Каренина уезжает
...Но Анна решила поездом... И все расписанья — к дьяволу!
Расписки и обещания не тронут Льва Николаича:
Я больше не буду, верьте мне. Теперь-то я знаю — плавала,
Плевала кроваво веною в чугунную ванну давеча.
Бледнеет в глазах и плачется. Маячит без смерти при смерти.
Хоть телом могла повеситься, чтоб духом витать во времени.
Читатели почитатели ей шлют ми-ми-мишки с письмами.
И новый сюжет писатели вычёсывают из темени.
Строчат беспардонно-культово, считая слова внимательно.
Хотят дотянуть до повести, чтоб жить на беде безбедно.
И стрелочник, добрым ангелом, меняет маршруты матерно,
От станции Дно до станции с названием странным Небо.
Но Анна фатальной гордостью опять нарушает графики.
Не хочет закиснуть к старости в редакторском онанизме.
Вы, граф, так смешно ревнуете. А мне ваши шашни на фиг и
Я буду наивно девственна к последнему акту жизни.
Каренина, на коленях вам вымаливать бы прощения
У тех, кто сорвал стоп-кранами свои проездные планы.
Вы целое поколение оставили без движения:
Один пропустил рождение, другой — отпеванье мамы.
Но Анна решила — поездом! Безбожная. Безбилетная.
Бельё и немножко морфия, помада, зубные нити.
Возьмите с собой всё нужное, чтоб лечь на пути бессмертия.
...Там, кажется, Лев Николаевич? Гоните его! Гоните...
Мы завтра уже не вспомним
мы завтра уже не вспомним в каком году
весна на беду как зомби пришла в бреду
а в небе молились птицы на южный крест
и бились о воздух рыбы ныряя в лес
но мы торопили время скорей скорей
где мрачно ворчал чайковский на лебедей
в глазах застывали слёзы слепых озёр
и тихо москва сгорала без трёх сестёр
покорно создав блокаду внутри себя
иконой в чужом окладе в кругу огня
свинцом заполняя память святых пустот
мы к счастью уже не вспомним про этот год
Бирюков Игорь
Другие статьи в литературном дневнике:
