Между молотом и наковальней..

Между поверхностной (в слове и в чувстве) банальщиной и скучной (в слове и в чувстве) образованной рассудительностью — находится (сражается и погибает) талантливое (читательское и писательское) творчество, искусство поэзии.

1. Молот

Не сами чувства — любовь, верность и преданность, самопожертвование, дружба и братство и т.п. — но слова, обозначающие, называющие эти чувства — вот чем именно заполнены «закрома» банальщины (рифмованной и прозаической). Не чувствами — но словами о чувствах! В этом вся суть, весь потолок многочисленных и шибко популярных рифмованных речёвок.
Слащавые «объяснения в любви» подменили трогательное ёмкое и лаконичное, образное «объяснение любви» ! Вот в чём штука! Эта рифмованная банальность, напичканная словами «космическая вера», «вселенская любовь», «божественное слово», «всемирная дружба» и т.п.— своеобразный молот, которым милые тётушки, девицы, парнишки и дяденьки, старушки и дедушки лупят по голове Искусства поэзии, вышибают «письменные слёзы» в откликах на свои «шедевры местного значения». Бедность собственно авторских чувств, ощущений, раздумий — с лихвой компенсируется словами-названиями, словами-табличками, словами-лозунгами и строчками-речёвками!

Молотобойцы стихосложения, придав своим типовым рифмованным чувствам межгалактический масштаб, словарную возвышенность, успешно формируют пополнение для сборищ религиозных сект, психо-невропатологических тренингов, домовых кружков «тех кому навсегда за сорок». Молоты "слов о прекрасных чувствах" высекают искры восхищения и благодарности из "чугуных лбов" духовных простаков и простушек!

2. Наковальня

Наковальня (в кузнечном деле) хороша тем, что прекрасно и стойко выдерживает удары молота по раскалённому добела железу.
Люди-наковальни прекрасно выдерживают молот банальщины, при этом, они искренне и часто пожизненно не понимают - «раскалённого добела» - предназначения и состояния талантливого творчества (Искусства, как такового и искусства поэзии, в частности).

Умные сердцем, напичканные академическим знанием люди-философы, страдающие «сердечной недостаточностью» — недостаточностью чувственного опыта, эти демагоги с солидным стажем словоизлияния, но с большим дефицитом трогательности душевной - вот такая она, наковальня!
Безнадёжны ли все эти «говорители наукоёмкого трёпа»? В каком отношении находится «образованный трёп» к душевной чуткости, к нравственному преображению души? Можно ли размягчить твёрдые, ледяные души?
Можно, например, растопить глыбу льда и получить воду. Но как этой «стоячей» воде стать — родником, льющимся денно и нощно и как бы теряющим всего себя для каждого, кто пришёл утолить жажду, для всякого, кто не пришёл, и даже для того, кто не придёт никогда?!
Талантливое творчество (читательское и писательское) — находясь (погибая) между молотом банальщины и наковальней бесчувственности, как бы минует то и другое, то есть, минует как «умных сердцем» людей, так и людей "фальшивых чувством"!

Настоящее искусство обходит стороною всех, не отличающих «жизнь» от «поэзии жизни».
Настоящая поэзия гордится тем, что может назвать себя «не приглашённой гостьей»: как на "праздник академического ума", так и на гулянку "слащавого словоблудия".
Поэзия - достаточно велика, чтобы стать не востребованной у "маленького (сердцем и взглядом) большинства"!

И лишь, по горсточкам накопив за десятилетия ценителей поэзии (жизни), лишь давно схоронив своих поэтов, настоящая поэзия получает приют в сердцах потомков, в количестве достаточном, чтобы не пропасть в очередном море очередного обывательского словесного хлама.

Большинству современников, зачастую, не хватает всего-навсего: душевного благородства или чутья на поэзию, чтобы воздать должное, поддержать словом и делом всё то действительно талантливое, что бьётся родником на лесных полянах человеческой жизни, всё то нравственно прекрасное и мастерски исполненное, что так недостижимо превосходит собственные потуги читателей и писателей «средней руки».

Творчества «перспективных плохих писателей» вполне достаточно для всех людей, уже давно никуда не идущих (не идущих вверх!), уже давно, ни о чём не мечтающих, а если и мечтающих, то о близлежащем, о сбывающемся!

Никудышные поэты и никудышные читатели. Они находят друг друга, как дрова и печь. Печь и дрова прочно стоят (лежат) на земле! И небо пользуют для «рассеивания дыма». Дрова топят печь, печь топит воздух. И от такого "тепла посреди улицы", в лучшем случае, много дыма .
Печи горячие, а жизнь всё хуже и хуже! Вот это и называется "лупить молотами по пустым наковальням", вместо булата - звяки и треньки, лязги и дрязги, грохот и хохот..

3. "Мелочи моей жизни"

Вот проходит сейчас конкурс «Народный поэт». Читаю стихотворения номинированные экспертами в марте. Много складных — в слове, в форме, в рифме и в ритме. Много душевных, интересных в замысле. Но таких, чтобы встать вровень с лучшими стихотворениями русской поэзии, честно говоря, мне не встретилось.
Практически все номинированные произведения — какие-то мелкие в огляде, местечковые, тривиальные, частные дела маленького человека, словесные упражнения в фигуральности речи, многобуквенные потоки сознания. Много найдётся в номинированных произведениях личных авторских впечатлений и мало обобщённых лучших чувств и душевных состояний нашего народа. Как будто номинируются они не на премию с широким названием «Народный поэт», а на премию «Мелочи моей жизни»!

Мне не встретилось в списке номинированных - ни одного гармоничного произведения: если, вдруг, широк и глубок замысел, то, увы, не хватает поэзии, поэтичности; или наоборот, интересная образность, но на фоне мелкого духом сюжета.

Скромные какие-то, слегка придержанные чувства. После прочтения таких стихов ещё с большей силой хочется вернуться, словно к свежему ветру после затхлой маленькой комнатки — к Есенину, к Блоку, к Рубцову, к Цветаевой, к Пастернаку, к Мандельштаму — к стихотворениям, написанным кровью чувств и как в последний раз в жизни, и о народной судьбе, но не так, как пишут историки или философы-демагоги, но так как видят поэты!

4. Настоящее, которое уже в прошлом..

Все «кумиры» Стихиры, все «рейтингисты», все «шедевры местного значения», все участники «праведных дрязг за чистоту местной грязи», а также все пишущие что-то в рифму, и не имеющие личной концепции творчества, руководствующиеся лишь «мне нравится», «мне не нравится» — все они уже в прошлом. Они ещё не знают об этом, ещё тужатся, ещё выбирают «лучших из худших» на затхлых церемониях. Но время неумолимо идёт вперёд, забирая в свой дальнейший путь только крупицы Поэзии, только творчества, превозмогающие «широкий диапазон узких и скучных обывательских будней» в рифму и без неё.

Многие из тех, кто сегодня упускает шанс стать настоящим читателем (познать и поддержать ценности поэзии) уже догадываются (в глубине души) о собственной творческой несостоятельности, успокаивая себя расхожим «мамы разные нужны, мамы всякие важны».

Но у Поэзии и у Времени — свои законы. У Поэзии нет «золотой середины» — слов, чувств, исполнения чувств в слове. Поэзия — высокомерна! Она высокою мерою отмеривает свой ход — в ногу с народом и в противоток населению. У Времени — нет времени дожидаться, когда «перспективные плохие писатели» создадут что-нибудь путное. Время ориентируется на Божественный дар слова, а не на диплом лит.института, количество прочтений и похвалялок на массовых сайтах. Время в литературе гораздо быстрее, чем думают многие, переводит никчёмности настоящего в разряд прошлого (именного «прошлого», а не «прошедшего»!).

5. В разлуку:

И всё же, признаюсь вам, что счастье и радость творчества в кругу любимых и друзей — в крошечной России ценителей поэзии слов и поэзии жизни — вполне восполняют всю бессовесть и бесслёзность массовых современников, восстанавливают нервы и силы поэта, вдохновляют на дальнейшее служение делу поэзии.

P.S.1

«К интеллигенции стали относить всех, кто не работает (и боится работать руками. Сюда попали все партийные, государственные, военные и профсоюзные бюрократы. Все бухгалтеры и счетоводы — механические рабы Дебета. Все канцелярские служащие. С тем большей лёгкостью причисляют сюда всех учителей (и тех, кто не более, как говорящий учебник, и не имеет ни самостоятельных знаний, ни самостоятельного взгляда на воспитание). Всех врачей ( и тех, кто только способен петлять пером по истории болезни). И уж безо всякого колебания относят сюда всех, кто только ходит около редакций, издательств, кинофабрик, филармоний, не говоря уже о тех, кто публикуется, снимает фильмы или водит смычком.
А между тем ни по одному из этих признаков человек не может быть зачислен в интеллигенцию. Если мы не хотим потерять это понятие, мы не должны его разменивать. Интеллигент не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий. Хорошее воспитание и хорошая семья тоже не обязательно выращивают интеллигента. Интеллигент — это тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им. Интеллигент это тот, чья мысль не подражаетльна».
(Александр Солженицын)

P.S. 2

Мой экспромт, на память о передаче «Вечерние стихи» от 10.04.2013 года, посвящённой памяти поэта Игоря Царева:

***
Есть что-то страшное в подобных вечерах:
На них — клеймо посмертного почёта!
На старом фото: гроб, Есенин, в лицах крах..
Уже тогда случилось это «что-то» —

Такое «что-то», будто — пьют, едят, жуют —
А на тарелках пусто, в рюмках тоже!
На кладбищах есть, будь он проклятый, уют:
Букет увядший жизнь ушедшую итожит!

Не то обидно, что сегодня каждый смог
Сказать ему вдогонку, мол, дружочек,
Спокойно спи! А мы «собьёмся с ног»
Искать таким как ты другой веночек!

А то досадно, что на завтра будет день,
В котором тысячи — не тех, не тех кто свыше
Заполнят рифмами пустую дребедень,
Пробарабанят ложь, как дождь по крыше!(с)

Другие статьи в литературном дневнике:

• 14.03.2013. Между молотом и наковальней..