Люблю тебя, Питер Мужицкий!
Кто жизни и смерти ужимки
так выразил на холсте?
Сограждане жили по Босху,
но кисть понимал он как посох -
с ней посуху и по воде.
Мужицкий? — зато не дворцовый,
не купленный, не фарцованый.
Той кличкой народ наградил
за то, что во дни непогоды
немодное платье Свободы
он моды превыше ценил!
Антверпен в далекие лета
был явно достоин мольберта,
он жил и не прятал лица.
Бузили аркебузиры,
тузили купца, ворожили
посредством воды и кольца.
Возможно ли это на скрипке —
наряды, гримасы, улыбки,
колдунья в объятьях костра?
Сыграйте, над Шельдой балдея,
как головы лицедеев
раскачивались на шестах!
Как правильно вы полагали,
в Антверпене, как в балагане,
имбирем пропахла парча,
но меж ветчины и овчины
был, к счастью, всегда отличимый
художник от палача.
Так здравствуй, отверстый Антверпен,
в своем непотребном отрепье,
в камзоле с узорным шитьем!
Коллеги мои и калеки,
мы — эхо о человеке,
зачем — позабыли — живем.
Кто выдумал кисти и краски,
сей дьявольский способ огласки
того, что внутри и вовне?!
Антверпен — отпетый натурщик
с Безумною Гретой, бредущей
с ножом в мастерскую ко мне.
Когда избивают младенцев,
ко лбу приложить полотенце —
навряд ли поможет. Одни
есть способ не помешаться:
на кисть и перо опираться
да углем угрюмо водить.
Так здравствуй, подобье балета,
где в кордебалете скелетов
Смерть хвастает бусами слез!
Жизнь — не Вавилонская башня,
а вороненая пашня,
и вспашет ее только гез!
Мы — гезы? Да здравствуют гезы!
Звени, колокольная бронза,
я чашу свою осушу.
Я слезы свои утираю,
я краски свои растираю,
я геза сквозь слезы пишу…
1974
(это стихотворение посвящено голландскому художнику Питеру Брейгелю Старшему,
прозванному Мужицким за то, что рисовал картины из жизни крестьян)
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
