В течение одной недели из жизни ушли три огромных1 В течение одной недели из жизни ушли три огромных музыканта. В среду пятого декабря мир покинул великолепный джазовый исполнитель и композитор Дейв Брубек. Шестого декабря ему бы исполнилось 92 года. Кому-то это может показаться вполне достаточным сроком для пребывания на нашей грешной Земле, как певал Александр Вертинский. Но Брубек был полон творческих сил! Вот загадка таланта! Еще год назад он выступал в Сан Диего. Мой друг присутствовал на его концерте. По словам друга, Дэйва буквально вынесли на руках. Но как только он оказался у клавиатуры, из-под его пальцев как и прежде полилась любимая всеми музыка, та которой мы наслаждались вот уже более шестидесяти лет. Неожиданные ритмы знаменитого TAKE FIVE, дыхание восточной мелодии в сочетании с джазовыми синкопами Blue Rondo ; la Turk ; ритмичное вступление клавишных в сопровождении прекрасного альтсакса, задушевный басовый аккомпанемент. Это наиболее известные его вещи, не считая множества других, таких как "Summer Song," "Brandenburg Gate," "Koto Song," и "Theme From Mr. Broadway."
До того мы с ним учились в одной школе, той тринадцатой, о которой я пишу в первой главе своей уже начатой повести ПЕРЕКРЕСТКИ ДЕТСТВА. Саша учился классом ниже. Обаятельный смуглый мальчик небольшого роста, любимец девчонок, которые были непрочь над ним немного поиздеваться, затащив в … постель. Он был девственником, а они пытались его совратить. Они играли с ним как со щенком, паршивки. А потом этим хвастали. «Бывалые» мальчишки с ехидцей переспрашивали его. Он краснел, сжимал кулаки, но молчал. В драку Саня не лез никогда. Он не был паинькой, просто был добродушным. В инязе он был малозаметен, не часто показывался в коридорах, работая у себя в фонетической лаборатории с утра до вечера. Только уже потом, когда мы сблизились на почве музыки и тринадцатой школы, я поняла, что он переписывал там тонны пластинок на километры бобинной пленки, зарабатывая себе на жизнь и пр. Когда Саша шел по коридору, девчонки на него засматривались. Но, наученный горьким опытом общения с одноклассницами, он проходил сквозь толпу студенток (ребят в инязе было катастрофически мало!), не видя их и не слыша намеренно громких вздохов и хихиканья у себя за спиной. Он был обаятельный, вежливый, аккуратно со вкусом одетый «молодой денди». Нет, до настоящего денди Саше было очень далеко, но одет он был с большим вкусом, хоть и скромно. В советское время это было большой редкостью. Если среди девушек еще можно было довольно часто встретить следующих общему модному тренду, то ребят таких было катастрофически мало. Легче было из себя изображать хиппи, купив у фарцовщиков поношенные джинсы и шузы на манке…. Но позже Саша все-таки попался на крючок черноглазой барышни из Ташкента. После сильнейшего землетрясения иняз принял какое-то количество студентов из полуразрушенного Ташкента. Одной из них и была Зухра, в которую Саша влюбился по уши и вскоре женился. Как и положено восточной женщине, Зухра не работала, а рожала Саше детей: кареглазых восточных принцев – у них было два смуглых красавца сына и одна светловолосая принцесса. Саша не подавал виду, что это его волнует, толкал впереди себя очередную коляску с прекрасной в кудряшках бэби. Старший сын был невероятно красивый, стройный и такой же миниатюрный как отец, мальчик. Я часто видела его идущего со скрипочкой по Большой Житомирской в музыкальную школу, что была во дворе, там, где сейчас смотровая аллея. Они жили в прекрасном старом доме на углу Большой Житомирской и ул. Чкалова, который позже, когда жителей выселили под предлогом надвигающегося ремонта, стал Коммуной художников под названием БЖ. В квартире Сашиной мамы и Саши и поселились, с моей легкой руки, любимые мною художники Алексей Аполлонов и Елена Придувалова (читай мой рассказ ВРЕМЯ). Так вот, когда я вела переговоры с Сашей относительно возможности въезда художников в их уже полуободранную квартиру – паркетный пол был сорван, оголив прекрасную сосновую толщенную доску, но прекрасные входные двери остались. По-видимому, очень красивый дубовый паркет был увезен в новую железобетонную коробку на Троещине, где полы были застланы линолеумом. Так вот, поднимаясь по лестницам полупустого дома, я перед Сашиной дверью столкнулась с лысеющим, сутуловатым, еще совсем молодым «стариком Хоттабычем» - и поняла, что это и есть тот юный восточный принц! Вы видели фильм БЕЛОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ? Это был один из его героев, типичный басмач. LOL, как пишут сегодня в Интернете. Что же стало с Сашей и Сашиной семьей? Они переехали в новую квартиру на Троещине. К тому времени Саша был уже не просто хорошим переводчиком (правда, работал он не с испанским языком, а с английским), и мы довольно часто подбрасывали друг другу халтуры, т.е. неофициальные переводы. Он уже стал представителем одной из очень известных в мире американских корпораций Westinhouse Corp. Саша раздобрел, стал более ироничным, несколько высокомерным, но не со мной, с другими. Зухра стала упитанной восточной дамой, увешанной всякой мишурой, руки которой были унизаны бесчисленными золотыми массивными кольцами, в ушах такие же массивные серьги. Младшенькая была обаятельным ребеночком, как ее отец, только беленькая, с капризной оттопыренной верхней губкой и голоском нараспев по-восточному, как у мамы. Художники въехали в Сашину квартиру и очень плодотворно там поработали какое-то время. Я туда довольно часто заходила к ним и к другим художникам, жившим в других опустевших квартирах, приводила своих иностранных клиентов (ничего такого не думайте – я ведь профессиональный переводчик), которые хотели купить что-нибудь приличное подешевле. У художника всегда выгодней покупать, чем в галерее. Процентов я не брала. Не мое это дело. Я помогала друзьям. Время было тогда, пожалуй, посложней даже, чем сегодня. Порой кое –кому из них есть было нечего и одежду с обувкой купить не за что. В одном Саша остался верен себе: в доброте. Он оставил художникам огромный ящик потрясающих виниловых пластинок, плит, как мы в былые времена называли. Это были классика, редкие, отменные записи джазовых исполнителей, соло и оркестровые, эстрада, записи отечественных фирм МЕЛОДИЯ, РИЖСКОГО или ЛЕНИНГРАДСКОГО завода пластинок, масса зарубежных пластинок! Целое богатство, среди них были даже ни разу не игранные! Съезжая с квартиры, художники позвонили хозяину, чтобы он приехал и забрал свои пластинки. Он пообещал, но так и не приехал. Потом сколько ему ни звонили, никто не отвечал на звонки. «Как вымерли, - проговорил кто-то» . И вот, лет через десять- двенадцать после описываемых событий, я знакомлюсь с одной барышней, чудесным и ставшим впоследствии одним из моих любимых авторов, мама которой работала с Сашей в редакции, где и я подрабатывала переводами. И от мамы моей новой знакомой я узнаю, что сперва Зухра, а вскоре и Саша ушли в мир иной. Зухра от рака, а Саша – от горя, сердце не выдержало…. Дэйв Брубек, его чудесная музыка, великолепный квартет у меня всегда ассоциируются с Сашей Грачиком и еще одним другом юности ; Левоном Героняном, Левиком как мы все его называли. С Сашей – потому что первые записи Брубека у меня были сделаны именно им, с тех самых плит, что сегодня хранятся у меня дома, так как художники практически всю бесценную коллекцию отдали мне, взяв себе несколько пластинок с записями классики. С Левиком (надеюсь, он в добром здравии) а так же его другом Вовой Матевосовым, моими приятелями, родом из Баку, поступившими в КПИ. К нам в дом они попали с подачи моего дяди, полковника медицинской службы, который жил в Баку и дал наш адрес сыну своего начмеда, Ашота Хачатуровича Матевосова. Так вот, мои друзья вваливались толпой в нашу тогда еще новую «хрущобу». Как в таких случаях бывает, в дом стали ходить все студенты с Кавказа – армяне, азербайджанцы из Баку, армяне и грузины из Еревана и Тбилиси, а также русские и украинцы и греки из этих городов. Они переступали порог, и Левон восклицал: - Брубека! Даешь Брубека! Blue Rondo ; la Turck! Что еще могли заказывать восточные ребята? Включался магнитофон, бобина перекручивалась несколько раз туда-сюда, пока не было найдено любимое всеми Рондо. Потом стали делать закладки в виде малюсеньких бумажечек. Иногда, правда, Левик восклицал: - Мадам Ира (так они вежливо и немного с юмором обращались иногда ко мне), мадам Ира КАЛИТКУ! Вам ведь должен быть знаком русский романс КАЛИТКА в исполнении Наны Брегвадзе. Этот романс был в нашей кампании хитом под номером 2. (Подразумевается “смайлик”). Вскоре весь Брубек стал общим любимцем, и бобину «заиграли до дыр», она все время рвалась. Саша сделал новую запись. И действо – танцы, разговоры, распивание прекрасных вин – водку никто не пил, - чтение стихов на русском и армянском языках, иногда даже на английском ; читали я и моя подружка, одна из тех, что мучила Сашу в школе, ; просто какие-то разговоры «о жизни», о кино, прочтенных книгах, просмотренных в театрах спектаклях, и т.п и.т.д. – тогда действо это выходило на новый виток. Вдруг бедные студенты вспоминали, что со вчерашнего дня они ничего не ели. Я шла на кухню. Доставалась старая бабушкина сковородка необъятных размеров. Всеми вместе начищалась гора картошки, пусть кавказцы и не любили ее, предпочитая рис, жарилась эта картошка, иногда с луком и колбасой, если таковая находилась в холодильнике, - и под звуки Blue Rondo ; la Turck вносилось опять же огромное металлическое блюдо ароматной, пышущей жаром жаренной картошки! Блюдо обносилось по кругу комнаты, у всех начинали течь слюнки и тут, ринувшись к столу все, забыв, что предпочитают рис и армянский плов, набрасывались на картошку и… насыщались под звуки уже другой мелодии Дэйва Брубека…. Кому-то из читающих может показаться странным или непонятным то, что я пишу о таких вещах в тексте о почившем музыканте. Думается, Брубек не был бы против того, чтобы жить в нашей памяти не только как икона джаза, но как частичка нашей жизни, та, что дарила и дарит нам радость сопереживания.
Вторым выдающимся музыкантом, ушедшим от нас 11 декабря, был Рави Шанкар. Собственно, их, ушедших в этот день было двое: Рави Шанкар, исполнитель раг – индийской традиционной музыки, и выдающаяся оперная певица, сопрано, Галина Вишневская, всеми нами почитаемая, смелая, любимая и прекрасная Галина Вишневская. Жена и сподвижник великого Всеволода Растроповича. Получилось так, что о Рави Шанкаре я узнала раньше из Гугла. Я отправилась на поиски его записей в YouTube(e), нашла прекрасную рагу BHATIYAR, включила и с первыми аккордами ситара мысленно унеслась в те дни, когда в Киеве проходил фестиваль Индии. Я как угорелая носилась по городу в попытках приобрести билеты на концерты, выставки. Один человек пообещал мне билеты на концерт Шанкара, который должен был проходить в Филармонии. Как-то в автобусе я встретила знакомую девушку-индуску, аспирантку КПИ, и пообещала ей, что билеты будут, и она может брать с собой еще друзей. В назначенный час, а время первого концерта было дневное – 4 часа дня, я примчалась к Филармонии и мне вынесли 10 билетов в партере! До концерта было еще более часа. Но народ начал собираться. Спрашивали лишний билетик. Потом вдруг Филармонию окружила милиция плотным кольцом, за которым было еще два кольца дружинников. И вот я стою с десятью билетами в руках, моей знакомой с друзьями нет. Их, по-видимому, не пропускают без билетов. (Такая ситуация уже однажды была в моей жизни, когда Динамо-Киев играло с Селтиком, Шотландия, и спекулянты, оказавшиеся внутри кольца заграждения продавали за полцены билеты, которые они еще утром продавали по 500 и более рублей, при номинале 20 руб. Иняз, где я тогда училась, оказался внутри кольца ограждения, и я ходила от спекулянта к спекулянту, выбирая билетик получше. В итоге, я сидела в 19-м секторе, тогда элитном. У отца глаза выкатились на лоб, когда я, помахивая билетиком ему и его друзьям, сидевшим в 16-м секторе, гордо прошла на свое место в 19-м! К слову сказать, я была страстной болельщицей практически, с детства. Знала игроков всех команд, правила игры, помнила все выдающиеся голы, и пр.пр. Я даже научилась свистеть как заправской болельщик. Это сегодня «фан» это часто просто мальчишка хулиган. В моем детстве и юности женщины вполне воспитанные и образованные ходили на футбол. Помните, монолог такой «болельщицы» Марии Мироновой? ) Когда до начала концерта оставалось минут 15, я начала раздавать билеты жаждущим действа. Я вошла в зал почти к самому началу концерта, и первый человек, которого я увидела, была моя знакомая индуска! Она была с молодым человеком, но увидев меня, отвернулась, даже не кивнув головой. До сих пор не пойму, что у нее было в голове… Концерт начался без задержки. Те звуки, гармони, что обрушились на мою неподготовленную голову, привели меня в состояние полного замешательства. Я слушала индийскую музыку ранее, я год до того работала с индусами почти 6 месяцев, ходила на собрания и концерты индийской общины в Киеве. Но то, что звучало в тот день, привело меня в состояние блаженства, экстаза. Меня качало, голова кружилась, мыслей не было никаких. Звуки ситара, ритмы табла ввели меня в медитативное состояние, я ощущала как тепло разливается по телу, как губы расползаются в какой-то бессмысленной блаженной улыбке…. Еле переведя дух, я вновь уплывала по реке блаженства. Один номер сменялся другим. Зал взрывался аплодисментами. Я не помню, вскакивала ли я, аплодировала ли. Не помню ничего. Это был самый настоящий культурный шок. Помню, когда закончился концерт, все долго стояли и аплодировали, но Рави Шанкар больше не выходил. Люди уже потянулись к выходу, тихо разговаривая, а я стояла как каменное изваяние без мысли в голове. Вдруг я услыхала от кого-то проходящего мимо, Последние люди покидали зал, капельдинер попросила меня поторопиться к выходу. Зал надо было успеть проветрить. Была теплая осень, и в зале было довольно жарко. У Филармонии толпа была не меньше той, что перед первым концертом, а может быть и больше. Все спрашивали лишний билетик. Я виновато улыбалась, отвечая, что сама бы хотела иметь такой, но, увы! Люди прибывали и прибывали, у них в руках были билеты, но они кого-то ожидали. А милиция по-прежнему не пропускала внутрь кольца ограждения без билетов. До начала оставались считанные минуты. Люди начали судорожно вырывать билеты из рук ожидавших, расплачиваясь на ходу. Мне все время не везло. В тот момент, когда я замечала, что у кого-то есть билет, кто-то оказывался проворней меня. В основном, это были такие же желающие, уже прослушавшие первый концерт, будучи не в состоянии уйти домой. За пару минут до семи часов ко мне подошел какой-то парень хипповатого типа и предложил бесплатно билет, сказав, что видел, как я раздавала билеты на тот концерт. «Но этот фальшивый, сразу предупреждаю, - сказал он». «Не страшно, - с радостью воскликнула я, - меня здесь знают хорошо и никто не заподозрит. Спасибо!» И помчалась к контролю. Похоже, контроллер все-таки увидела, что билет фальшивый, но меня и, посмотрев мне в глаза, пропустила, крикнув своей напарнице: «Внимательно проверяй. Есть подделки!» Она дала мне понять, что все видит, но по старой памяти, пропускает. К тому времени я уже лет двадцать, как была постоянным слушателем филармонических концертов, на многие у меня были абонементы…. Зал был забит по завязку. Сказать, АНШЛАГ, - это ничего не сказать. Было душно, тесно. Сидели на полу, свисали с балкона. Балкон, по-видимому, был просто переполнен. Но этого никто не замечал. Открыли дверь в парк, у двери собрались люди и начали просачиваться в зал. Капельдинеры понемногу пропускали. Во втором концерте исполнялись, в основном, другие раги, только одну рагу пандит Рави Шанкар повторил. Узнавание было полным блаженством. Улыбка все два отделения не сходила с лица…. Шанкар исполнил одну рагу на бис, только одну, но она была бесконечной и бесконечно прекрасной. Из зала выходили пришибленные, почти онемевшие…. …И вот такой пришибленной я сидела и слушала музыку Шанкара по YouTube(y), понимая, что новой пандит уже не запишет никогда. В одной из газет было написано, что он скончался в одной из больниц Сан Диего. У него был приступ удушья, который не удалось победить…. Опять солнечный, блаженный Сан Диего, в котором почти 8 лет назад мы праздновали масленицу с моим институтским очень близким другом, его женой и ее киевской подругой ….
С Галиной Павловной Вишневской у меня, к сожалению, нет ассоциаций личностного плана. Как и все любители оперы, я с глубочайшей симпатией и уважением относилась к этой прекрасной, певице и смелой женщине, борцу с режимом, который заставил ее и ее выдающегося супруга покинуть родину и пребывать на чужбине до тех пор, пока режим этот, казалось, не рухнул. Я не читала книгу ее воспоминаний. Говорят, там много чего было рассказано об их изгнании, о людях, повлиявших на их выбор…. Но сегодня хотелось бы просто помолчать в знак великого уважения и горечи потери такого таланта и просто человека….
© Copyright: Ирина Гончарова1, 2012.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
