Deacon
Марина Юрченко Виноградова: литературный дневник
Носить в себе солнце, когда всё погасло,
наверное, сложно, наверное, страшно,
а вдруг украдут, или вытечет маслом,
а вдруг уничтожат, решив, что не важно,
а вдруг посмеются – уж больно ты светлый,
набросят на шею колючую петлю,
прикажут померкнуть и стать чем-то серым,
убить в себе творчество, мудрость и веру,
велят оставаться на нижней ступеньке,
любить только вещи, знакомства и деньги,
играть в милосердие ради оваций,
гореть лишь мечтой – подороже продаться.
А солнце...
Да бог с ним, оно нам некстати,
долги и кредиты оно не оплатит,
не ляжет на плечи хорошей одеждой,
не сделает умным глупца и невежду,
но ты его носишь...
В себе как в шкатулке,
смеешься так ярко, что свет в переулке,
становится тоже безудержно ярким,
как листья деревьев в октябрьском парке,
как летние волны балтийского моря,
что бродят по пляжу под шёпот историй
и пены, блестящей как первые звёзды.
Ты, даже ступив на клыкастые гвозди,
Горишь, не сгорая как глупые свечи,
А ярко как солнце, тепло и беспечно,
смеясь над упрёками всех скоротечных,
привыкших, что свет –
только старый подсвечник.
(с) Deacon
Бог отправляет чудо с пометкой «срочно».
пусть доставляют хоть утром, хоть поздней ночью,
пусть сквозь бураны и вьюги пройдут к порогу,
в руки дадут или бросят небрежно в ноги.
Бог отправляет чудо. второй раз за день.
почтой России, и-мейлом, улыбкой в чате,
солнечной россыпью в лужах, в медовом торте,
в хмуром дожде, что в финальном затих аккорде.
Бог отправляет чудо. опять впустую.
ты пробегаешь мимо, слепой, сутулый.
горечь, усталость, грусть забивают память.
Богу приходит:
чудо.
нельзя.
доставить.
(с) Deacon
Сергей Островой
Марина Юрченко Виноградова: литературный дневник
Люблю двужильных. Не люблю двудонных.
Двуличных не люблю. И двухэтажных.
Я больше всё за тех – за непоклонных.
Я больше всё за тех – за непродажных.
Они бывают истинно прямыми.
Стой на своём – они тебе помогут.
Они бывают жёсткими и злыми,
и только подлецами быть не могут.
Они себя не прячут в недомолвках.
Расчётливость не жжёт их тёмной ночью.
Они не выгибаются в уловках.
Не ходят на поклоны к многоточью.
Не пятятся в молчанье оробелом.
Для них сказать неправду – это жутко.
И между словом их и между делом
пустого не бывает промежутка.
Без гордой фальши и без позитуры,
крутые, как вершины на отрогах,
они хранят достоинство натуры
на трудных человеческих дорогах.
Сергей Островой
Роберт Рождественский. Позапрошлая песня
Марина Юрченко Виноградова: литературный дневник
Старенькие ходики.
Молодые ноченьки…
Полстраны – угодники.
Полстраны – доносчики.
Лейтенант в окно глядит.
Пьёт – не остановится…
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.
1973 год.
Стихи были положены на музыку – песня первый раз прозвучала в 1991 году и сразу попала под запрет.
Композитор – Оскар Борисович Фельцман. Поэт – Роберт Иванович Рождественский. Певец – Иосиф Давыдович Кобзон.
Юрий Нестеренко
Людмила Саблина: литературный дневник
Гиблая пустыня - ни конца, ни кpая.
Общая святыня - мать-земля сыpая.
Топи да болота, степи да чащобы,
Хpамов позолота, а вокpуг - тpущобы,
Завывает вьюга, гонит снег по кpугу...
Коpотка кольчуга на спине у дpуга!
Глушь да буеpаки, воpовство да дpаки,
Да сpамные вpаки вечеpом в баpаке.
Пpём с мольбой о чуде пpямиком в тpясину.
Каждому Иуде - личную осину!
Каждому кумиpу возжигаем свечки,
Да гpозимся миpу встать с холодной печки:
Вот подымем знамя да пpойдем с боями,
Тем же, кто не с нами, гнить в зловонной яме!
Вытопчем доpогу к вашему поpогу,
Пусть идем не в ногу, но зато нас много.
Пыл наш не умерить, рвемся в бой отважно,
Главное - чтоб верить, а во что, неважно.
Не считаем трупы, не боимся мести,
Ничего, что глупо, главное, что вместе!
Пить - так до упаду, мордой в грязь с размаху,
Нету с нами сладу, во нагнали страху!
Все кругом поруша, перед образами
Изливаем душу пьяными слезами.
Нас видать по pоже, выpосших без нянек,
Нам свой кнут доpоже, чем замоpский пpяник.
Мы в гробу видали ихние конфетки!
Будем жить и дале в клетке, как и предки.
Нам все пеpемены - как седло коpове,
Гpязи по колено, да по пояс кpови.
Завывает вьюга, свиpипеет стужа,
Ничего, что туго - может быть и хуже.
На таком морозе к черту все приличья!
По уши в навозе веруем в величье.
Кто кого замучит на лесоповале?
Нас ничто не учит, мы на всех плевали.
Нас любая гадость может распотешить,
В нас - добро и святость! Тех, кто спорит - вешать!
Нищая лачуга стынет под сугробом,
Завывает вьюга, как вдова над гробом...
1995
Елена Касьян. Не пугайся боли, не страшись потери
Марина Юрченко Виноградова: литературный дневник
Не пугайся боли, не страшись потери,
если нужно верить, то давай поверим.
Нас пытает время то нежней, то строже.
Объяснить умеем, а понять не можем.
Ничего такого, ничего такого,
каждому на счастье – ржавая подкова,
каждому надежда – до конца не трусить,
мы почти как дети, Господи Иисусе.
Это очень просто – понимать про счастье,
если любят долго и прощают часто,
ничего не прячут, ничего не просят
и из всякой бездны на руках выносят.
Ничего такого, ничего такого,
Если нас отнимут у всего земного,
Если облаками нас по небу пустят,
Это так красиво, Господи Иисусе.
По большому счёту мы не виноваты,
И на каждом сердце – белые заплаты.
Мы глядим на небо ясными глазами,
До конца не зная, кто придет за нами...
Елена Касьян
Старпёр
Колокол
Крепнет Деферация Рептилий
Кладбищами, тюрьмами, жульём.
Миллион-другой назад родили
Под фанфары с крепнущим нулём.
Рвёт набатом уши весть благая:
Благодетель не оставит нас —
Доведёт до ручки и до рая,
Где запустит в камеры под газ.
Мы уже готовимся в ладоши
Бить до переломанных костей,
Радуясь, как княжескую рожу
Подлатали трупами детей.
За него хоть в дебри, хоть в болота,
Только б не мишенью в города,
Где коварный враг ведёт охоту
На продавших совесть и Христа.
Выдали ярлык — сопи и пукай,
Пока сопли есть на что мотать,
Ставленник Орды и Гений стука,
Прицепивший Ядерную мать!
У рептилий в логике пробелы,
Боевые лазеры в глаза
Светят дни и ночи очумело;
Можно только пятиться назад.
Но в одном из будущих далёких,
Дефераций сбросивших капкан,
Мы, как в сказке Андерсена, в крохе
Обнаружим правды знатока.
Крысы объяснят путь дирижёру,
С реквизитом справятся клопы,
Сцена, где в гробу найдут старпёра,
Вызовет овации толпы.
Дамоклов мир
Колокол
Дамоклов мир застыл на вираже:
Пока война скрежещет свой сюжет,
Нас не один придавит пуд законов.
Повестки в рай, закрытые гробы...
У мяса с кровью жаждущей толпы
Ещё есть право поносить погоны.
Кто автор пьесы, знает стар и млад,
Но он, как был, ни в чём не виноват:
Его борьба за сирых и убогих
В скрижалях спин, расписанных плетьми,
В слезах детей, изъятых из семьи,
Чтоб стать семьёю правильных народов.
Здесь суд не знает слово "оправдать".
Идёт спектакль — образом врага
Пропитан каждый зритель стадиона.
Нет Рифеншталь, но тысячи других
Готовы нас в окопы привести
Под град снарядов и смертельных дронов.
Кто выбрал правду, тот и победил.
А у толпы ещё всё впереди —
От цифр лукавых до хрипящей крысы.
Дамоклов мир завис на волоске
Над подлецом, провозгласившим смерть
Единственной доступной формой жизни.
Реконструкция позора
Колокол
"Медленно ракеты улетают вдаль,
Встречи с ними ты уже не жди.
И хотя Америку немного жаль,
У Европы это впереди".
автор неизвестен
Мы на хлебе с водою побудем,
Станут талии наши стройней
Ради грохота наших орудий
До скончания наших детей.
Нам квартиры уют не уютен,
Если тысячи танков стране
Не поставит любимый наш бункер,
Выбив средства в бездонной казне.
Без войны нам и счастье не годно,
Без героев мир скучен и сер.
Жизнь — случайность в пробирке природы,
Это знает любой пионер.
Мы исправим фальшивые ноты
В вальсе, чтобы звучал он как марш.
А не справимся, вдарим по кнопке,
Окончательно спятив с ума.
И пока мы готовимся к битве
С целым миром, присев на очко,
Коллективные шлите молитвы —
Джинсы, жвачку, шанели флакон.
Семья
Колокол
"Наша семья — это странное нечто..."
Илья Кормильцев
Молчи, отец! Ни слова с лживых губ,
Дрожащих в такт душе, ушедшей в пятки!
Такой судьбы и злейшему врагу
Не пожелаешь. Приносящий клятву
Убийце сына, вырви сердце прочь!
Встав на колени и целуя ручку
Войне, пожертвуй ей жену и дочь,—
Чем больше крови, тем для ада лучше.
Возьми награду и иди в салон,
Где за рубли дают коней железных;
Живым бы сын не стоил миллион
И для отца был в общем бесполезным.
Рожай ещё, отдавшая на фронт
Кукушка-мать ненужного ей сына.
Его не водка, а снаряд убьёт,
За что убийце-родине "спасибо!"
Конвейер смерти ждёт твоих детей.
Он даст им гимнастёрки и гранаты,
Приучит слушать пытку новостей,
Где только мертвецы не на контракте.
Семья не для любви, она — ресурс
Для обороны войн от правды жизни:
Два робота, не знающие чувств,
Воспроизводят счастье конформизма
И смотрят на историю страны
Сквозь призму оправдания расстрелов,
Где жертвы палачей любить должны
За пытками улучшенное тело.
Их родина в обличье Сатаны
Вещает круглосуточно с экрана,
И нет желанней образа семьи,
Чем агнцев нарожавшие бараны.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
