Холокост
Фаина Мастинская, Афула
https://jennyferd.livejournal.com/53336.html
Моя мать, Нина Абрамовна Мастинская, была тринадцатым ребенком в семье. Её отец и мать, т.е. мои бабушка и дедушка, умерли от тифа в гражданскую войну в 1919.
Братья и сестры отдали мою Mаму в детдом в 6-летнем возрасте, где она просто чудом выжила. Отец мой, Эммануил Александрович Калих, работал перед войной на железной дороге в городе Херсоне. Хотя моего отца отправили на фронт в первые дни войны, и о нас некому было позаботиться, но все же Маму, меня и 3-х месячного брата взяли в один из товарных вагонов поезда, в котором эвакуировались железнодорожники. Это было за несколько часов до захвата города немцами, и я отчетливо помню вой и взрывы бомб, светящиеся следы трассирующих пуль в ночном мраке, трясущуюся землю под ногами и тот страх и ужас, который живет в душе до сих пор.
Во время поездки Мать отстала от поезда, т.к. пыталась выменять на одной из станций свою одежду на хлеб, а затем чудом через несколько городов догнала его. От голода мы ели макуху, и много чего тяжелого случилось за годы эвакуации. Вернулись домой в 1944 и узнали, что семеро братьев и сестер моей Матери и их семьи погибли: четыре брата на фронте, а три сестры с семьями, мужья которых тоже были на фронте, погибли в фашистских гетто.
Смерть одной из сестер моей Матери описана в моём стихотворении.
Это тяжелые стихи.
Но ведь Холокост - немыслимый, миллионнократно спрессованный ужас.
О нем надо писать натуральным, режущим слух и душу, хватающим за сердце и врезающимся в память, языком.
КОЛОДЕЦ
Подорожники разлапистые возле тропинки,
Будяки подпирают старенькие заборы,
Подсолнухи раскачивает утренний ветер,
От зари на мазанках белых розовые разводы.
Бредёт по тропинке девочка босоногая,
На плечах - красивая мамина вышиванка,
В руке у неё маленькое ведёрко,
Идет воды набрать в ближнем колодце.
Тропинка вьётся меж трав высоких,
Стрекоза пролетела, две бабочки кружатся
одна над другою,
Яблоки несорванные просвечивают на верхушках яблонь,
Косит глазом ворон, что сидит на заборе.
Так что-то тихо в селе и людей не видно,
Не идут почему-то соседки к колодцу,
Стрельбы не слышно всё это утро,
И село спозаранку как-будто вымерло.
Ой, кто же это? Что здесь случилось?
Моисей, Моська, что за одной партой сидел со мною,
Валяется на дороге, раскинув в стороны руки и ноги.
В голубое небо глазами открытыми неподвижно смотрит.
А вот бабушка Сарра, что живет от нас через три хаты,
Поперёк дороги лежит, и юбка её задрана,
Волосы ее седые сильный ветер треплет.
Ноги ее опухшие перековерканы.
Что такое? Что с ними случилось?
Может, они все перепились и потому валяются посреди дороги?
Как это часто бывает с нашим соседом Колькой...
Мося, Моська, хватит валяться в дорожной пыли,
Вставай, иди до хаты, там отдыхай на своей кровати!
Бабушка Сарра! Что это с вами, бабушка Сара?
Вместо глаз - кровавые дыры, на груди кровавые пятна.
Рот разинут, в его провале красная жижа.
Девочка встала, как вкопанная.
Она увидела! Всё увидела! Всё она поняла!
Перед глазами её вспыхнуло огненно-белое зарево.
Слабость, ноги её подкосились, в голове помутилось,
И она упала на землю без памяти.
Долго лежала, но вот очнулась и приподнялась,
Медленно голову туда повернула,
Где колодец стоял глубокий,
Люди лежали везде и всюду:
Дядя Абраша, Генушка, бабушка Ида,
Йосик Шмилевич, Рахиля и Фейга,
Маленький Фимчик, которого на руках она много носила.
Всё в крови - кровь повсюду.
В лепёшки кровавые пыль свернулась.
А на колодце людское месиво
Из тел окровавленных разметалось.
В смертном оскале, в последнем крике
Зияли провалы ртов человечьих,
Там торчала ножка детская, там свисали седые волосы,
А там рука с пальцами скрюченными
Тянулась вверх, будто в предсмертном ужасе небеса вопрошала.
Сверху лежала женщина молодая,
Прижимая свёрток с новорожденным,
А волосы ее нежно реяли над человеческими телами.
Но что это, что это? Женщина шевелится,
Она что-то шепчет, свёрток с ребенком
Протягивает окровавленными руками.
Девочка в украинской вышиванке,
С воплем не детским, падая и вставая,
Бежала, натыкаясь на ворота, заборы, калитки,
С криком вбежала, вбежала в хату,
Показывая куда-то руками.
Она кричала, не переставая, ногтями себе царапая лоб и щёки,
Головой билась об белую стенку,
Хотела выбить из головы увиденную картину.
Много дней эта девочка сильно кричала,
Или сидела, как не живая,
Но вот однажды её отвлекло и заинтересовало
Что-то писклявое и шевелящееся в детской кроватке.
Вырос в украинской семье еврейский мальчик,
Учился играть на скрипке в Доме культуры,
А сейчас он - первая скрипка
В израильском столичном оркестре.
Дома частенько играет украинские мотивы,
Ежегодно ездит на Украину,
Приходит к небольшому кургану посреди местечка,
Что насыпали люди над еврейской братской могилой
И поставили камень большой и чёрный.
На нём высекли имена стариков, детей и женщин,
Запуганных, замордованных и расстрелянных,
От рук нелюдей погибших безвременно,
Убиенных безвинно и без защиты - евреев.
Другие статьи в литературном дневнике:
