***

Аля Хайтлина.

Восемьдесят пятый день: праздник
Он спросил её: да?
И она ответила: да.
И он взял её руку, прохладную, как вода,
И надел ей колечко от банки из-под консервов
И она рассмеялась - да! Так хорошо, что
сам Бог сказал себе: до чего хороша, братан,
Пусть их, может, убивают не так усердно.
Он поднял её на руки, перешагнув порог,
А ребята, конечно, сделали им пирог.
Он слегка горчил - но любовь ведь всегда с горчинкой.
Он смотрел ей в глаза - как будто спал наяву
И шептал: если хлопец, то я его назову.
А она отвечала: а я назову дивчинку.
А один умел петь, да так, словно саксофон,
И он пел, а они танцевали - она и он,
В полутёмном подвале за пару недель до лета.
Он шепнул ей: "Я с самого детства тебя любил"
А она ему: "Ты мне на ногу наступил".
А потом их вместе не стало.
Прилёт.
Ракета.

Ползёт не ползёт строчка.

Ползёт – не ползёт строчка. Плохо идут дела. Была у меня дочка, тонкая, как стрела. Ходила за мной следом, касалась меня плечом. Училась будить летом, учила смеяться пчёл. Ноябрь дождём вертит - сбирается в рукава... прозрачная, как ветер, певучая, как трава.
Я пробовал жить вечно – не выдержал, не могу. Была у меня свечка - ёлочка, на снегу. Который там час? Точно? Не знаю, стрелки в ноле, была у меня дочка, лучшая на земле. На улице мрак, пёс с ним, проветрюсь под злой водой.
Училась писать песни, и плакать над ерундой. И не мне не ходить в партер - судьбе чужой не мешать. Томилась сидеть в парках, вязала лохматый шарф.
Жизнь выскочила внезапно, как сердце из под ребра… от озера шёл запах мёда и серебра.
За зиму весна платит, у мира новый виток. Я дочке купил платья, два платья разных цветов, всё так, как она просила. И счастью цена – пятак. Белое, чтоб носила, чёрное – просто так. Оставил возле подушки – проснётся и одевай… Сам зевнул благодушно и лёг себе на диван. Вот только слёзы глотаю и ломит в тисках тоска –ушла моя золотая, а мог бы не отпускать…
Не буквы ,одни точки, часок почитал, слёг. Была у меня дочка, девочка – мотылёк. Так, прыгнешь с кочки на кочку – и свалишься в ни куда… девочка – колокольчик, берёзовая вода. Теперь, что ни день – вечер ,слова, что скажешь – не те. Была у меня свечка – искорка в темноте…
Растаять в песке снежном, заснуть, уйти, не глядеть. Была у меня нежность, куда теперь её деть? Остались со мной краски, тьма неба и белая пыль.
Давно уже пилигримы отправились петь на юг… она ведь идёт мимо, а я её не узнаю. На улице минус тридцать, ни слова не говоря… не дочка моя – царица, несёт на руках царя! Царица, вязаный свитер, царица – гордая стать! Я рядом бегу свитой и пробую не отстать. Обрыв души, склей – ка, после, смотри – шанс. На толстой царёвой шейке лохматый смешной шарф. Сам - спящий, как черепаха – закутанный, шерстяной…
Мне кажется снег пахнет - нагретой солнцем стеной.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 29.06.2022. Толстой и время.
• 15.06.2022. ***
• 03.06.2022. ***