Были они смуглые и золотоглазые
Ракета остывала, обдуваемая ветром с лугов. Щёлкнула и распахнулась дверца. Из люка выступили мужчина, женщина и трое детей. Другие пассажиры уже уходили, перешёптываясь, по марсианскому лугу, и этот человек остался один со своей семьей.
Волосы его трепетали на ветру, каждая клеточка в теле напряглась, чувство было такое, словно он очутился под колпаком, откуда выкачивают воздух. Жена стояла на шаг впереди, и ему казалось - сейчас она улетит, рассеется как дым. И детей - путники одуванчика - вот-вот разнесёт ветрами во все концы Марса.
Дети подняли головы и посмотрели на него - так смотрят люди на солнце, чтоб определить, что за пора настала в их жизни. Лицо его застыло.
- Что-нибудь не так? - спросила жена.
- Идём назад в ракету.
- Ты хочешь вернуться на Землю?
- Да. Слушай!
Дул ветер, будто хотел развеять их в пыль. Кажется, ещё миг - и воздух Марса высосет его душу, как высасывают мозг из кости. Он словно погрузился в какой-то химический состав, в котором растворяется разум и сгорает прошлое.
Они смотрели на невысокие марсианские горы, придавленные тяжестью тысячелетий. Смотрели на древние города, затерянные в лугах, будто хрупкие детские косточки, раскиданные в зыбких озерах трав.
- Выше голову, Гарри,- сказала жена.- Отступать поздно. Мы пролетели шестьдесят с лишком миллионов миль.
Светловолосые дети громко закричали, словно бросая вызов высокому марсианскому небу. Но отклика не было, только быстрый ветер свистел в жесткой траве.
Похолодевшими руками человек подхватил чемоданы.
- Пошли.
Он сказал это так, как будто стоял на берегу - и надо было войти в море и утонуть. Они вступили в город.
...
За лето до дна высохли каналы. Лето прошло по лугам, точно степной пожар. В опустевшем селении землян лупилась и осыпалась краска со стен домов. Висящие на задворках автомобильные шины, что ещё недавно служили детворе качелями, недвижно застыли в знойном воздухе, словно маятники остановившихся часов.
В мастерской каркас ракеты понемногу покрывался ржавчиной.
В тихий осенний день мистер Битеринг - он теперь был очень смуглый и золотоглазый - стоял на склоне холма над своей виллой и смотрел вниз, в долину.
- Пора возвращаться,- сказала Кора.
- Да, но мы не поедем,- спокойно сказал он. - Чего ради?
- Там остались твои книги,- напомнила она. Твой парадный костюм.
- Твои лле, - сказала она.- Твой йор юелс ррс.
- Город совсем пустой,- возразил муж. - Никто туда не возвращается. Да и незачем. Совершенно незачем.
Дочь ткала, сыновья наигрывали песенки - один на флейте, другой на свирели, все смеялись, и веселое эхо наполняло мраморную виллу.
Гарри Битеринг смотрел вниз, в долину, на далекое селение землян.
- Какие странные, смешные дома строят жители Земли.
- Иначе они не умеют,- в раздумье отозвалась жена.- До чего уродливый народ. Я рада, что их больше нет.
Они посмотрели друг на друга, испуганные словами, которые только что сказались. Потом стали смеяться.
- Куда же они подевались? - раздумчиво произнес Битеринг.
Он взглянул на жену. Кожа её золотилась, и она была такая же стройная и гибкая, как их дочь. А Кора смотрела на мужа - он казался почти таким же юным, как их старший сын.
- Не знаю,- сказала она.
- В город мы вернёмся, пожалуй, на будущий год,- сказал он невозмутимо.- Или, может, ещё через годик-другой. А пока что... мне жарко. Пойдем купаться?
Они больше не смотрели на долину. Рука об руку они пошли к бассейну, тихо ступая по дорожке, которую омывала прозрачная ключевая вода.
Рэй Брэдбери
"Были они смуглые и золотоглазые"
Dark They were, And Golden Eyed
(The Naming of Names)
1949
Перевод: Нора Галь
Другие статьи в литературном дневнике:
