный циркуляр - "Память", формулированный кратко, без мотивов. Никогда прежде такого не делалось, ведь только после совещания печатников с церковными властями изменения вносились в тексты и постепенно входили в богослужебный обиход.
Никонов меморандум звучал так: "По преданию св. апостол не подобает в церкви метания творить на колену, но в пояс бы вам творить поклоны". Это значит на "Господи Владыко" только четыре великих поклона и 12 малых, вместо прежних 16 великих. "Еще и тремя бы персты есте крестилися".
Бывшие друзья Никона - И. Неронов, Аввакум Юрьевецкий, Даниил Костромской, Логгин Муромский, Лазарь Романовский и Павел, епископ Коломенский, приняли это самовластие как объявление войны.
Никон задел самый близкий сердцу и привычный обряд перстосложения, огражденный особой клятвой Стоглавого Собора. Он понял, что поспешил, но не в его духе было ослабить престиж власти. Струна была перетянута и оборвалась. С этой как бы мелочи началась катастрофа раскола.
Н и к о н оказался не мудрецом - с л е п ц о м. Оппозиционеры пошли на разрыв с официальной церковной властью. И ИМЕННО ЭТО БЫЛО ИХ ГРУБЕЙШЕЙ ОШИБКОЙ.
Тут выплывает жалоба на протопопа Логгина в похулении икон Спасителя, Богородицы и святых. Никон созывает в июле 1653 г. заседание собора.
Логгин объясняет: был он однажды у Муромского воеводы в гостях. Супруга воеводы подошла к нему под благословение. А протопоп обвинил ее за белила на лице. Гости заступились: "ты протопоп хулишь белила., а без белил и образов не напишешь".
Логгин возразил: "эти составы составляют иконописцы; а если на ваши рожи эти составы положить, то вы и сами не захотите. Да и Сам Спас и Богородица честнее своих образов". Хотя в этом нет никакого состава преступления, судьи засудили Логгина.
На защиту арестованного Логгина выступил, мол "тут дело великое, Божие и царево". Будто бы на это Никон грубо возразил: "не нужен мне, царский совет, - я на него плюю и сморкаю". На это протопоп Неронов вскричал: "патриарх Никон! Взбесился ты, что такие слова говоришь на государское величество". Неронов стал порицать за такую терпимость к Никону и весь собор -"Таковы де соборы были на Златоустого и Стефана Сурожского." Такое восстание на собор было вменено в преступление. Неронов был тут же осужден "за великое бесчиние," лишен скуфьи и сослан в Спасо-Каменный монастырь. Предписано содержать его там "в черных службах."
Аввакум поспешил занять место Неронова в Казанском соборе. Но его туда не пустили, тогда он пошел служить всенощную в амбар. Участники этого "незаконного сборища" переловлены и брошены в тюрьму.
Создавалась к а т а к о м б н а я, героическая п с и х о л о г и я раскола.
Через неделю Никон расстригал Логгина. Также осужден был и Даниил Костромской, сослан в Астрахань и там заморен "в земляной тюрьме".
В сентябре Никон собирался расстричь и Аввакума. Но Царь Алексей заступился за безупречного ревнителя, и он в сущем сане с женой и детьми был увезен в сибирскую ссылку, сначала в Тобольск.
Весной 1654 г. собран собор под председательством царя.
Патр. Никон развивал идею о необходимости полного согласия московской церкви с греческой. Он заявлял о подлиннике акта КПльского собора 1593 г., который требует полного согласия с греками и в догматах и в уставах. Никон перечислил ряд уставных отличий русской церкви от греческой и подчеркнул совпадения греческих текстов с русскими рукописными и поставил пред собором обобщающий вопрос:
"Новым ли нашим печатным книгам следовать, или греческим и славянским старым, которые купно обои согласно един чин и устав показуют?"
Такое обобщение подавило соборную мысль, и постановление собора записано так: "достойно и праведно исправить противо старых пергаменных и греческих".
Мерилом признаны из русских и славянских текстов только тексты до бумажного периода, т. е. не старше XV века. А греческие никак не ограничены.
Когда дело дошло до вопросов обрядовых, раздалось возражение епископа Павла Коломенского. Дело шло об отмене русской практики всех 16-ти земных поклонов на молитве Ефрема Сирина. Павел Коломенский в оправдание этой практики указал на два древних рукописных устава: один был пергаменный, другой бумажный. Против этих фактов могли быть приведены и противоположные факты. Собор с этой сложностью не справился и предложил к подписи уклончивую формулу: быть в этом вопросе "согласными с древними уставами". Епископ Павел подписал соборное деяние, но в данном пункте с оговоркой своего особого мнения в пользу господствующей московской практики. Никон запретил в священнослужении еп. Павла и сослал его в Новгородско-Олонецкий край. Там Павел сошел с ума и погиб безвестно.
Никон и собор 1654 г. провозглашал все русские чины, несогласные с современными греческими, - "неправыми и нововводными".
Покорное большинство собора всё же ждало, что исправления будут происходить "по старым и харатейным славянским и греческим".
А исправление пошло безоглядочно по греческим н о в о п е ч а т н ы м книгам. Никон лукаво обошел молчанием и жгучий вопрос о двуперстии, сугубой аллилуйя и пропуске в 8-м члене символа эпитета "истинного" ибо знал, что собор взорвался бы.
Правка книг была привычна москвичам - к ошибкам в тексте книг привыкли, это понимали, а реформа обрядов переживалась как гром из ясного неба. Чтобы русские обряды повреждены были в сравнении с греческими, этого никак себе объяснить не могли.
Такая порча шла вразрез с убеждением москвичей, что после Флорентийской унии именно в Москве, как в III Риме, русские и сохранили подлинную православную старину.
Если обнаруживаются разницы, то вина в них на стороне лукавых греков, бывших изменников вере, а не у нас, вставших на ее страже.
В лице обиженных и сосланных протопопов Никон разослал против себя агитаторов по всей России.
Исправления так и остались личным предприятием Никона, чуждым русской иерархии и духовенству. Никону покорялись, но сочувствия к его делу не имели.
Поняв, что моральной опоры ему не хватает, Никон отправил послание КПльскому патриарху Паисию - 28 вопросов с просьбой поскорее дать соборный ответ, выражая готовность всецело положиться на суд восточных патриархов. Изложено было Никоном и все конфликтное дело с протопопами и с Павлом Коломенским. Курьеру заказано было ждать ответ и срочно привезти его в Москву.
(ЕСЛИ БЫ ОН ДОЖДАЛСЯ ОТВЕТОВ!!! НО…)
В июне 1654 г. в Москву прибыл патриарх сербский Гавриил, а в феврале 1655 г. антиохийский патриарх Макарий араб, греческого богослужебного языка и соответствующей греческой церковной ревности. Ухватив грекофильский принцип Никоновых исправлений, Макарий поощрял Никона и инструктировал его во всех мелочах греческой практики.
Не дожидаясь ответа из КПля, Никон не замедлил использовать присутствие Гавриила и Макария.
И царь Алексей укрепился в доверии к замыслам любимого патриарха и содействовал их осуществлению, не подозревая глубины и значительности оппозиции.
Циркуляр от 1653 г (о поклонах на «Господи и Владыко» и тремя перстами креститься). в жизнь не прошел, и Никон решил сделать второй нажим на совесть простонародную, для чего привлек во свидетельство патр. Макария.
Макарий через переводчика заявил: "В Антиохии, а не в ином месте, верующие во Христа впервые были названы христианами. Оттуда распространились обряды. Ни в Антиохии, ни в КПле, ни в Иерусалиме, ни на Синае, ни на Афоне, ни даже в Валахии и Молдавии никто так не крестится, но всеми тремя пальцами вместе".
Все промолчали, но в глубине души были патриотически оскорблены и - главное - неубеждены. Не могли поверить, чтобы вся Русь изменила так непостижимо праотеческий свой навык.
На пятой неделе поста в марте 1655 г. он собрал собор с участием Макария и Гавриила. И он опять не был выражением свободного голоса русской церкви.
В мае 1655 г. возвратился грек Мануил Константинов с ответами от КПльского патриарха Паисия. Патриаршая грамота подписана, кроме Паисия, еще (!!!) 24-мя митрополитами, одним архиепископом и тремя епископами.
Е д и н с т в о церквей не нарушается р а з л и ч и я м и обрядов, оно разрушается еретичеством.
"Но если случится, что какая-нибудь церковь будет отличаться от другой порядками, неважными и несущественными для веры; или такими, которые не касаются главных членов веры, а только незначительных подробностей, напр., времени совершения литургии или: какими перстами должен благословлять священник и т. п. Это не должно производить никакого разделения, если только сохраняется неизменно одна и та же вера. Это потому, что наша церковь не с самого начала получила тот устав чино-последований, который она содержит в настоящее время, а только лишь мало помалу"...
..."Не следует нам и теперь думать, будто извращается наша православная вера, если кто-нибудь имеет чинопоследование несколько отличающееся в пунктах, которые не принадлежат к числу существенных членов веры, лишь бы он соглашался с кафолической церковью в важных и главных ".
КП-льский патриарх умолял Никона прекратить распри о церковных чинопоследованиях.
И патр. Никон мог бы еще поправиться. Но невежественный патр. Макарий был у него под рукой и взвинчивал его.
От восточных собратьев архиереев Никон потребовал дать заявление и напечатал его в изданной им книге "Скрижаль": "Предание прияхом от начала веры от св. апостол и св. отец и св. седьми соборов творити знамение честнаго креста тремя первыми персты десныя руки. И кто от христиан православных не творит крест тако, по преданию восточныя церкве, еже держа с начала веры даже до днесь, есть еретик и подражатель арменом. И сего ради имамы его отлученна от Отца и Сына и Св. Духа и проклята. Извещение истины отписах своею рукою!"
Ф о р м у л а исторически невежественная и ошибочная по с м е ш е н и ю обряда с догматом.
Такого неубедительного и жестокого давления на совесть верующих не вынесла бы и наша верующая масса XX века. Слепая вера в силу власти толкала Никона все дальше и дальше.
Поддержка Никона царем, растерянность русских епископов перед авторитетом восточных иерархов давили на них нравственно.
Синтез беспомощного невежества и малодушной житейской лояльности - две основные причины раскола.
Порочность метода исправления книг
Никон без всяких колебаний приступил и к копированию современной греческой буквы богослужебных книг, хотя по словам самих же греков, в этих книгах была латинская порча.
В 1645 г. с ходатайством начать в Москве печатание и греческих книг и церковно-славянских, заново переводя их с греческого "прямо, подлинно и благочестиво", в Москву приехал митрополит Палеопатрасский Феофан, ибо часть новопечатных греческих книг в значительной мере портится, как папистами, так и лютеранами, заведшими у себя, даже в самом КПле, греческие типографии.
В 1667 г. был суде над Никоном, где он прямо заявляет о своем отрицательном отношении к новым греческим книгам: "Греческие правила - не прямые. Их патриархи от себя писали, а печатали их еретики". Никон сошелся во взглядах на греков со старообрядцами.
Но раскол уже родился, и остановить его ни у кого не нашлось ни силы и ни искусства.
Останься Никон на патриаршем месте, может быть, он, ради мира с царем и для достижения своей главной теократической мечты, и возымел бы смелость сделать генеральную уступку всей обрядовой оппозиции.
Но рушилась ставка Никона на любовь и безграничное доверие царя, и Никон прибег к ультиматуму своего ухода. Это превратилось в несчастье и для него самого и для русской церкви. Всеобщая борьба с Никоном неожиданно санкционировала фанатизм вождей старого обряда и закрепила болезнь раскола.
Другие статьи в литературном дневнике:
