О творчестве. Часть 2.

Жизнетворчество*: жажда жизни и жажда смерти как способы наиболее полного самовыражения личности

*Жизнетворчество – термин в психологии, одно из значений которого звучит примерно как: созидание и преобразование жизни в соответствии со своими духовно-культурными возможностями и потребностями. Или как-то так.

Часть II.
Продолжаем разговор. Год 1992, двадцатипятилетний музыкант с многомиллионными тиражами пластинок, верхними строчками рейтингов – то есть контракты, концерты, масс-медиа и всё такое – женатый на очень своеобразной, но всё-таки любимой женщине, отец только что появившейся на свет дочки, вдохновитель Марка Джейкобса и сам – невольный (ну, отчасти невольный, конечно) создатель стиля, который вскоре завоюет мир так же, как и все предыдущие «нормальные», окончательно и бесповоротно решает, что жизнь – настолько дерьмовая штука, что больше не стоит никаких усилий с его стороны. То есть он и раньше это прекрасно знал, но ещё оставались силы на иронию и откровенные насмешки над «значимым и важным», на попытки сломать то, что понадстроили над тем, настоящим, эти серые толпы. Но серые толпы победили. Каждую провокацию наделяя статусом «события», а каждое событие превращая в «мероприятие по продвижению», они победили. Менее, чем через два года – очередной передоз, клиника, побег из клиники, из бесшабашного, слегка сумасшедшего, вполне доброжелательного парнишки он превращается в законченного параноика, пребывающего в постоянной депрессии. Уточняю: «депрессия – это когда легче выгрузить вагон кирпича, чем поднять телефонную трубку» (В. Л. Леви), и кстати, по большому счёту она и не вылечивается до конца. От неё умерло гораздо больше людей, чем от пресловутого сигаретного дыма. «Я не чувствовал возбуждения ни от прослушивания, ни от создания музыки вместе с ее написанием… так много лет». А героин – всего лишь следствие, осознанно выбранное средство, вместо ружья... Менее, чем через два года, пережив очередной день рождения, очередную весну он решил не переживать – опять же героиновый передоз и... контрольное ружьё, которое к тому времени у него уже было. Сейчас он является одним из самых богатых «мёртвых творцов», а городок Абердин, где он родился, не только провозгласил себя «родиной гранжа» («столицей» является всё-таки Сиэтл, пока что...), но и претендует на звание «центра распространения и пропаганды» его творчества, это не шутки – нехилые деньги, между прочим, загребают сообразительные гранждане... В общем, всё как всегда.

У меня сохранилась газетная вырезка – чудесная фотография (она была сделана для какой-то обложки): музыкант с четырёхмесячной дочерью на руках, оба спят или дремлют и не очень-то хотят просыпаться... Я смотрю на неё и начинаю сомневаться: а так ли уж разнополярны две обозначенные мной силы? Он утверждал, что именно в этот короткий полутрогодичный период был счастлив как никто и никогда, и я склонна ему верить, потому что кому же, как не маниакально-депрессивным параноикам, точно знать: счастье одномоментно, субъективно и лишь поэтому так часто не замечаемо многими. Нелирическое неотступление. Мы ещё как-то спорили о том, мог бы или не мог наш «мрачный кореец» задержаться лет на пять, чтобы, например, более ясно обозначить окончание времени, когда ещё что-то можно было творить. Мог бы, например, во время юбилейного турне наступить на оголённый провод на сцене, упасть вместе со своим самолётом, да в конце-то концов – тоже приобрести какое-нибудь ружьё!.. Но. Кореец на то и оказался корейцем, чтобы ясно обозначить только одно: «своевременный уход» – штука крайне субъективная для сторонних наблюдателей, которые и разводят уже после нудные дискуссии на тему «а вот если бы...», а вот объективная ценность того, что ты успел натворить, определяется сразу и навсегда – тобой и ещё парой-тройкой человек (это если повезёт). Да ёлки зелёные!.. Искусство – это просто: для того, кто ни хрена не знает – возвращение в нужное время, для того, кто уже ищет – мурашки по коже, когда вокруг + 35 по Цельсию.

И нужно понимать, что sex плюс drugs никогда не равно rock-n-roll по одной простой причине: чтобы что-то создать, надо ещё, чтобы было то, из чего создавать. Надо потратить здоровье, душевные силы и всю эту жизнь, чтобы остаться живым после. Да хотя бы исключительно ради прикола, что тоже неплохо. И я не знаю, что потратили ребята из группы, чей гитарист замыкает десятку лучших, но догадываюсь, что из-за этого мне придётся уточнить: вообще-то я люблю их, но только тех – молодых, весёлых и наэлектрилизованнных тем самым рок-н-роллом, с ума сойти – почти полувековой давности!.. Но вообще я к тому веду, что вот тут вступает в действие ещё одна характеристика, по которой очень легко отличить... ну, скажем так: нужное от ненужного – это высокий уровень самоиронии. И с этим у нас сегодня большие проблемы. Такие большие, что даже уже не смешно, когда какой-нибудь крохотный человечек вдруг начинает думать, что он на самом деле творит что-то важное и необходимое, а остальные козявки почему-то в упор этого не замечают, причём просто потому что думают то же самое о себе. В общем, постоянное столкновение с огромным количеством людей, ежедневно захлёбывающихся от собственной самозначимости, меня по-настоящему пугает, мне кажется, что что-то здесь не так... И если бы какая-нибудь ООН действительно решала мировые проблемы, то давно бы уже объявила о создании Общества по собиранию и защите самоиронизаторов, а также выпустила бы Декларацию о защите прав самоиронии от всех серьёзных людей.

Но самоирония при всей своей сверхзначимости – дело второе, потому что первое (но это всё – после таланта), как я уже не раз и не дважды говорила – нетворение гадостей другим. Намеренное и сознательное стремление, осознаваемое желание навредить кому-то – точно не почва для поэзии, надеюсь, это объяснять не надо. Понятно, что только благодаря этому, нельзя стать Поэтом или Музыкантом, но как-то слишком хорошо видно: после каждого неправильного шажка по натянутому канату судьбы им приходится, ну, пусть не «расплачиваться», но долго потом восстанавливаться. Как Пастернаку, не сумевшему помочь Мандельштаму и Цветаевой, как всем, кто в свою очередь демонстративно отвернулся от Пастернака. И вот я читаю в журнале, номер последний, (не поверишь!) статью Недошивина о Мандельштаме: «Лучше, чтобы грузовик переехал меня, чем, чтобы я, сидя за рулём, давил людей». Это, друг мой, и есть предисловие к «...and i swear that i don't have a gun». Да, я понимаю, что это очень смешно, я имею в виду «don't have a gun», а не предисловие. Но ведь я предупреждала об увязывании всего во всё, ведь так? Это симптомы тех разных, прямо противоположных болезней: в одном случае некоторым нужно вечно крутить педали, до самого последнего момента, иногда рассеянно кивая: «Да-да, я понимаю, что когда-то мне придётся слезть с велосипеда... Но ведь когда-то!». В другом случае дорога от подвального клуба до сцены с симфоническим оркестром оказывается такой, что некоторые предпочитают оставаться... в подвальных клубах. Да, во-первых, не все потянут симфонический оркестр, но в главных – некоторым на хрен не нужен никакой оркестр, хотя бы потому что – есть жизнь и без оркестра. «Иногда мне кажется, что мы всех очень сильно надули, потому что я беспокоюсь о себе и о своей группе куда меньше, чем хотелось бы журналистам. Думаю, проблема нашей реальной истории в том, что она недостаточно интересна, чтобы быть хорошей историей». И нужно понимать, что самосожжение – не такой простой фокус, как кажется со стороны (надо ли говорить «сами попробуйте»?), что жажда смерти не предполагает отсутствие мозгов, а ощутимая жажда жизни – гарант кое-какого знания о смерти. Мне так видится, что при раздаче судеб действующие лица просто поставлены в неравные условия: одним изначально даётся знание, а другие должны как-то сами узнавать, и хотя конечные результаты всё равно будут одинаковыми, это как-то несправедливо... Ну, возможно, в этом как раз и есть смысл.

Знаю, что ты обязательно спросишь, а с какого перепугу в размышление о творчестве я вплела спорт и спортсменов? Вероятно, с такого, что я всё-таки веду речь не столько о творчестве художественном, сколько о жизнетворчестве вообще, что, в свою очередь, является понятием как минимум двояким. Мне кажется, что важнее замаха на переделывание целого мира – строительство (или разрушение) мира собственного. Вернее сказать, с этого всё и начинается: талант всегда выливается за пределы и границы и заражает окружающих, просто масштабы будут разниться, но вообще-то и это ерунда, поскольку любой человеческий масштаб относительно Времени и Вселенной просто смешон. «Все гитары для левшей совершенно убогие...» Интересно, да, что в своё время Джими Хендриксу приходилось играть на перевёрнутой гитаре... За последние шестнадцать лет кое-что изменилось, и произошло это ещё и потому что кое-то в своё время не поленился дать интервью журналу «Guitar World», а вовсе не благодаря Полу МакКартни. В том числе и поэтому майки с сэром Полом как-то не очень носятся. Но это так, мелочи, конечно. И велосипедный пелатон – весь в жёлтых браслетах – это ещё такие мелочи... Это не масштаб, это «цветы и деревья», на которые мы будем смотреть, чтобы они жили. «Возможно, я умру, сидя на велосипеде – ну, всё равно когда-нибудь придётся...», а если точнее, то: «Лучше сгореть, чем раствориться» – и есть боевой клич последних героев, на долю которых уже не осталось подвигов, равнозначных величине самих героев.

Разумеется, жаждущие – это всего лишь две крайности: и тех, и других слишком мало, а большинство из нас предпочитает жить как придётся и «по обстоятельствам» (скоро мне придётся исключить это сочетание из своего лексикона) и знать себе не знает о каком-то там жизнетворчестве. Результаты очевидны, хотя также очевидно, что такого быть не должно. В одной из лучших в мире книг сказано: «Не важно, что именно ты делаешь, важно, чтобы всё, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нём оставалась частица тебя самого. В этом разница между человеком, просто стригущим траву на лужайке, и настоящим садовником. Первый пройдёт, и его как не бывало, но садовник будет жить не одно поколение». Жажда смерти иногда проходит. Равно как и жажда жизни. И тогда ты остаёшься один на один с собой, своим разумом и сердцем, которое стучит в ритме последней услышанной тобой песенки. Хорошо, если песенка хороша, хорошо, если ты в состоянии напеть что-то нужное сам. Но в любом случае мы ведь прекрасно знаем, что все лучшие песни создают настроение как у повесившегося на чужих похоронах. Случайно повесившегося, конечно же. Или застрелившегося. Но нужно обладать невероятным уровнем самоиронии и... таланта, чтобы из-за этого не расстроиться, а понадеяться на то, что этот сюжет ещё кому-нибудь пригодится.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 25.08.2010. Сплошные...
• 11.08.2010. О творчестве. Часть 2.