Птичку жалко? Зинзивер Воронеж

(о литературной группе «Зинзивер». Воронеж).

Прошло уже 25 лет с того дня, когда группа молодых людей, пишущих, горящих новыми идеями и жаждущих творческих экспериментов, объединилась в литературную группу «Зинзивер(1)». Шел 1988 год, время уверенного и восторженного марша к «лихим девяностым». Оставался еще один шаг и... Но никто из нас тогда этого не знал. Ключевое слово того небольшого отрезочка времени – «восторг». Восторг от того, что уже МОЖНО. Можно писать что хочешь, как хочешь и о, чудо – ПУБЛИКОВАТЬ! Это- период возникновения и становления различного рода неформальных групп. Прямо белым днём на улицах города можно было встретить молодых людей с такой яркой агрессивно-восторженной внешностью, что мирные обыватели оглядывались и с тихим восторгом шептались: «Это - неформалы». Такими же «неформалами» были и мы, правда, не внешним обликом эпатируя публику, но внутренним содержанием наших голов.

Ведь Хлебников – не случайно. Для меня, воспитанной на классике и соцреализме, Хлебников – величайшее открытие, terra incognita. Первое впечатление от него... Да, да - восторг. Именно тогда я поняла, что настоящее творчество – это всегда поиск, а искать – следовать против течения. Всегда.

Несмотря на большую домашнюю библиотеку, поэты «серебряного века» в нашем доме не водились, но не по причине неблагонадежности, а в силу дефицитной недоступности. А некоторые творения некоторых писателей, которые сейчас в явном фаворе, моей бабушке казались «пошлятиной», а то и вовсе не литературой. Она и ее подруги – библиотекари и преподаватели военной - послевоенной поры искренне считали Солженицына, которого теперь превозносят до небес, слабым писакой. Причем, это было совершенно искреннее убеждение, а не идеологический «прогиб» в угоду потребностям времени. Моя бабушка никогда ничего не боялась. Как-то раз она сказала: «Мы ненавидели Сталина» и я до сих пор корю себя за то, что не расспросила тогда всё в подробностях: кто это – мы? Она ведь воевала. От чьего имени она сказала это «мы»? (После её смерти у меня очень скоро назрела к ней масса вопросов, но...). Прадед мой, (бабушкин отец) – офицер старой армии, который новой власти никогда не служил и не собирался, тем не менее, умер своей смертью в почтенном возрасте и никто его не преследовал. Хотя, масса примеров того, что «переметнувшиеся» и ревностно служившие этой власти, были ею же потом и уничтожены. Или это «мы» относилось к ее интеллигентскому кругу общения? Я вообще, не люблю эту привычку - безлико «мычать». Если нет смелости сказать: «я», лучше не говорить ничего.

Случилось так, что жизнь нашей «поэтической птички» оборвалась года через два после стремительного взлета, но даже за столь короткий срок она вполне успела стать литературным фактом в нашем, к слову сказать, богатейшим на литературные факты, городе. Чтобы это понять, достаточно вспомнить, хотя бы «зинзиверовский» поэзоконцерт, послушать и посмотреть который пришли совершенно посторонние люди, сиречь – зрители, или полистать наш коллективный сборник стихов «Зинзивер», вышедший в 1990 году огромным тиражом - 2 тыс. экземпляров. (Отзвук советской гигантомании).

Вот она, передо мной, эта маленькая, как блокнотик книжечка, изданная в городе Бутурлиновка Воронежской области творческим объединением «Радуга». Косая и кривая, неровно обрезанная, отвратительно скрепленная, шершавая на ощупь, такая страшненькая и такая дорогая для тех, кто ценит и бережет свои воспоминания о прошлом.

Из аннотации к сборнику:
«Литературная группа «Зинзивер» представляет самое молодое поколение российской поэзии. Лишь пятеро ее членов старше 21-го года, лишь трое - старше 24-х. Тем не менее, можно четко определить почерк каждого и его собственную уникальную роль в творческом процессе Литературной Группы»(2).

Программа группы, стихи и анкетные данные были опубликованы в «Молодом Коммунаре» от 12 апреля от 1990 года. «Мы относим себя к представителям новой литературной волны…»(3).

Вот так. Ни больше, ни меньше.
«Как будто вчера» - сказала я Татьяне в ответ на ее поздравление. Да, как будто вчера я выхожу из дверей Центрального телеграфа, где я тогда работала и вижу высокого худого паренька с огромными глазами. Андрюшка Юров (Андрей Болин) - студент-физик, поэт и прирожденный организатор. Это он по местному радио воззвал к тем, у кого есть исписанные тетрадки. У меня как раз была такая. Мы шли и разговаривали. Иероним Босх, театрализованное представление, «Корабль дураков». Вернее, говорил он, а я слушала и пыталась себе все это представить, хотя бы приблизительно. Это было в конце лета, а уже зимой можно было смело говорить о вполне сложившемся творческом сообществе. И действительно, многое еще потом придумалось, кое-то удалось воплотить. С Юрова все началось, им же все и закончилось. Едва Юров переключился на другую, более интересную для него деятельность, птичка «сдохла». Сейчас он возглавляет известную правозащитную организацию. «Иностранный агент» - сказал он мне с горечью при нашей последней встрече. Да-да, защитники наших с вами прав теперь в статусе «иностранных агентов». Но сейчас не об идиотских законах. Об этом, вообще, можно долго говорить, а жизнь коротка.

Таня, Татьяна Повалюхина. Она поначалу весьма скептически отнеслась к созданию новой неформальной литературной группы. Оно и неудивительно – элитарный клуб поэтов ЛИК, в который она уже тогда была вхожа, был гораздо круче и потом, любовь… Саша Ромахов - личность гигантская - противоречивая, талантливая. Однажды мы заседали в поэтической секции Олега Шевченко. Татьяна пришла, сгрузила свои вещи (видимо, только что с лекций) и пошла поздороваться с «ЛИКами», которые заседали в соседней комнате. Через некоторое время вошел Ромахов, взял ее вещички и пошел. Она покорно засеменила следом. «Это любовь» - подумала я тогда. И не ошиблась. Однако, так или иначе, Татьяна все же стала полноправным членом «Зинзивера». Что поделать - творческий человек всегда тянется к себе подобным. Я ее знаю с детства. У меня в жизни - всё наоборот, а у неё - всё не просто. До сих пор. И если задать ей банальный вопрос: «Как дела?», то первым делом вы услышите тяжкий вздох, затем увидите горестный полный упрека взгляд, как бы говорящий: «Ты еще спрашиваешь? Что у меня в принципе может быть хорошего?» и вам тут же захочется повесится. «Я - холеро-меланхолик», - сказала она как-то о себе. Иногда у меня появляется желание посильнее встряхнуть ее, чтобы она освободилась от наносного, ненужного, призрачного и вдруг увидела мир таким, каким он есть - прекрасным.

Но к ЛИКам не все у нас относились лояльно. Рамиль Бесермен. Он же - Рамиль Халиков. В Воронеж приехал из Киргизии, а сам, кажется татарин. «Перчатку мне, перчатку!» - восклицал он, с горячим намерением швырнуть ее в лицо ЛИКу. (На бумаге, естественно). Воронеж ему очень понравился. Он называл его красивым и большим. Ми стихи он ругал за излишнюю «традиционность». В свое оправдание могу заметить, что избавится от стандартных формулировок, вбитых в мозг, не так-то просто. Тем не менее, мы вскоре нашли общий язык. Самый, что ни на есть традиционный. И что любопытно - писал он одно произведение, кажется пьесу. (Между прочим, вполне в духе соцреализма). Сюжет задумывался такой: молодой парень, киргиз по национальности, симпатичный и талантливый, любит русскую девушку, но ее родственники - отец и сестра против такого союза исключительно из-за того, что он - киргиз, хотя даже внешне он от них не отличается. (Почему-то). Короче, была вещь о проблемах межнациональных отношений, или что-то в этом роде. Неосмотрительно связавшись со мной, Халиков научился плохому, и сюжетная линия его произведения дала резкий крюк. Началось все с подробных постельных сцен между влюбленными. Дальше - больше. Папаша оказался отъявленным бабником, который даже не прочь завести интимные отношения с собственными дочерями. Сестры же, естественно, хором соблазняют киргизского паренька. Все это в ярких красках и подробностях. Эх, Рамиль, Рамиль! А мне в то время просто очень хотелось казаться крутой девчонкой. Ну, в самом деле, кому интересна приличная начитанная девушка, воспитанная бабушкой-филологом? А ты принял маску за лицо. Ну что ж, не ты один. Впрочем, справедливости ради, нужно отметить, что склонность к авантюризму у меня была всегда. Перед твоим поступлением в Литературный институт, (ты им послал что-то о летающих крокодилах), отъездом в Москву и женитьбой, мы о чем-то беседовали лёжа, а ты мне показывал фотографию своей будущей жены. Интересно, что бы она сказала, увидев эту сцену? Ничего приятного, я полагаю. Я не помню ее лица, да и наверняка сейчас оно уже, мягко говоря, сильно изменилось. Больше я Рамиля не видела, но слышала о его романе «Сторож». Ну, да, эротическом, конечно же.

Не могу не прощебетать восторженную трель в честь Воронежского государственного университета. Именно там, словно в реторте великого алхимика происходили и происходят колдовские превращения, именно из этого булькающего зелья выходят в наш мир исключительные люди. Даже тот, кому случилось лишь нечаянно вдохнуть пары этого удивительного варева, уже никогда не смог бы стать посредственностью. Самый банальный идиот там, это идиот, способный прогреметь на всю округу. Лишь несколько человек в нашей литгруппе, были студентами других учебных заведений. Остальные, сами понимаете, ВГУ. При такой высокой концентрации интеллектуального вещества на единице творческой площади, избежать поэтического взрыва не было никакой возможности.

Кое-кому из нас так и не довелось надолго покинуть свою alma mater . Дима Чугунов - выпускник филфака и РГФ, сейчас - профессор, доктор филологических наук. Не удивительно, что человек, никогда не изменявший себе и выбранной цели, имеет на литературном поприще, гораздо больше достижений, чем мы все вместе. Публикации стихов, прозы, в сборниках, журналах. Плюс, разумеется, научные работы и т.д. и т.п. Это еще далеко не всё, я уверена. Путешествовал он много, впечатлений в связи с этим привез огромное количество.
«... путешествия... стали реальностью его собственной жизни. В 1989 году в Дрездене, Берлине, Карл-Маркс-Штадте он наблюдал последние моменты существования ГДР. В 1990-м - в Кракове и Варшаве любовался католическими соборами и великолепными дворцами. В 1993-м – вдохновившись примером Тургенева, вообще отправился учиться за границу... Болгария, Германия, Франция, Бельгия, Голландия – отовсюду он привозил путевые дневники, наполненные записями о городах и музеях, очерками о встреченных людях, набросками сюжетов и пейзажными зарисовками».(4)
«Дорога» Дмитрия Чугунова началась с литературной группы «Зинзивер». Нам сейчас уже сложно представить, чем было это объединение творческих людей, родившееся в декабре 1988 года. Студенты-филологи и физики, историки и математики, будущие актёры из института искусств и те, кто учился торговле и финансам... «Зинзиверовцы» устраивали первые поэзоконцерты в Воронеже, ставя на сцене, например, такую неформатную вещь, как «Госпожу Ленин» В. Хлебникова. Они нахально стучались со своими шедеврами в газеты, в теле- и радиоредакции, принимали участие в ночном вернисаже художников-авангардистов из группы «Дом», публично спорили о запрещённом фильме «ЧП районного масштаба». Да, да, в те годы окриком из обкома партии ещё запрещали кинофильмы, а за неблагонадежную статью могли снять с должности редактора областной газеты! «Зинзивер» стал, пожалуй, первым глотком перестроечной свободы для молодых поэтов и музыкантов, а вышедший в свет маленький сборник их стихов – одним из удивительных неподцензурных явлений».(5)

Дима всегда был галантным кавалером и настоящим романтиком. Его облику, гораздо более современного наряда, подошли бы камзол, шляпа с пером и шпага. Он и в сборнике-то выступил, под псевдонимом Дмитрий д,Артез. Он так элегантно устраивал наши публикации в местной периодике, что могло показаться, будто это происходит как-то само собой. Никогда не перестану им восхищаться. Если Диме задать вопрос: «Как дела?», первым делом вы увидите улыбку. Хорошую такую улыбку, не без веселого лукавства. Непроизвольно вы тут же улыбнетесь в ответ. Открываю его сборник под названием «Книга грусти и любви» и читаю дарственную надпись: «Танюше на память от давнего друга - поэта - «зинзиверовца».

Маша Спасенникова не просто красавица. Наша Маша. Каштановые волосы, овал лица и загадочный взгляд всегда придавали ей сходство с героиней известной картины Леонардо. Она пишет до сих пор. И не только стихи. Копирайтер, журналист, редактор журнала, сейчас живет в Москве, но когда приезжает, мы встречаемся и темы наших разговоров весьма разнообразны. Нелегкие жизненные перипетии и крайняя нужда в деньгах привели ее, филологиню, отличницу, аспирантку, к рискованным танцам. Какое-то время она даже снимала уголок в моей квартире, так как родители не могли или не хотели её понять. Мужчины, которые её окружали, не стоили, на мой взгляд, даже её мизинца. У меня вообще, такое впечатление, что мы все достойны лучшего в этой жизни. Не скажу, что сейчас в Москве ей легко живется, но она самоотверженно борется с трудностями и мужественно преодолевает их.

Есть люди, о которых мне сказать совершенно нечего. Алексей Любушкин неплохо писал, засветился в нашем сборнике и ушел. Ходят слухи, что не только от нас. Однако пересказывать слухи я не намерена. Поэтому это всё, что я могу сказать. Надеюсь, что у него все хорошо, он жив, здоров и по-прежнему довольно упитан.

Поиски смысла жизни приводят порой в самые неожиданные места. Когда я узнала, что Игорь Подколзин (в сборнике - Игорь Гуров) стал монахом Задонского монастыря, я, не скрою, некоторое время, (минуты две), пребывала в легком шоке. Для меня уход в монастырь срони самоубийству. Тем не менее, это случилось и случилось всерьез. Теперь он - монах Лаврентий. Когда я первый раз после этого известия увидела его, то … не совсем узнала. Весь его облик (а он заметно поправился) и особенно его извиняющиеся за что-то глаза, придавали ему сходство с дрессированным медведем. Позже, я вместе с Татьяной, навестила его в Задонске. Меня по-прежнему не покидало ощущение, что это всё-таки не совсем Игорь. Он, как ни странно, до сих пор пишет стихи. Они разные, иногда детский лепет, иногда довольно неплохие, но не более того. Существует такой фестиваль - «Ковчег» и он там выступает или даже жюрит, если так можно выразиться о духовной особе. Хотя, на самом деле, это более чем странно для монаха - сцена. Тогда я еще подумала: «Хорошо, что он не играет на гитаре». Попы, бренчащие на гитаре - это не смешно, это - нонсенс и вообще, отдельная тема. Я, конечно, понимаю, что РПЦ находится в статусе коммерческой организации, со всеми вытекающими отсюда последствиями, но все же должны быть определенные рамки, за которые выходить не стоило бы. Но об этом не сейчас, не здесь, повторюсь, это - отдельная тема.
После нашего совместного выступления в «Поэтограде», (20 лет со дня образования «Зинзивера»), мы собрались у меня дома отметить это дело и пообщаться. Инициатива наших встреч принадлежит исключительно Татьяне Повалюхиной. Не всех удалось собрать, но те, кто был, были рады нашей встрече, а Игоря, по-моему, раздражало присутствие Татьяны. Казалось, она напоминала ему то, что он старался забыть как страшный сон. Теперь уже я совершенно уверена - это не он. Это не Игорь, а совершенно другой человек. Это - монах Лаврентий.

«Вы добрые люди или злые?» Светлана Степичева. Веста. Играет на гитаре, поёт, пишет стихи. Натура двойственная, но, в конце концов, весь мир дуален. Помню, как раз тогда мы решили принимать новых членов путем голосования. Я «нюхом» почуяла своего человека и, естественно, проголосовала «за». Не задавая лишних вопросов и даже толком не пообщавшись. Потом она спрашивала меня, почему я проголосовала «за», а я ответила, что-то вроде: «Мне кажется, что ты нам пригодишься». И точно. Птичка-то издохла, а мы еще после этого общались много лет. В 2000 году вышел сборник её стихов «Признание». «... ну должно же хоть что-то и от меня остаться...».

«Я - мама» - ответила мне Лана Владимирова всё на тот же вопрос «Как дела?» У меня появилась надежда, что хоть у кого-то из нас личная жизнь сложилась нормально. Правда, ей приходится покидать литературные мероприятия раньше остальных - дела семейные требуют немало времени и сил но, тем не менее, в 2009 году вышел в свет сборник «Еще одна осень».
«Да, стихи Светланы Владимировой, без всякой снисходительности, женские, в них она осознанная или безотчётная последовательница Цветаевой и Ахматовой (вспомните: «Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда»). А растут они из жизни, из сердца, из наших мыслей и переживаний, прямых или затаённых. И если это так, то автор на этой первой книжечке не остановится…».(6)

Конечно же, Ахматова и Цветаева отнюдь не близнецы-сестры и это очень скверная привычка - валить женщин-поэтов в одну кучу исключительно по признаку пола, но кое в чём Виктор Михайлович Акаткин оказался прав. В 2013-м году выходит очередной сборник Ланы «Такая игра», а рецензию в этот раз написал, кто бы вы думали? Дима Чугунов.
«Поэзия Светланы Владимировой, конечно же, классична. Она далека от модернистских вывертов стиля и производит впечатление этакого «поэтического Санкт-Петербурга»: стройностью линий, гармонией, необходимостью всматриваться и вслушиваться, чтобы уловить нечто важное, но пока ещё скрытое от рассеянного взора. И читая, ты погружаешься в самые разные пространства»(7).

Я же, со своей стороны, хочу сказать следующее: поэзия Ланы похожа на тончайшие золотые кружева, очень легкие и воздушные. Когда она читает свои стихи на публику, люди не столько слушают, сколько вдыхают, а по окончании действа открывают глаза и во взглядах их явственно читается: «Ой, это всё? Неужели это всё?»

Слава Сальников преподает в моем родном и любимом Воронежском Педагогическом университете. Человек прямой и даже грубоватый. На вопрос о личной жизни он с поразительной откровенностью заявил: «Предпочитаю блуд». И ехидно захихикал. На нашу встречу после «Поэтограда» он притащил великолепный глинтвейн. Я его нагрела в кастрюльке и разливала ковшиком. Честно говоря, я тогда впервые попробовала этот напиток. И он мне очень понравился. Сальников не простой человек, его надо понимать. А это довольно трудно.

Ассоль Розенберг попала в наш сборник почти случайно, исключительно благодаря личной симпатии к ней Андрея Юрова. Однако сборнику это не повредило. Стихи очень хороши, хотя и не лишены некой вторичности. Она, как говориться, промелькнула и исчезла. Кажется, уехала насовсем.

Был еще и Саша Ефремцов, который сейчас живёт и работает в Москве,Алексей Мельников и почившая в бозе, группа «Левый берег». Если бы все, кто имел отношение к «Зинзиверу», вдруг взяли в руки перья, да и написали об этом, получилась бы довольно интересная и поучительная повесть в назидание потомкам. (Шучу).

Что же сказать в заключение моего несколько сыроватого, но довольно откровенного опуса? Я постаралась придать своему повествованию непринужденный характер дружеской беседы. Весь этот текст написан «на скорую руку» исключительно на основе моих личных воспоминаний и впечатлений. И если я вдруг заблуждаюсь, то заблуждаюсь искренне. Всё, что не моё, снабжено ссылками на первоисточник. Как свидетель и непосредственный участник означенных событий, ответственно заявляю, что этот текст можно использовать для серьезных публикаций. Можно так же ссылаться на него.8 Я очень надеюсь на то, что, в конце концов, будет проделана подробная исследовательская работа, в результате которой и появится тот основательный научный труд, благодаря которому существование литературной группы «Зинзивер» в нашем городе будет официально признано литературным фактом.

Мы - разные. И в этой разности - была наша сумма, как это ни парадоксально. Мы иногда общаемся, пересекаемся литературно и творчески. Тем не менее, я считаю, что нам уже никогда не объединиться. Татьяна же, сказала так, что лучше и не скажешь:

«…Оглохнем, ослепнем, степенно и важно
Начнем привыкать и не сможем привыкнуть.
Нам будет всегда одинаково страшно,
И мы не посмеем узнать и окликнуть
Друг друга.
И дальше, в безвестность умчимся,
Не в звёздное небо, а в чёрную бездну.
Но в будущей жизни мы снова случимся
Единым и целым. Земным и небесным».(9)

Янв. 2014г.
Татьяна Шепелева

P.S.
Публикация в Интернете еще и тем хороша, что при обнаружении любой ошибки или неточности, её можно исправить тут же, не сходя с места. Убедительно прошу, при обнаружении оных, незамедлительно мне сообщить.

Ссылки:

1 -Зинзивер - птичка, камышовый воробей.

«…- Пинь, пинь, пинь! - тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!»
(В. Хлебников)

2 - Зинзивер: стихи литературной группы (г. Воронеж).- ТО «Радуга», 1990;

3 - Гренада. Литературная группа «Зинзивер». Программа клуба // Молодой Коммунар.- № 44, 1990 г. С.3;

4- С. Лейхтвейстер. Искатель далёкого...// Чугунов Д.А., Книга грусти и любви.- Воронеж, 2010. С.5.;
5 - С. Лейхтвейстер. Искатель далёкого...// Чугунов Д.А., Книга грусти и любви.- Воронеж, 2010. С.6.;
6 -Виктор Акаткин. Аксиома поэзии // Светлана Владимирова. Еще одна осень.- Воронеж.- 2009 г. С.4;
7 – Дмитрий Чугунов. Чтение неторопливое, глубокое// Светлана Владимирова. Такая игра. Стихи.- Воронеж, 2013. С.3.
8 – Татьяна Шепелева. Птичку жалко? (о литературной группе «Зинзивер» - Воронеж).- . – Режим доступа: https://www.stihi.ru/cgi-bin/login/page.pl
9 - Отрывок из стихотворения Татьяны Повалюхиной (1990 г.).

Другие статьи в литературном дневнике:

• 12.01.2014. Птичку жалко? Зинзивер Воронеж