Послезавтра
Я в руки взял саранчу –
мягкая на ощупь…
Р. Акутагава
На листьях снег, и в небе солнце,
И ветер на горе,
Стихи безумного японца…
Tomorrow в «Кабаре».
О музыка! Порыв и сила!
Стихий девятый вал!
Ты шорты детские сносила.
Твой голос поднимал
Весь Гамельн флейтой чародейной.
Не помнишь ничего,
Когда поют русалки Рейна
У сердца твоего
И в новый сон зовут проснуться,
И все бездонней сон…
Был мир японского безумца
Разумен и смешон.
Поздравляю с апрелем!
Ты, Боже мой, великий мизантроп
И занят исключительно природой.
Великолепно вылеплен сугроб!
И вообще волшебная погода.
Ну что апрель, подумаешь, апрель!
Ждут чудеса в календари не глядя.
Вот наконец-то снега карусель.
И снеговик, пригнувшийся в засаде.
Я лягу на мерцающем снегу,
Скажу во все мерцающие звезды:
«Я тоже стать природою могу!
Верни меня, люби, пока не поздно».
*
Вся эта смена декораций:
И осень, и зима, и лето –
Всё для того, чтоб возвращаться
К весне, до крестика раздетой.
Ну вот одень ее попробуй,
Скрой проступающие пятна –
В броню листвы, в скафандр сугроба…
Она была уже распятой.
Потом ты знаешь, что бывает:
Там за Страстной всегда спасенье.
И мошки белые летают,
Чтоб умереть до воскресенья.
Мой друг
Мой друг неведомый, привет!
Не будь ни добрым и ни глупым,
Я поклонюсь тебе в ответ.
Не догму, а тарелку супа,
Не звон, а несколько монет
Лишь протяни без речи шумной.
А если в этом нет нужды,
Скажи о чем-нибудь безумном.
И я решу, что я как ты.
Пусть не встречаться повезет нам,
Прохожим руку не тянуть.
Но, тем же голодом голодный,
Мне отвечает кто-нибудь.
Гений
Так смотрит мрак на невесомость ночи,
Глотающий слюну.
Так божество не может быть прочным,
Ни вынести вину
За то, что криком разрывая птицу
И падая на дно,
Смеется там, где жутко веселиться.
За все, что не дано.
За пиршество над свежею могилой,
За выклеванный сон,
Где человека оставляют силы
И разум обречен.
За несрастанье душ и переломов,
За мелочности страх.
И вавилонские руины дома.
И сердце на весах.
За то, что там во тьму идти по снегу,
Ему – по облакам.
Что где бы гений ни обрел ночлега –
Он оставляет храм.
И вереницы дней, и караваны лет
Когда-то первым из людей был начат разговор…
Да будет зваться Прометей укравший слово вор!
Земля, не знавшая себя, спросить смогла у звезд
И, свет костров не торопя, пустила слово в рост.
И вереницы долгих дней, и караваны лет
Горбы пустынных кораблей плывут на Новый Свет.
На перекрестке всех времен – в «сейчас» бездонный миг –
Печать срывает почтальон, и слышат звезды крик…
………
На барахолке всех миров – из хлама и старья –
Блестящую цепочку слов за так возьму и я.
По праву галок и сорок, по правилу руки,
Пока упавшее в песок не видят простаки.
*
Вы слово бросили, а я еще на свет
Не появилась, но почти не опоздала.
Бывает так, что промежутка больше нет
И разговор не прерывается с начала.
Что до того, что это вечный диалог,
Где собеседник никогда не отвечает?
Где отвечает тот, кто время пересек,
И следующим стилус оставляет.
И остается на дороге человек –
Когда не делишь на отрезки поименно, –
Под звездами устроивший ночлег
И не сомкнувший глаз над пропастью бессонной.
Единственное, в чем нуждаются боги
если бы бог хотел быть понятым он бы создал богов
но он создал людей потому что хотел любви
Моя душа и я
Мы с нею вместе родились,
Моя душа и я.
Ни разу не пересеклись
Моя душа и я.
Когда она входила в дом,
На танцах я была.
Когда читала мне псалом,
Я крепким сном спала.
Где изо всех душевных сил
Возделывала сад,
Мне вальсом голову кружил
Один библейский гад.
И не было на свете всем
Счастливее друзей,
Когда гуляли под дождем
Мы в разных землях с ней.
Она жила не по часам
И первой умерла.
Когда взлетала к небесам,
На танцах я была.
Генерал
«Не догонишь! Опять не догнал!»
Я смеюсь и за дерево прячусь.
Ты песочниц еще генерал.
Только я королева на даче.
«Догони! И посмотрим потом».
У меня же до облака ноги.
Ну нельзя быть таким дураком!
Я смеюсь и бегу по дороге.
………
Мы испортили весь выпускной.
Ты – как белый рояль на закате.
Ну куда в догонялки со мной? –
Я в вороньем приехала платье.
Слишком короток летний рассвет.
Поцелуются черное с белым?
На доске «Или да, или нет,
Там посмотрим» написано мелом.
………
Ты догнал на аллее пустой.
Я невестой пришла не твоею.
«Ну нельзя же быть дурой такой!» –
Долго слушала эта аллея…
Ты, как в детстве, на листья упал.
«Там посмотрим», – ответил, как прежде.
Я цветы принесла, генерал.
Посмотри, это первый подснежник.
Бездомные
Видение невольное, призрак, душа,
Кто, проступая из лиственной тени,
Делает в воздухе медленный шаг
И погружается в лаву сирени.
Вечер за вечером, день ото дня.
Ты окликаешь, ты ищешь меня?
Где не сменяется солнце луною,
Шепчут молитвы камням и руинам,
Где обещавший вернуться за мною
День ото дня возвращается в глину,
Подданный сумерек, верность храня,
Ты не забудешь, ты вспомнишь меня?
Здесь, на границе, окутанным дымом,
Не отличимым от жизни и смерти,
Ночи возлюбленный, но не любимый,
Где нам упасть и застыть на рассвете –
Памятью пепла к могиле огня.
«Ты никогда не оставишь меня…»
…Свет собирая в снегу по крупице,
Горькую крошку исчезнувшей силы,
Голая ветка в безмолвье стучится:
«Милая, как же меня ты забыла?»
Словно рука потянулась обнять:
«Жизнь моя, ты покидаешь меня».
В нижнем небе
В этом городе много домов.
В этом городе много фасадов.
Протекающий свет фонарей
В карамельное озеро рядом.
Нарисованы в окнах цветы.
Нарисованы окна и шторы.
Номера и звонки пустоты.
Декорация. Тартар актера.
Где-то сверху клокочет Аид.
Под ногами все мантии мира.
Он в картонные двери звонит
И заходит в любую квартиру.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
