... И вновь сюда, где снег белее снега,
Где темнота не знает темноты,
Где небо начинается не с неба,
А с безоглядной звездной высоты,
Где облюбован птицей-одиночкой
Чуть в стороне от лунного пятна
Подтаявший, с хрустящей оторочкой,
Сугроб напротив синего окна,
Где островок Любви, Надежды, Веры,
Где я и ты... Все остальное - лишь
Простые декорации, химеры
Заплесневелых двориков и крыш.
Здесь, за вечерним сумраком, нелепа,
Как сутолока праздных площадей,
Обязанность искать одежд и хлеба,
Докучливая выдумка людей,
И оттого душа неприхотлива,
И, видит Бог, достаточно струны,
Чтоб все-таки считать судьбу счастливой,
Счастливей, чем на взгляд со стороны.
И.В.
И яблоня китайская в снегу,
и снегири, и шумные синицы,
и тёплый свет, под тёмные ресницы
втекающий по каплям, и разгул
шального ветра, бьющего по стёклам,
и хрусткий лёд, и наш уснувший сад,
и тропки в нём, и дерзкая лиса,
оставившая след на камне мокром,
и свитеры, держащие за горло,
порывов снежных крошечные свёрла,
глинтвейн с корицей, тихий вечер, мы –
всё это жизнь в преддверии зимы.
Смотрю в окно. Огромная река
смиряется, и смерть её легка –
уйти под лёд, "уснуть и видеть сны",
храня в придонном иле до весны
холодных рыб, улиток и лягушек.
Придёт декабрь, настудит и навьюжит,
каток наладит, выставит на лёд –
и разом сонный берег оживёт,
ну, а пока он только наш, и здесь
мы в тёплом доме друг у друга есть.
А где-то в старом городе дожди,
и резкий ветер ночью дует с моря,
и воет низко в форточку: "...впу-у-усти",
и кутается в шаль седая мойра,
и хмурит брови, тянет нить, стучит
о спицу спицей – вяжет бесконечность.
...В преддверии зимы, слепой, не вечной,
горяч глинтвейн, и звякают ключи,
и губы горячи, и пахнут пальцы
корицей и гвоздикой, и встречаться,
за три часа соскучившись, легко.
Я, перейдя на личное арго,
скажу так много в двух словах и жестах,
но это будет позже, а пока
мы пьём глинтвейн и смотрим, как река
ворчит сквозь сон в ледовом русле тесном.
иринавалерина
верь ли ври ли
стихами верлибром ли
не ты трепетная лань
к горлу dead line все ближе
паучья нить капли нижет
на проблеск чиста алмазна
влипаешь опасно
даря кровь донорствуя
до донца последнего дня
поэтом сказано не абы кем
паук ел и глух и нем
а толку
в топку
***
Я никому ничего не должна,
кроме:
серых клубков путаных снов о доме;
желтых лимонов и стука дождей частых;
слез без причин (вот дурачина), мать их;
жаркого выдоха утром в твои плечи;
вечером ждать (но без надрыва) встречи;
свечки для мамы (как-нибудь) в храме белом
А так - ничего не должна,
в целом.
***
Здравствуй,
я пишу о своём, о своём.
Село солнце мое в пустой окоём.
Око месяца узко, скифов прищур.
Пришлый ветер ночь раскрутил, как пращу.
Прощелыга сквозняк распахнул мой плащ.
Листья дворника жгут – жертва. Кто палач?
Поливалки струей обдают кусты,
не обнюхав друг друга, задрав хвосты.
Семейные птицы шелестят, шкворчат,
суетливо не спят, наплодив скворчат.
Этот ветер, ночь кончатся сентябрём.
Я ещё напишу. Может быть.
Потом.
еленаэлентух
СК
Любовь моя! Виной тому не старость.
Бывает так: уже с утра, насквозь,
Внутри тебя и горечь, и усталость,
Порою вместе, иногда и врозь...
Бывает так и в феврале, и в мае,
А про ноябрь смешно и говорить:
Куда-то в дождь, и взгляд не поднимая,
Такая... тоньше тоненького нить.
Об этом столько сказано... Об этом
Порой и слов не надо... И тогда
Последнее пристанище поэта -
Обычные земные холода,
Бывает так! И скрыть, конечно, можно,
Но ни к чему, а ты и так поймешь,
Когда коснется пальцев осторожно
Его стихов серебряная дрожь.
Он заскучал... Еще и ревность, стерва,
Сидит занозой где-то под шестым...
Бывает так! Но человек, во-первых,
И разболеться может, и остыть,
Устать, и наглотавшись этой боли,
Вдруг карандашик свой переломить...
А во-вторых... Да жил-то - лишь любовью.
Но дождь... И тоньше тоненького нить.
СК
Об одном прошу: не лукавь.
Даже если кто-то есть - что же:
Унесу свое - на руках,
Помолчу над ним, подытожу,
Об одном прошу: если вдруг
И захочется - год ли, два ли,
Звать не надо потом - из рук
То, чем жил - отпущу едва ли.
Я ведь знаю, что ты ничем
Не обязана в жизни этой,
Ты - царапина на плече
Засмотревшегося поэта,
Залечу - о, тебе ль не знать,
Как спасает холсты художник!
Если столько дорог опять -
Значит, будет и подорожник...
Бог-то с ним, что растет в пыли,
Что стихами зовут от века...
Все равно уже край Земли.
Дальше - только душа человека
СК
Словно перекипевшее облако - в снег,
Тихой медленной тенью...
Положу на алтарь свою душу во сне,
Испрошу омовенья.
Сквозь неясный, стихающий уличный шум,
Сквозь его безразличье,
За полет без руля и ветрил испрошу,
За бродяжье обличье.
Не остыв, не успев превратиться еще
В горсть холодных кристаллов,
Где-то здесь, средь обычных российских хрущоб,
Повседневных, усталых,
Испрошу за безумство играть в сквозняки,
В запредельные сини...
А еще - потому что рябины горьки
Горькой правдой предзимья.
А еще - потому что полна тишина
Горькой правдой забвенья,
Догорает костер и душа сожжена,
И осталось - мгновенье,
И пойму наконец, что никто никогда,
Будь он трижды всевластен,
Не шагнет, не растопит мои холода,
Ибо просят - о счастье...
Сергей Ковалевский 2
За ольховой, ледяной, за шершавой,
За летящей в дождь и чуть навеселе...
... А потом - сидишь осенний и шалый
И рисуешь письмена на стекле.
Если в доме нет снотворного нА ночь,
А точнее - вновь остался один,
А еще точней - запутался напрочь
В мокрых сумерках ночных холодин,
Если все вот эти "если" да разом
И такая вдруг осыпалась тишь...
... А потом стираешь фразу за фразой
И сухариком ванильным хрустишь.
Я не стану говорить вам про старость,
Я не стану вас пугать, видит Бог,
Что осталось на Земле, то осталось,
Омуток-то был не так уж глубок,
За ольховой, серебра серебристей,
За расхристанной и пьяной слегка...
... Категория лирических истин:
Одиночество, стекло и рука
СК
Словно щепки ломаю я день за днем,
Выбираю те, что посуше...
И молюсь на огонь. И сижу пред огнем.
Слава Богу, есть что послушать.
Закопченного чайника медь черна,
Костерку уже лет... А впрочем,
То, что ночь темна - не моя вина,
А то невесть что напророчу.
А дымок все стелется, как живой,
В синь-ольху отползти пытаясь...
Что ж так тянет на исповедь, Боже мой,
Я ж не кладезь каких-то таинств,
Вот уже только мох заскрипел в горсти,
Видно, щепок осталось мало -
Мне уснуть бы на час. И себя простить,
Как когда-то прощала мама,
Но опять шуршит тишина во тьме,
Все царапаю - строчка к строчке,
И в который раз уже - онеметь
Перед самой обычной точкой.
СК
Здесь тишина неуловима,
Каков вопрос - таков ответ...
И даже на сороковины,
Всего каких-то сорок лет -
Лишь тот же куст и веток нити,
Лишь только птичий пересвист...
Обитель. Тихая обитель.
И в пальцах прошлогодний лист.
А на скамейке места много,
Но проще одному... И вновь,
И вновь прошу о чем-то Бога,
Им так нужна его любовь,
А их не тронули метели,
Да и февраль был не февраль...
И только - чуть помолодели,
Хоть и потрескалась эмаль.
Поплачь, душа, я терпеливый,
Сглотну комок и этих слез,
Но плачет почему-то - ива,
И ветка серебром внахлест,
И кто ответит, кто ответит,
Какой хранитель этих мест,
Скитался дождь ли на рассвете,
Иль куст разросся до небес..
СК
. И что-то вдруг понять такое,
Чтоб разметало облака,
И чтобы свет извне - рукою,
И удержать могла б рука,
Чтоб осознать, что страх неведом,
Что можно улетать с Земли
И все твои смешные беды
В снега бездонные легли,
Что будешь ты прощен и встречен
Хотя б за то, что ты не стер,
Взалкав, свой облик человечий
И не швырнул его в костер,
И что нужна была лишь малость:
Пусть изболелось, пусть в крови,
Но чтоб осталось, чтоб осталось
Комочком плоти и любви...
СК
никаких деталей, никаких.
Лишь облик, лишь неясными штрихами,
Лишь скрип дождя и невесомый стих,
Лишь окна настежь и опять стихами...
И улица, насквозь, едва-едва
Намечена, и что-то пальцы стынут,
И падать в темноту не час, не два,
И понимать, что этот мир - пустыня.
И никогда, ты слышишь, никогда -
Ни голосом, ни даже обещаньем...
Наверно, так приходят холода.
Вот только мы их все зовем "прощаньем"
И Лара Фабиан, "Адажио"...
И в комнатке своей, один,
И потихоньку жизнь налаживать,
Касаясь заспанных гардин,
Все тот же двор, привычный вроде бы,
Все тот же неизвестный куст...
И почему-то - вкус смородины,
С ближайшей ветки... Редкий вкус.
А это просто запах севера,
Чуть кисловат и вяжет рот,
Сквозь ситечко листвы просеянный,
А, может быть, наоборот -
Лист окунули в невесомое
И с тем - забыли на века...
Так и осталось: я и сонная
Вечнозеленая река.
И я кручу как шарик глобуса
Тишь предрассветную. И в ней
Каким-то непонятным образом,
То чуть светлее, то больней
Отражена вся жизнь... Мне кажется,
Поэтому так и близка
За сорок лет вот эта кашица
Меж пальцев малого листка,
Вот так - всего лишь строчек несколько,
Такой, казалось бы, пустяк...
Как все, как все... Причина веская.
Поймут, вздохнут, да и простят.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
