***
ВАЛЕНТИН НЕРВИН.
Не в какой-то преисподней,
а буквально за углом
плакал Ангел в подворотне,
укрываючись крылом.
Два нетрезвых гражданина,
незадолго до того,
дали Ангелу по нимбу,
дабы выключить его.
Что бывает в мире хуже
человеческого зла? –
и лежали прямо в луже
перья с белого крыла.
Напоследок я сегодня
пожалею тех двоих,
ибо Ангел в подворотне
был Хранителем для них.
6
…и шестикрылый серафим
на перепутье мне явился.
А..П.
…и серафим передо мной
явился в час урочный:
он был небритый и больной,
нетрезвый и порочный.
Летал себе навеселе,
перстами не касался,
но оказался на Земле –
с похмелья оказался.
Его душа изнемогла
и на колени пала,
нетопыриные крыла
торчали, как попало.
Он из породы бедолаг.
Я их не обеляю,
но говорю ему: – Земляк,
восстань, опохмеляю!
Вот и осень по жизни пришла,
листья заживо падают в спешке;
у кого не попросишь тепла –
ни золы тебе, ни головешки.
Что романсы, когда наяву,
сообразно развитию темы,
остается посыпать главу
лепестками больной хризантемы.
Выше неба и ниже земли,
о весне поминая некстати,
полетели мои журавли,
догоняя тепло на закате.
ВЕДЬМА
Не скажу - на все готовая,
но, доступностью маня,
Муза – ведьма непутевая,
что ты мучаешь меня?!
А кому доступно многое,
с тех от века спрос иной.
Муза, Муза легконогая,
что ты делаешь со мной?!
Вот, гуляешь по Петровскому –
почему бы не гулять?
Никакому Кашпировскому
на тебя не повлиять.
Ловишь музыку астральную
строго по календарю.
Ведьма, ведьма натуральная,
не изыди, говорю!..
* * *
Опять сегодня ты - дотошная,
жестокая и любопытная -
мое обыскиваешь прошлое
и говоришь слова обидные.
Мы все, за редким исключением,
не без греха, моя красавица,
душа, влекомая течением,
не сразу к Богу переправится.
Но перемелются, отмолятся
перипетии прошлогодние.
Давай попробуем не ссориться —
оно куда богоугоднее.
Мои друзья - мои враги
в пределах замкнутого круга,
о, Господи, не помоги
мне отличить врага от друга.
Я даже, с некоторых пор,
уже иллюзий не питаю
и потому предпочитаю
друзей,
стреляющих в упор.
Валентин Нервин (С)
Валентин Нервин (С)аю и как бы не знаю,
что опять изменяю себе -
понимаешь, опять изменяю!
Находя суррогат на крови,
отчуждения не замечаю -
ампутирую душу любви
и дичаю, дичаю, дичаю.
Я дрожу, как затравленный зверь,
сатанею и лезу из кожи.
Ангел мой, полагаю, теперь
мы, действительно, стали похожи.
Валентин Нервин (С)
Хрустнул пальцами и пошел -
и трава ему не расти!
До чего же, блин, хорошо:
хрустнуть пальцами и уйти.
И - на память! - последний штрих -
фраза, брошенная в дверях:
оставайтесь, мол, при своих
интересах и козырях.
Эка невидаль! - до поры,
что написана на роду,
выйти-выскочить из игры,
как из поезда, на ходу...
Валентин Нервин (С)
Факир и поэтесса.
Ольга Бант: литературный дневник
Факир был мал, прыщав и криворож,
Был склонен к каламбурам и запоям,
Порой был бит за явный выпендрёж
И желчные издёвки над толпою.
Он, как психолог, фокусник и маг,
Держал фанатов в цепких лапах стресса,
И каждый свой блистательный аншлаг
Дарил неотразимой поэтессе.
Которая без всяческих тревог
Сидела в ложе в шляпке супер стильной,
И как о ней ехидничал народ,
Была девицей очень сексопильной.
Лишь для неё он прыгал на углях,
Распиливал красавиц циркуляркой,
Печатал знаки в евро и рублях,
И звал макаку гадкой обезьянкой.
Он по ночам дырявя пальцем тьму,
Её портрет писал, себя конфузя,
И верил, что однажды, наяву,
К нему придёт сиятельная муза.
Она пришла когда закат погас,
И звёзды осветили часть портьеры...
Он враз забыл витиеватость фраз
И все приобретённые манеры.
Она вошла в высоких сапогах,
В бикини чёрном и зеркальной маске,
С ошейником и плёткою в руках,
Готовая на пытки и на ласки.
Он к ней рванул в чём мама родила,
Споткнулся и упал на четвереньки...
Во рту почуял кляп, и удила,
А между ног стальной сосок от лейки.
Он тёрся о курчавый желобок,
Вгрызался носом в центр цитадели...
И чем был недоступней погребок,
Тем слаще ныли судороги в теле.
Она на нём лихачила верхом,
Секла по рёбрам и по холке плёткой,
А он себя считая женихом,
Был не в пример безропотным и кротким.
Но наступив коленом на ежа,
Он провизжал высокие октавы...
Проснулся цирк, сбежались сторожа,
Завыли тигры, кобры и удавы...
Шумел зверинец... Только мудрый лев
Сломал решётку как сухую ветку,
И что-то сладострастное пропев,
Втащил распутницу в стальную клетку.
...А вечером сеансы волшебства
Давала малохольная гадалка....
Факир был пьян...Он ненавидел льва...
И плакал, обнимая катафалку.
Сергей Шан (С)
Я молюсь
Непринц
Тихо, искренне, без затей –
Текст молитвы моей несложен –
Я молюсь за своих детей,
(Не своих вспоминая тоже).
Пальцы сложены в троеперст -
Веру, видно, не всю растратил -
Я шепчу: «…дай им легкий крест,
Дай им, Господи, благодати.
Чтоб не жить им с душою врозь,
Чтобы клятым не быть и битым …
Никогда чтобы не пришлось
За чужие грехи платить им».
По нам
Ольга Бант: литературный дневник
Да что ж ты так во мне болишь,
всё разрывая изнутри…
А между нами – гладь да тишь.
По обоюдному?
Соври!
О чём угодно – всё равно.
Любой ответ, по сути, – блажь.
Так больно…
И уже давно…
Не скинешь это, не отдашь.
Лишь заглушишь в который раз –
стихом ли, выпивкой…
другой…
А ты честна, ты без прикрас.
Ты прямо в сердце – жжёшь строкой.
Кого – меня иль всех подряд?
За что – поймёт ли кто когда?
Так нежности твоей был рад
с незащищённостью стыда…
Всё в прошлом.
Надо ли стонать,
ломая время под себя?
Не потому ли тишь да гладь –
ни ты меня, ни я тебя…
___________
Но вот боюсь лишь одного –
что всё себе придумал сам.
И между нами – н и ч е г о.
Лишь то скуление.
По нам.
Другие статьи в литературном дневнике:
