В моём начале мой конец"В моём начале мой конец" - начальную строку поэмы Элиота Анна Ахматова ТОМАС ЭЛИОТ - американо-британский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1948 года.(26 сентября 1888 - 4 января 1965)
Но преступленье было за границей, К тому же, соответчица мертва.
I
Вы сконструировали ситуацию С намеком на желание отдаться - И свечи в пляс по потолку в пещере, Джульетта не жива и не мертва, Фамильный склеп, притворная потеря, Беззвучные и звучные слова. Предлогом послужил последний польский пианист - Всклокоченный, как принято меж ними. - Шопен так сокровенен, он так чист, Что заклинать его уместнее в интиме - Вдвоем, втроем, - а вот концертный шепоток Прелюдий хрупких надорвет цветок. - Наш разговор очнется На ноте светской спеси и тоски, Со скрипками на дальний звук качнется - То затевают партию рожки - И вдруг начнется. - Вы и не знаете, что значит для меня дружить, Как редкостно, как несказанно странно Вдруг обрести - во всей грязи, во лжи... Да-да, в грязи, во лжи - давайте без обмана! Вы не слепец! Отнюдь... Вдруг друга обрести - такого друга, Который и богат, и щедр По части истинно душевных недр, И в дружбе с другом обрести друг друга, А жизнь без дружбы... Боже, что за жуть! -
Стучат в виски) В моем мозгу глухой тамтам, очнется Абсурдная мелодия своя: Меж монотонных барабанов бытия Пусть нота хоть одна "фальшивая" начнется, Но безошибочная... Что ж, подышим табаком, Поговорим о чем-нибудь таком - Политика, поэтика, дурдом, - Свои часы с общественными сверим, Попьем вина и полчаса похерим. II
И поселилась в вазе у стола. И, полустиснув гроздку, продолжает: "Ах, друг мой, вы и не подозреваете, Что значит жизнь - а жизнь у вас в руках (А у нее - сирень!), - и это поражает, Ведь вы ее теряете... теряете... Как молодость жестока, как самонадеянна... Ну вот, вы улыбнулись невзначай!" Приписанное сразу же содеяно - Я улыбаюсь, я хлебаю чай. - Но в предзакатной, но в апрельской прелести, Похожей на меня в Париже по весне, Покой я обретаю в первозданной прелести И мир земной опять по нраву мне. -
"Ах, вы меня поймете, друг любезный, Во взаимоотношениях не будет глухоты, Вы руку мне протяните над бездной. Вы доберетесь до конца, до цели И скажете: все остальные не сумели. Но что мне, что мне, друг мой, дать в ответ, Какой отдарок мне еще по силам, Чем, кроме дружбы, встречусь с вашим пылом На склоне дней, хоть не на склоне лет? Вникать в услышанное мочи нет. ...Меня найдете в сквере на скамье Наутро над спортивною колонкой. В газете пишут о житье-бытье Актрисы, оказавшейся графиней-англичанкой, О смерти грека в польском варьете, О том, что "раскололся" "медвежатник". Я (как всегда - на высоте) Сижу-гляжу в чужой курятник. ...Вот разве что шарманка заведет Усталыми зубцами ариэтту, И гиацинтами повеет вкривь и вкось, И всем, чего мне возжелать не довелось... Есть в этих мыслях правда - или нету?
На той же лестничной площадке оказался. Но чувствую себя чуть бестолково - Как будто я сюда заполз, а не забрался. - Так, значит, за границу? А обратно? А впрочем, что за ерунда! Отнюдь не вам давать такие справки. Учений годы, странствий - где, когда? - Я улыбаюсь: слон в посудной лавке.
Выходит, я ее постиг. - Я часто размышляла, отчего мы Друзьями с вами все-таки не стали (Хоть о конце не думаешь вначале). - А в зеркале - улыбка до ушей. Двойник? Какое! Клоун, чуть знакомый. Темна вода; я вспыхнул; гнать взашей. Твердили и внушали мне про нас - Про вас и про меня... Нет, не могу понять я. Так карта выпала, такой нам пробил час. Но напишите мне - хотя бы раз. Как знать, возможно, в следующий раз... Останусь я царицей чаепитья. - А мне бы мало-мальский маскарад - Хоть в пляс пустись для самовыраженья И станешь пляшущий медведь, Хоть попугаем, хоть по-обезьяньи, Подышишь табаком - и зареветь:
И дым над крышей встанет клочковатый; Замру в письменностольной тишине, Не зная, мне во зло или к добру, Не зная, поздно или рановато, Не зная, мудро или глуповато... Кто в выигрыше будет - в той стране (О ней наговорились мы вполне), Где музыка смолкает виновато? И стыдно ль улыбнуться будет мне?
блудницы нет уже в живых.
Сама собой готова сцена, как это кажется подчас, - С "Я этот день оставила для вас" И четырьмя окружьями огня На потолке от восковых свечей, И в комнате, похожей на Джульеттову гробницу, Все приготовлено для недомолвок и речей. Мы слушали, как ставший знаменитостью поляк Играл прелюдии, объятый вдохновеньем от корней Волос до кончиков ногтей. "Шопен интимен так, Воскреснуть может лишь среди друзей, Двух или трех, которые едва ли Притронутся к цветку - к тому, что захватали Расспросами и болтовней в концертной зале". - И разговор скользнул и, не спеша, Поплыл сквозь сожаленья, воздыханья И скрипок истонченное звучанье, И сквозь рожков далекий хор Плыл разговор. Мои друзья, как удивительно, что в жизни столь нелепой Все ж удается разыскать средь хлама (Я не люблю ее, скажу вам прямо... Вы знали это? Вы не слепы! Как вы умны!) Найти такого друга, у кого есть дар, Кто, обладая, отдает Богатства, коими живет Любая дружба. Так важно было вам сказать все это - Без этих дружб вся жизнь - такой cauchemar!" И ариетту Охрипшего корнета В моем мозгу звучит тупой там-там, Бессмысленно долбит прелюдию свою, Причудливо-бесцветно, Но эта фальшь - хоть явная по крайней мере. - Подышим воздухом - глотнем табачную струю, На памятники бросим взгляд И новости обсудим все подряд, Свои часы по городским проверим И посидим немного за коктейлем. II
В комнате дамы - ваза с сиренью. Она говорит и ветку сирени сжимает: "Вы не знаете, не знаете, право, мой друг, Что есть жизнь, - вы, кто держит ее в руках". (Она медленно веточку вертит в руках.) "Но жизнь ускользает из наших рук, А молодость жестока и бессердечна И смеется над тем, чего не замечает". Я улыбаюсь, конечно, Не отрываясь от чая. "И все же в этих апрельских закатах, Которые напоминают мне как-то Мою погребенную жизнь и Париж весной, Я чувствую беспредельный покой И нахожу, что мир все же прекрасен и юн". Тот голос все звучит настойчиво-не-в-тон, Как скрипка с трещиной, сквозь полдень августовский он: "И я уверена, что вы всегда Мои поймете чувства, как ваши я могу понять, Для вас пустяк другому руку через пропасть протянуть. Неуязвимы вы, у вас нет ахиллесовой пяты, Вы своего добьетесь и скажете тогда, Что многие не взяли этой высоты. Но что, мой друг, смогу я вам вернуть, Что я смогу взамен за это дать? Лишь дружбу и немного теплоты Той, кто уже свой завершает путь. Я буду чаем угощать друзей..."
Пора проститься. Я по утрам хожу обычно в сквер, Читаю комиксы, спортивную страницу Или такое, например: "Английская графиня на подмостках", "Убили грека в польском кабаре". "Еще один грабитель банка пойман". Меня ошеломить непросто, Я, как всегда, спокоен, Вот разве что, когда вдруг фортепьяно Вновь механически-устало повторяет Изношенный мотив, а гиацинтов запах пряный Мне о мечтах других людей напоминает... А может, это - плод самообмана? III
(Хотя немного не в своей тарелке), я по ступенькам Лестницы взойдя, за ручку двери вновь берусь привычно, И кажется, что вполз наверх на четвереньках. "Итак, вы собрались поехать за границу. Когда вернетесь? Нет, пустой вопрос - Вы сами это знаете едва ли. Вы многому смогли б там поучиться. (Моя улыбка рухнула на антикварные вещицы.) Хотелось бы, чтоб вы мне написали". Я не выдерживаю, вспыхнув на мгновенье, - Сбываются мои пред положенья. "Я часто удивляюсь, отчего мы с вами (Все наши начинания не ведают конца) Не стали близкими друзьями". Такое чувство, словно, улыбаясь, вдруг В зеркале увидишь выражение лица. И тает выдержка. И так темно вокруг.
Я не могу понять, нет, этого понять нельзя. Пусть будущим судьба распорядится. Все ж напишите мне из заграницы. Быть может, дружбы уцелеет хоть крупица. А я останусь здесь в гостиной, Я чаем буду угощать друзей и впредь". А мне нужна изменчивость личины, Как пляшущий медведь, Кричать, как попугай, Вопить, как обезьяна, скорчив мину. Подышим воздухом в табачном опьяненьи...
в розовато-желтый вечер Она умрет, а я с пером в руке застыну, Над крышами - покровы дыма и тумана, И на мгновенье Я погружусь в сомненья, Не разобравшись в чувствах, не поняв, Глупо или мудро, поздно или слишком рано... Быть может, лучше будет ей за той, последней гранью! Да, торжествует музыка в осеннем умираньи, И если уж о смерти наши речи, -
© Copyright: Валя Некрасова, 2021.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
