Восемь градусов «летнего зноя»… В небе тучи сошлись в кутерьме. Почему в это лето больное я мечтаю о белой зиме? Чтоб ни шёпота и ни движенья, ни ворон и ни снеговиков – только палых снегов притяженье уводило бы взгляд далеко; чтобы ясно, морозно, лучисто тихой речки сверкал бы хрусталь, и в душе моей было бы чисто, как чиста эта снежная даль. А потом у огня, вечерами, когда месяц зажечься готов, на оконной заснеженной раме проступали б кристаллы цветов. И вино пламенело в бокале, словно жидкий текучий гранат, и на скатерти отблеском алым призрак лета явиться был рад. Чтобы вечер звучал откровеньем, говорила без слов тишина, и сливались мечта и смиренье в обжигающем вкусе вина…
Я не склонен отнюдь к паранойе: чувства крепко держу, как в тюрьме – почему ж в это лето больное так мечтаю о белой зиме?
