Иван Васильевич Зорин (род. 1959, Москва) — российский писатель и публицист. Автор более 500 рассказов. Главный редактор издания "Литературный журнал".
.
Интервью с Иваном Зориным об отечественной литературе
.
"Литературный журнал"
.
В СРЕДСТВАХ ВЫРАЖЕНИЯ НЕ СТЕСНЁН ТОЛЬКО БОГ
.
ПИСАТЕЛЬ НОМЕРА Свежий номер: №38. 23.09.2011
.
- Какую свою книгу вы считаете самой удачной?
.
- Лучше скажу, какую считаю неудачной. Творческий прорыв у меня случился через двенадцать лет после первых опытов, в двухтысячном. Я хорошо помню, когда наступило вдруг просветление, сатори, как учит дзен. Количество перешло в качество. Это случилось в течение недели, я перестал отталкиваться от слов. Двенадцать лет - немалый срок. Но прорыв мог бы и вовсе не случиться. Так что в этом смысле я - писатель третьего тысячелетия, книги, оставшиеся во втором - это поиск себя, своего стиля. Зато сейчас я узнаваем, а это совсем не мало. Выражусь определённее, чего греха таить, в искусстве это главное. Из остальных книг, по замечанию Набокова, можно сложить Вавилонскую башню.
.
- Вас считают мастером нелинейной прозы. Расскажите, пожалуйста, в чём её суть и особенности.
.
- Сам термин пустили в ход литературоведы, если только не журналисты. А они мало разбираются в нашем ремесле. В их задачу входит следить за литературным процессом в целом - что это значит, для меня загадка. Любой косноязычный футболист ведь понимает в игре больше краснобая-комментатора, не прикасавшегося к мячу. Насколько я понимаю, в нелинейной прозе гипертрофированным образом проявляются приёмы, выдуманные значительно раньше. Масса вставных новелл, историй, замурованных в текст, как, например, у Потоцкого в "Рукописи, найденной в Сарагоссе" или в книге "Тысяча и одна ночь". Ярким примером тут является Павич. Он предваряет свои романы рецептами чтения. Их можно читать по горизонтали, вертикали, кусками, задом наперёд. Не думаю, что кто-то им следовал, во всяком случае, я следовал традиции. И сам по себе такой монтаж мало что значит. Оригинален? Да. Но без языка он - ничто. Греки сочиняли акростих так, что концы строк рисовали профиль того, кому он посвящался. И какое отношение это имело к поэзии? К художественности? Нелинейность прозы связывают и с понятием гипертекста. То есть с размещением в электронном виде текста, по которому можно гулять с помощью гиперссылок. Даёт ли это какое-то особое восприятие? Сомневаюсь. Скорее, это игра в интернет-технологии, потакание клиповому мышлению современного читателя. Меняются формы, и то, что мы называем классическим реализмом, не более чем сложившаяся в ХIХ веке манера, немного театральная, с обязательным описанием природы, как раскрывал его секреты Чехов в "Обыкновенной истории". Есть талантливое реалистическое произведение, а есть бездарная нелинейная проза. И наоборот.
.
- Почему жанр рассказа вам ближе?
.
- Думаю, всё определяется психотипом. Достоевский лбом прошибал толщу романов, Набоков выверял их, как шахматист. А Чехов ограничивался рассказами. О'Генри тоже мастер новеллы. Через какое-то время вещь мне опротивливает, я полностью теряю к ней интерес. Её вытесняет другая, замысел который рождается в голове. При этом я, как Борхес, иду от идеи. А всё равно превалируют чувства. Тот же Павич говорил, что рассказ как пирожок, надо вовремя поставит на огонь - и вовремя снять. Это мне понятно. Тут главное не засушить, не "перемурыжить". То же относится и к эссе, которое, как ребёнок, рождается сразу целиком.
К тому же роман, по-моему, это плохо отредактированный рассказ.
.
- В одной из критических статей о вас я прочитал, что вы пишете для взрослых… Это так?
.
- Ну, осталось выяснить, кто такие взрослые… Язык не поворачивается назвать так тех, кто служит в офисах, читает газеты, смотрит телевизор. В прошлом в деревнях взрослым считали так: пошёл пахать - уже мужик. А пахать шли лет в четырнадцать. Но разве для взросления в личностном плане достаточно овладеть нехитрыми методиками и подчиняться трудовой дисциплине?
.
А если серьёзно, я пишу для узкой секты читателей, вымирающего вида гомо сапиенс. Да и для кого существует литература? (Я не говорю о чтиве для метро.) Можно вслед за Толстым повторить: "Нужно ли нам искусство?" Если оно ставит задачей нравственное воспитание, гуманитарное развитие, то оно предназначается в первую очередь юношеству. Взрослые костенеют, это защитная реакция на психологически трудные условия жизни, их уже ничем не пробьёшь.
.
- Как вы думаете, с чем связано неумение современного читателя сосредотачиваться?
.
- А не читателя? Чтение здесь только один из индикаторов. Полагаю, в этом проявляется болезнь нашей цивилизации. Взрослые в ней остаются детьми, не умеющими концентрировать внимание. Так вывернулось наизнанку: "Будьте как дети!" Несколько лет назад французы дали в школе задание по истории, литературе, математике начала прошлого века. Справились только три процента! В обществе Консумации не ставится задача эпохи Возрождения, декларировавшаяся и в моё время, о гармоническом развитии личности. "Мы должны готовить не образованного человека, а грамотного потребителя", - заявляет министр образования. Что тут добавить? Мы живём в стремительно деградирующем мире. Живопись сменилась инсталляцией, мюзиклы подменили Рахманинова. Куда делись французские интеллектуалы? А кино? Итальянские режиссёры шестидесятых-семидесятых, Тарковский, Бергман. И голливудское "мыло", построенное на спецэффектах, с длительностью кадра не более семи секунд.
.
И писателю сегодня не обязательно уметь писать. Сегодня издаётся такое обилие литературы, что актуальным становится вопрос не прочитать лишнего, чтобы не испортить вкус. Мне это грустно. Но что поделать? А когда аудиовизуальная культура растопчет последних носителей печатного слова, литература прекратит существование. Её сменят электронные образы, вживлённые чипы. И сейчас уже письменное слово носит функциональный характер, поясняя картинки в глянцевых журналах. Было же время, когда её не было, и оно вернётся, на новом этапе, когда общество совершит виток. Хорошо это или плохо? Сократ отрицательно относился к мёртвым словам, фиксацией искажающим живую речь. Но сейчас техника позволяет изменить способ её фиксации, который за тысячи лет употребления обрёл собственные законы, правила. Что хорошо читать - не всегда хорошо слушать. В художественности есть что-то противоестественное.
.
- Когда источник иссякает, его ищут в другом месте. Так и литература. В сложные времена она начинает впитывать чужие тенденции, которые зачастую губят её ещё сильнее. Какие самые яркие заимствования в русской литературе вы сейчас отмечаете?
.
- Русская литература всегда была чувствительна к западному влиянию. Французские романы, которыми зачитывались тургеневские барышни, английская проза. Пушкин был байронистом, Гоголь начинал с немецкой баллады. Только "золотой век" запустил волну в обратном направлении, и в Европе узнали Достоевского, Толстого, Чехова. Взаимопроникновение культур - нормальный, естественный процесс. Но беда в том, что сегодня талантливое как раз и не передаётся! Если оставить в стороне детское фентези, детективы и комиксы, то других заимствований я не вижу. Наша школа, как развилась сто лет назад, продолжает работать в духе Бунина и Шолохова. Только хуже. И в этом трагедия. Для русской литературы словно и не существовали Гессе, Борхес, Павич, Зюскинд. О них, конечно, слышали, но они прошли мимо, не оказав существенного влияния. (Пожалуй, ваш покорный слуга - единственный, кто пал жертвой их очарования.)
Хотя, может, и правильно сидеть в своём углу. По большому счёту, что заимствовать? На Западе процесс выхолащивания слова начался значительно раньше, под литературой там сегодня понимаются чисто сценарные тексты, заготовки для кино, не более. Сами по себе они лишены какой бы то ни было художественности.
.
- И последний вопрос - о вас. Что побудило, получив техническое образование, уйти в литературу?
.
- Разочарование и случай. Это было - страшно сказать! - четверть века назад, мне было тогда двадцать восемь, я был научным сотрудником Академии наук, одним из сотни тысяч муравьёв, которые движут науку. Можно было делать карьеру, посвятить себя какой-нибудь узкой теме, но меня это совершенно не удовлетворяло. Ведь пойти в физику меня подгоняло стремление узнать, как устроено мироздание. Я был профессорским сынком, "ботаником", как сейчас говорят, стал студентом в пятнадцать лет, и мне казалось, как всякому ребёнку, для которого мир взрослых - целый космос, что учителя знают абсолютно всё, надо только хорошо учиться, и тогда я узнаю, зачем живу. А космическое чувство одиночества и конечности собственного бытия посетило меня в раннем детстве. Мне было около пяти лет, я играл летом посреди поля одуванчиков, когда меня вдруг пронзило: всё это, и солнце, и птицы, и цветы останутся, а меня не будет! Если верить Толстому, у него страх смерти проявился чуть ли не с пелёнок. И это переживание породило стремление узнать о мире и о себе как можно больше, собственно, это жало в плоть, как говорит апостол Павел, подгоняло меня всю жизнь. Но к четвёртому курсу я стал понимать, что физика отвечает на вопрос "как?", а не "почему?". Но что мне до того, как устроен атом? Какое отношение это имеет к моему бытию? Я оказался героем притчи, в которой человек карабкается на вершину естественных наук: перед ним раздвигаются горизонты, он совершает последнее усилие, и тут наверху упирается в ноги философов, которые давно там стояли. Я очень болезненно переживал свою ошибку. До сих пор не понимаю, почему я не спился, как многие приличные люди на Руси! Видимо, спасло наличие "сверхценностей", которые западная психология считает патологией. Я не мог жить просто так, есть, пить, потреблять. Возможно, сказалось воспитание, я с детства слышал от отца, что "человек ест, чтобы жить, а не наоборот", что "и животные потребляют", что "дети должны превзойти родителей, на то и прогресс".
.
И вот, в разгар кризиса, мне попадался томик Борхеса, которого только стали переводить. Литература меня раньше не привлекала, хотя я и много читал. Но тут я подумал: раз так писать можно, то и я смогу. Сейчас мне немного стыдно за свою наивность. Свой первый рассказ я написал за три дня на спор - чтобы доказать, однако, больше себе. Рассказ был совсем беспомощный. Вообще, если бы я знал, сколько шишек набью, то вряд ли бы решился на этот путь.
.
Беседу вёл Матвей МАТВЕЕВ http://www.litrossia.ru/2011/38/06495.html
Иван Зорин - признанный лидер гиперинтеллектуального направления в современной прозе. Сан-Франциский журнал "Terra Nova" назвал Зорина "самым загадочным автором, который пишет по-русски".
.
Меня предупреждали, что брать интервью у Зорина сложно, он отличается парадоксальностью и пессимизмом.
А что получилось - судите сами.
.
- Кого Вы можете назвать в числе своих литературных учителей?
.
- Все имеют предшественников, ни на кого не похож только безликий. В разное время на меня оказывали влияние разные авторы. Однако троих я отношу к числу своих явных предшественников. Это Борхес, Павич и Бунин. Причём последний в большей мере, что и естественно, ведь он принадлежит русской культуре. А наша литература золотого века, на мой взгляд, не имеет равных, и в этом смысле, чтобы достичь вершины, нужно стремиться стать хорошим писателем девятнадцатого века... Хотя кто-то может увидеть в этой фразе больше парадокса, чем истины.
.
- Как бы Вы охарактеризовали свой стиль письма?
.
- Памятуя чеховское "краткость сестра таланта", я стремлюсь не злоупотреблять вниманием читателя, стараясь сделать информативной и неординарной каждую фразу. Возможно, в этом проявилось моё физико-математическое образование. Я прессую материал до афоризма, максимально насыщая его парадоксами, неожиданно высвечивающими смысл, моё кредо состоит в том, что проза должна приближаться к поэзии, как по метафоричности, так и по лаконичности выражений. Возможно, я несколько переусердствовал в этом направлении, один критик назвал такую манеру изложения "формульным письмом", но это мой стиль, и тут уж никуда не денешься. Во всяком случае, как говорят, я узнаваем, а это совсем не мало.
.
- Как Вы работаете над рассказами?
.
- Большинство сюжетов я выдумываю, беру из головы, а не из жизни, и в этом смысле я не жанровый, не бытовой писатель. Для меня идея важнее персонажа, философия - психологии и тем более декораций, поэтому я легко помещаю действие в Россию девятнадцатого века, или Китай эпохи Хань. Ведь в отсутствие декораций, любая атмосфера - условность.
.
- Над чем Вы сейчас работаете? Ваши литературные планы?
.
- А какие могут быть планы? Написав рассказ, думаешь: "А вдруг это последний?" Тут лучше не загадывать. Один из пишущих героев Юрия Казакова рассуждает: "Скоро зима, я закончу рассказ, а там, глядишь, к лету и ещё один напишу…" Это я понимаю.
К тому же в данный момент у меня скопилось несколько неопубликованных сборников рассказов, и я продолжаю их методично пополнять.
В этом году вышла книга "Гений вчерашнего дня", сейчас готовится к изданию сборник "Секта Правды". Но у книг ничтожные тиражи, поэтому большая часть моих читателей находят меня через Интернет.
.
- Уступает ли "бумажная литература" сетевой?
.
- Я не вижу между ними разницы. Это всё равно, что Гомер, переписанный от руки, или изданный Гуттенбергом.
.
- Тогда, если можно, несколько слов о Вашем "Литературном журнале"?
.
- Как заявлено на сайте, журнал имеет дерзость пойти вразрез с главным принципом современного мира - погоне за потребителем. Редакция ориентируется, прежде всего, на свой вкус, не стремясь сделать литературный журнал ни модным, ни современным. Чтение - такая же работа, как труд каменщика, а профессиональных читателей в наши дни стало не больше, чем профессиональных писателей. И "Литературный журнал" именно для них.
К выбору авторов мы относимся очень строго, считая, что "лучше голодать, чем что попало есть", и лучше ничего не публиковать, чем что попало.
За два года в журнале были опубликованы малоизвестные, но очень талантливые авторы - Сергей Шумилов, Андрей Шульгин, Ирина Батакова, Ирина Комиссарова, Александр Грог и другие. Многие узнали о них благодаря "Литературному журналу", и я считаю это важной заслугой своего издания.
.
- Как Вы оцениваете современный литературный процесс?
.
- Ощущает ли индивид таинственность своего существования, пытается ли он постичь его смысл, ищет ли своё предназначение, или мир кажется ему естественным, как вода рыбе? Вот где коренится главное разделение людей, обрекая одних на духовные искания, других - на бытовые. А важнейшая тема "осмысления бытия" не находит, на мой взгляд, должного отражения в современном искусстве. Время цивилизованного мещанства глухо отрицает само стремление вырваться за рамки биологического "я". Наша "культура" направлена на отвлечение от "чёрных" мыслей, являя собой худший вариант эпикурейства, она готова заболтать любые намёки на мучительный поиск смысла.
Книжные развалы завалены опусами, которые стыдно читать. Все увлечены игрой в литературных "звёзд", и сегодня никто не рискнёт выложить правду о голом короле. И в этом просматриваются черты общесистемного кризиса. Искусство стало подчиняться законам рынка, значит, оно умерло. Как известно, у самой ходовой бумажной продукции мало общего с литературой…
.
- В каком состоянии сейчас находится, по Вашему мнению, русская литература?
.
- В ужасающем. Более плачевное состояние трудно вообразить. Даже в эпоху Кантемира, когда она едва зарождалась, дело обстояло лучше. Тогда она была скудна, теперь это царство буйствующих сорняков. Если в пустом поле ещё может появиться роза, то среди хвощей и плаунов - никогда. Её попросту раздавят.
Сегодня Россия вместе с остальным миром переживает не лучшие времена. На каждом болоте теперь свой кулик, а демократия привела к одному: неважно, о чём говорить, главное - с кафедры. В эпоху бестселлеров на первое место вышел тираж, а качество книги связано с тиражом так же, как скорость трамвая с количеством проданных билетов.
И, возможно, заслуга сегодняшней литературы в том, что её нет.
.
- Где Вы видите своё место?
.
- Я не принадлежу ни к одной литературной партии, ячейке, секте. Если использовать терминологию Камю, я посторонний. Я считаю, что таким и должен быть объективный наблюдатель, не вмешивающийся в эксперименты. Хотя, обратная связь, безусловно, существует всегда. А стало быть, и моё мнение субъективно.
- Какие бы Вы могли дать советы начинающим авторам? Что делать молодому писателю, чтобы его заметили?
.
- Наверно, чаще заголять зад и лезть во все щели. Или танцевать вприсядку. Но лучше всего иметь знакомого издателя, желательно родственника. Или богатого спонсора. На худой конец, можно и самому иметь кучу денег. Других советов я дать не могу, ведь талант сейчас ничего не стоит. Принеси Толстой "Войну и мир", его бы наверняка "завернули".
И надо знать, что писательский труд неблагодарный. Успех (я имею в виду славу) почти невероятен, слишком много претендентов, слишком нечестна конкуренция. Так что тем, кто рассчитывает на удачу в этом смысле, стоит серьёзно задуматься - годы могут оказаться зря потраченными.
.
Беседу вёл Олег Железков
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
