Только стоило выйти из дома так рано,
что еще не очнулась земля от тумана,
не вкусила заботы мирской, –
как из снега летящего, дали безгласной
то ли юноша шел мне навстречу прекрасный,
то ли дева в одежде мужской.
Только стоило выйти из дома так поздно,
что деревья сбегались все вместе и грозно
тень ложилась сплошной пеленой, –
тот же самый таинственный и безымянный
то ли ангел мой, то ли мой бес окаянный
чуть поодаль шел следом со мной.
Средь толпы он подобен был белой вороне,
он встречался мне на опустелом перроне,
проносился в вагонном окне,
копошился под вечер в горящих угольях,
подливал мне вина в невеселых застольях
и насвистывал марш в тишине.
И, последним лучом меж деревьев играя,
шел со мною туда, где сирень у сарая,
повторял, что забвения – нет,
то хватался за письма, то, выдумав праздник,
свечи жег и примеривал серый подрясник,
и сутулился, щурясь на свет.
А однажды, когда я прощалась в прихожей
с тем, кто был мне и жизни и чести дороже,
чище снега крещенской зимы,
строже зимнего поля, суровее леса, –
будто тайная вдруг приоткрылась завеса,
и прошел он меж нами средь тьмы.
И всегда он стоял на дороге прощальной:
из полуночной смуты, из мути зеркальной
выходил с потемневшим лицом.
Он казался мне призраком смерти и детства
и отверженный братом, лишенным наследства,
неудачником и близнецом!
И, устав от опеки его и заботы,
я, поймав его за руку, крикнула:
– Кто ты?
Ангел? Демон? Погибель моя?
И ответил, глаза опуская совсем, он:
– Я не ангел твой светлый, но я и не демон...
– Кто же ты?
– Одиночество я!
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
