Константин Коровин вспоминает... Начала читать книгу О К. Коровине. Прочитав вступительную статью сразу появилось желание прочитать книгу до конца. Удивительно, как многогранен талант человека. Константин Алексеевич Коровин (1861–1939) — живописец редкого многогранного дарования, создавший множество замечательных пейзажей, портретов современников, эскизов костюмов и декораций. Люди самых разных вкусов и взглядов, сильно отличавшиеся друг от друга своим мироощущением и складом характера, преклонялись перед его своеобразным и ярким живописным талантом. Серов и Репин, Шаляпин и Нежданова, Левитан и Поленов, Мамонтов и Дягилев, Бенуа и Грабарь, Головин и Петров-Водкин, Сарьян и Коненков считали, что в блестящей плеяде выдающихся деятелей русского изобразительного искусства рубежа XIX–XX веков Константину Алексеевичу Коровину принадлежит одно из первых мест. Отвечая на вопрос, как он стал писателем, Коровин говорил: «Был я болен, живописью заниматься не мог, лежал в постели. И стал писать пером — рассказы. Закрывая глаза, я видел Россию, ее дивную природу, людей русских, любимых мною друзей, чудаков, добрых и так себе — со всячинкой, которых любил, из которых „иных“ уж нет, а „те далече“… И они ожили в моем воображении и мне захотелось рассказать о них. Так в 1929 году появился новый талантливый русский писатель Константин Алексеевич Коровин. Ему было тогда 68 лет. Писательская деятельность Коровина протекала очень интенсивно и с годами не ослабевала, как это обычно наблюдается у людей его возраста, а, наоборот, усиливалась. В 1929 году он напечатал один очерк, в 1930 — тринадцать, в 1931 — двадцать три, а в 1938 — уже пятьдесят три, то есть в среднем по одному в неделю. Всего за десять лет он опубликовал более 360 мемуарных очерков, рассказов, сказок, а также книгу «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь». Когда цвет не похож и в случае желания сделать его похожим, надо смотреть, насколько он темен или светел по отношению к другим цветам в картине. Цвет в форме — смотреть взаимно, уравнивая один к другому. Изменяя светлое-темное, не надо терять отношений цветов, то есть чем окрашены взаимно. Писать начинать со светлых мест. Цвета светлые и темные должны контрастировать взаимно. Образность отношений — что резче и что мягче, что молчит и что кричит, взаимно с цветом в форме. Цвет в форме. Форма как характер. Контраст формы. Как одна форма непохожа на другую. Рисуя одну сторону, смотреть на другую. Смотреть на натуру, а к себе меньше. Переводить глаза, и аккорды цвета в форме брать в красках с натуры до тех пор, пока не будет похоже. Эпоха и обстоятельства, когда талант еще не проявил свое начало, будут всегда гнать его до тех пор, покуда он не заставит себе верить. Но горе, если он будет беден, он не скоро выйдет признанным. Талант есть только то, что дает жизнь и радость нравственную. Только искусство делает из человека человека. Неправда, христианство не лишало человека чувства эстетики: Христос велел жить и не закапывать таланта. Мир языческий был полон творчества, при христианстве, может быть, вдвое. В художественной среде моей жизни мне пришлось запомнить некоторые особенности тех из моих товарищей, с которыми меня связывала дружбе. Они были художниками, и вот их девизами, которые были как бы заключения сути их толка и догматов, нахожу нужный поделиться с вами.
Я достал флакон краски (это был лак роз-доре, тогда только выпущенный в продажу фабрикой «Мовес»), которой можно будет написать заходящее солнце. «Зеленые цвета трудны. Ты, я вижу, — говорил он мне, — их нарочно обходишь». Надо почувствовать. Хорошо тронуто. Записано. Тяжело. Чемоданисто (фраза, взятая у профессора Чистякова, бывшая в ходу в то время). Из железа. Хороший мотив, есть мотив, есть грусть. Это еще надо тронуть. Как ни пиши, природа все же лучше. Как трудно — мученье: не выходит. Вы — крокодил. Надо тушевать, как у Коро. Главное внимание его было обращено к природе и на природу, и главная фраза Исаака Ильича была: «надо правду», то есть правду в живописи. При работе и знакомстве моем со школами и художниками Парижа я нашел много общего с догматами такого же искания правды при живописи с натуры. М. А. Врубель Не умеешь рисовать. Срисовываешь, а не рисуешь. Ах, если бы у меня было 500 рублей, я бы все время работал — это наслаждение. Что вы пишете — это все в натуре гораздо лучше и совсем не нужно. Нарисуйте попробуйте просветы воздуха в ветвях — не нарисуете. Как они красивы. Продавайте скорей вашу капусту, а то, когда вас поймут, никто не купит. Надо рисовать десять лет по пяти часов в день — после этого поймешь, может быть. Нарисуй три пары женских рук, поднятых вверх и соединенных вместе, — и что, не можешь? Рисовать не умеешь. Каков художник вздорный — рисовать не умеет. Хамство, энергия безвкусного глупца испортят страну. Нарисуй эту коробку спичек — не можешь и не нарисуешь. Ну где же нарисовать глаз женщины! Каждый, кто играет на рояле, думает, что он музыкант, — вздор. Каждый, кто пишет картины, думает, что он художник, — вздор. Зачем рисуешь лошадь? Нарисуй хвост — тоже не можешь. Рисуй целый день, нет, ты рисуй и молчи: когда нарисуешь, тогда говори об искусстве. Попробуй заполни эту бумагу, да так, чтобы было интересно, чтобы был орнамент форм. Декоративно все и только декоративно. Айвазовский — замечательный художник. Лучшее искусство — русский фарфор. Художники — только венецианцы. Написать натуру нельзя и не нужно, должно поймать ее красоту. Писать, как другой, просто глупо. Пишут, как другие, потому что «мал дых» и потому что не любят формы — рисунка — природы — неба — бога. Художники — египтяне и ассирийцы! Ложно-классики — испуганные дураки. Скверная плодовитость: она забьет и прекрасное. В. А. Серов Как сказать, может быть… Не знаю, не то… Не нарисовано. Легковесно. Вам все легко. Понимаете, да не умеете. Все время рисую козла: как он хвостом вертит, потом поднимает губу. Странно… Знаешь ли, у вороны — особенная грация. Иду писать портрет. Ну, знаешь, — похожа. Пишу церковку, лесок, знаешь, а тема-то все не выходит. Смотри, как И. Е. Репин пишет широко, а палитра у него, подумай, маленькая. На севере свет все вбок светит — мокрый свет. Люблю лошадей — красивая штука. Попробуй-ка нарисуй, да, знаешь, трудно. Знаешь, — импрессионизм, футуризм!.. Просто, если кто умеет, тогда так. Не знаю, может быть, хорошо, но смотреть только неприятно. Трудная штука глаза — ведь они разные. Смотришь на одну сторону, а писать нужно другую — тогда верней. Не люблю я, когда много краски на холсте, — неприятно. Как эти испанцы замечательно головы в холст вставляли; так вот как надо. Руки писать трудно. Хорошо надо рисовать, чтоб было похоже, а то все около. Про Врубеля: Михаил Александрович — красавец. Хорошо и не хорошо. Приблизительно. Хорошо ли-ли-ли. Не очень. Хорошо, да не очень. Ну, знаешь, это просто дрянь. Краски не важны, я хочу писать черной. Все краски, краски… Ты черным напиши хорошо. Писать можно — рисовать-то трудней. Аман-Жан Smallroundloaf — Париж. Есть другое искусство… Работает вол 12 часов, но он не артист. Художник думает год, а делает в течение дня красоту. В искусстве красота: искусство красоты — заключительный аккорд произведения.
© Copyright: Любовь Денисова 3, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
