… им труднее, ибо в моих неприкаянных снах
они умирают по-настоящему,
глотают ножи и пули, вместе с родными
вылетают из окон горящих многоэтажек.
Им больно от каждого шороха, каждого выстрела.
Самолёты прицельно летят в их дома,
большие машины без номеров
поспевают за ними и в жерновах колёс
перемалывают, пережёвывают руины
и плоть.
Но мне ненамного легче,
хоть и цунами все по колено
и осколки не ранят меня –
просто кто-то сверху отдал приказ:
«Иди и смотри!»
И я должен увидеть всё до последнего кадра.
И я вижу…
Огромный мясной базар,
где на прилавках, освежевав,
разделывают рабов.
В кости играют сытые и озорные
купцы в толстых шубах, мехах, зимних шапках,
украшенных бриллиантами.
Кто-то успел подписать контракт
на воскрешение в новом и мирном времени –
эти люди
сами идут к мясникам и, зажмурившись,
терпят ржавое лезвие.
Их головы, застывающие и синеющие,
привязаны к чёрным саням –
их волокут по снегу…
Это вечность зимы,
где господствуют чёрное с белым.
Даже красных и синих тонов разложения
почти не осталось в палитре.
К воротам базара подходят кривые рельсы
железной дороги, единственной в мире,
опоясавшей землю.
Вдоль неё бесконечная очередь стариков и детей,
очередь бормотанья и стонов – в ней уже не услышишь
ни безудержной рвоты истошных молитв,
ни шипенья проклятий.
Не смотри этим людям в их рыбьи глаза
и не внемли их бреду – обрывкам утраченной памяти.
Их безмыслием заражённый,
сам захочешь взойти на разделочный стол мясника
и быть съеденным.
«Иди и смотри» – я почти досмотрел
этот сон до конца.
Кто – скажите – потом,
в час тяжёлого пробужденья
снимает камень с души,
чтобы дать ей дышать?
Мне не страшно, я понял давно,
что проснусь бездыханным.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
