Воду решетом... дождаться времени благоприятного...
Шишков А.С.
Праведники Лескова http://do.gendocs.ru/docs/index-59988.html
В предисловии к публикации первого рассказа, а позднее и всего цикла писатель объяснил свой замысел желанием опровергнуть пессимистический взгляд на российскую жизнь и русского человека одного большого писателя (имеется в виду А.Ф. Писемский), который видел в окружающем «только гадости». «Как, — думал я, — неужто в самом деле ни в моей, ни в его и ни в чьей иной русской душе не видать ничего, кроме дряни? Неужто все доброе и хорошее, что когда-либо замечал художественный глаз других писателей, — одна выдумка и вздор? Это не только грустно, это страшно. Если без трех праведных, по народному верованию, не стоит ни один город, то как же устоять целой земле с одною дрянью, которая живет в моей и твоей душе, мой читатель?»
«Однодум», «Пигмей», «Кадетский монастырь», «Русский демократ в Польше», «Несмертельный Голован», «Инженеры-бессребреники», «Левша», «Очарованный странник», «Человек на часах», «Шерамур».
«Такие люди, стоя в стороне от главного исторического движения... сильнее других делают историю» (выделено Н.С. Лесковым), так и для гражданского становления личности: «Таких людей достойно знать и в известных случаях жизни подражать им, если есть сила вместить благородный патриотический дух, который согревал их сердце, окрылял слово и руководил поступками».
По твердому убеждению Лескова, «у нас не переводились, да и не переведутся праведные. Их только не замечают, а если стать присматриваться — они есть». И образы лесковских праведников — пример того, как должно быть, дающий возможность увидеть «яркие признаки неодолимой веры народа в свою способность совершать свое высокое историческое призвание», свидетельство «праведности всего нашего умного и доброго народа».
«Я смею, даже, может быть, дерзко думаю,— писал Лесков, - что я знаю русского человека в самую его глубь и не ставлю себе этого ни в какую заслугу. Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе на гостомельском1 выгоне, с казанком в руке, я спал с ним на росистой траве ночью, под теплым овчинным тулупом... так мне непристойно ни поднимать народ на ходули, ни класть его себе под ноги».
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
