Анна Ревякина
«Нас будут убивать и те, и эти…»
Не ходи через площадь Ленина в одиночку,
там мужчины битые выстроились в цепочку,
говорят о политике, цыкают и регочут.
Не ходи через площадь, тебя растопчут
и наврут с три короба Анечке большеглазой.
И никто из них не будет никем наказан.
Береги себя, не ходи через чертову площадь,
это путь народа, который бредет наощупь.
Ты же светел, и это — твое гражданство.
Обходи стороною площадь, на ней не танцы,
а бои без правил за право голоса.
Не ходи через площадь, обойдись без автобуса,
до квартиры — лифтом, до спальни — тихохонько,
лапушкой.
Забивайся в угол, читай под лампочкой
Ильича. Читай Булгакова или Маркеса.
Прочитай о том, что у древних кариеса
не было и в помине, но уже распускались слухи,
как в маленькой Украине на обычной кухне
девочка, сгорбив спину, напишет строчку:
«Не ходи через площадь Ленина в одиночку…»
Кто читает все эти чертовы сводки?
Налей мне водки, промой мои раны,
мы с тобой в подвале сидим, как в подводной лодке,
имени русой Марии, имени плачущей Анны.
Наша лампа-лампочка, наша маленькая лампада,
желтая, жуткая, внутриматочная спираль мира.
Не гляди на меня, Мария, я боюсь твоего взгляда,
помолчим, Мария, здесь каждое слово — гиря.
Наш подвал укромен, четыре стены и стулья,
а еще эти полки с помидорами-огурцами.
Нас подвал уменьшает, съеживает, сутулит,
мы становимся даже не сестрами — близнецами.
А на завтра сводки, от которых мне сводит душу,
а на завтра снова учиться ходить по краю.
Мы идем по улице — два морячка по суше,
мы с тобою еще ни разу не умирали.
…Что с нами будет,c привыкшими жить в чистоте,
делать уроки с сыном и ездить к морю?
Знаешь, я в детстве пела в церковном хоре,
сейчас же мой голос подобен гнилой культе.
Знаешь, ведь мне так мало по существу
надо от жизни, расползшейся на отрывки,
утром проснуться, в кофе добавить сливки
в мире, где Бог навсегда запретил войну.
Опять ждем худшего, в окне фанерный лист,
как символ безнадежного исхода,
играет на ветру. И водянист
угрюмый горизонт, у пешехода
никто не просит вечного огня.
Не слишком верит отсыревшим спичкам
безумная поспешность бытия,
благоволящего слепцам и истеричкам…
Не слышно, как поет младенцу мать,
не слышно, как в войну играют дети.
Хороший мой, нас будут убивать.
Нас будут убивать и те, и эти.
Другие статьи в литературном дневнике:
