Имена, которыми вправе гордиться литературная росс

Имя при рождении:
Аминад Петрович Шполянский
**
Псевдонимы:
Д. Аминадо
Дата рождения:
7 мая 1888
*
Место рождения:
Елисаветград,
Российская империя
*
Дата смерти:
14 ноября 1957 (69 лет)
Место смерти:
Париж, департамент Сены, Иль-де-Франс, Франция
*
Род деятельности:
поэт, прозаик
В 1920-30-е гг. в Париже «эмигрантский народ знал его куда лучше, чем Цветаеву или Ходасевича!», как удивленно вспоминал один из его современников. М. Горький в 1932 г. отмечал: «Мне кажется, что гораздо более искренно и верно отражает подлинное лицо эмиграции развеселый негодяй Дон-Аминадо...». Сегодня он мало известен у себя на родине. При том, что на рубеже веков его творчество приобрело острейшую актуальность:
Провижу день. Падут большевики,
Как падают прогнившие стропила.
Окажется, что конные полки
Есть просто историческая сила.
Окажется, что красную звезду
Срывают тем же способом корявым,
Как в девятьсот осьмнадцатом году
Штандарт с короной и орлом двуглавым... (1926)

Точность его предвидения порою становится просто пугающей. Эти строки были написаны не в 1991-м., а в 1920 г. («Сказка про белого бычка»):
Потом... О, Господи, Ты только вездесущ
И волен надо всем преображеньем!
Но, чую, вновь от беловежских пущ
Пойдет начало с прежним продолженьем.
И вкруг оси опишет новый круг
История, бездарная, как бублик.
И вновь на линии Вапнярка — Кременчуг
Возникнет до семнадцати республик.
Вот еще… не слишком оптимистичные предсказания судеб многострадальной родины:
За синею птицей, за спящей царевной!
Воистину, был этот путь многотруден.
То русский мужик умирает под Плевной,
То к черту в болото увяжется Рудин.
А как умилялись Венерой Милосской!
Шалели и млели от всех мемуаров.
И три поколенья плохой папироской
Дымили у бедной стены Коммунаров.
И все для того, чтоб в конечном итоге,
Прослыв сумасшедшей, святой и кликушей,
Лежать в стороне от широкой дороги
Огромной, гниющей и косною тушей. (1920)
Звучный испанский псевдоним родился, кажется в 1912г ., когда молодой помощник присяжного поверенного Аминад Шполянский пришел в редакцию петербургского «Сатирикона». В своих воспоминаниях «Поезд на третьем пути» (1954) он напишет: «Каждый номер "Сатирикона" блистал настоящим блеском, была в нём и беспощадная сатира, и неподдельный юмор, и тот, что на миг веселит душу, и тот, что теребит сердце и называется юмором висельников, весьма созвучным эпохе».
Эти же слова можно отнести к многогранному таланту самого Дона-Аминадо, который позволял ему оставаться на пике популярности в течение десятилетий. Его сатира убийственна: вот как можно одним четверостишием фактически уничтожить человека (это про тов. В.М. Молотова):

Лобик из Ломброзо,
Галстучек-кашне,
Морда водовоза,
А на ней пенсне.

Вот тот самый «юмор висельников, весьма созвучный эпохе»:
В смысле дали мировой
Власть идей непобедима:
От Дахау до Нарыма
Пересадки никакой. (1951)

При этом Дон-Аминадо был еще и большим лирическим поэтом. Как все это могло совмещаться в одном человеке остаётся только гадать.

«Вы совершенно замечательный поэт. Я на Вас непрерывно радуюсь и Вам непрерывно рукоплещу — как акробату, который в тысячу первый раз протанцевал на проволоке. Сравнение не обидное. Ведь акробат, ведь это из тех ремесел, где все не на жизнь, а на смерть... И куда больше — поэт, чем все молодые и немолодые поэты, которые печатаются в толстых журналах. В одной Вашей шутке больше лирической жилы, чем во всем «на серьезе».
Из письма Марины Цветаевой к Дону-Аминадо
31 мая 1938 г.

Иван Бунин в 1927 г. писал о нём: Дон-Аминадо гораздо больше своей популярности (особенно в стихах), и уже давно пора дать подобающее место его большому таланту, — художественному, а не только газетному, злободневному.
Аминадо -- человек иной формации. Но и его насквозь пропитала горечь, едкость -- следы того, что пережили мы...

СВЕРШИТЕЛИ
Расточали каждый час,
Жили скверно и убого.
И никто, никто из нас
Никогда не верил в Бога.
Ах, как было все равно
Сердцу -- в царствии потемок!
Пили красное вино
И искали Незнакомок.
Возносились в облака.
Пережевывали стили.
Да про душу мужика
Столько слов наворотили,
Что теперь еще саднит,
При одном воспоминаньи.
О, Россия! О, гранит,
Распылившийся в изгнаньи!
Ты была и будешь вновь.
Только мы уже не будем.
Про свою к тебе любовь
Мы чужим расскажем людям.
И, прияв пожатье плеч
Как ответ и как расплату,
При неверном блеске свеч
Отойдем к Иосафату.
И потомкам в глубь веков
Предадим свой жребий русский:
Прах ненужных дневников
И Гарнье -- словарь французский.
(Дым без отечества. Париж, 1921. С. 23.)

* * *

1917

Какой звезды сиял нам свет?
На утре дней, в истоках лет,
Больших дорог минуя стык,
Куда нас мчал лихой ямщик?
Одним черед. Другим черед.
За взводом взвод. И -- взвод, вперед!
Теплушек смрад, махорки дым.
Черед одним. Черед другим.
Один курган. Другой курган.
А в мире ночь. Седой туман.
Протяжный вой. Курганов цепь.
Метель. Пурга. Татары. Степь.

Эпилог

В сердце тоска. Сомнение. Тревога.
Худые призраки толпятся у порога.
Проходят дни без смысла и следа.
Во тьме ночей, в пространствах и туманах
На всех наречиях, гудящих и гортанных,
Перекликаются большие города.
Сигналы бедствия пылают на утесах.
И ворон каркает. И жен простоволосых
Протяжный вой нам сердце леденит.
Над морем гаснут звезды Водолея,
И где-то горько плачет Лорелея
И головою бьется о гранит.

Города и годы

Старый Лондон пахнет ромом,
Жестью, дымом и туманом.
Но и этот запах может
Стать единственно желанным.
Ослепительный Неаполь,
Весь пронизанный закатом,
Пахнет мулями и слизью,
Тухлой рыбой и канатом.
Город Гамбург пахнет снедью,
Лесом, бочками, и жиром,
И гнетущим, вездесущим,
Знаменитым добрым сыром.
А Севилья пахнет кожей,
Кипарисом и вербеной,
И прекрасной чайной розой,
Несравнимой, несравненной.
Вечных запахов Парижа
Только два. Они все те же:
Запах жареных каштанов
И фиалок запах свежий.
Есть чем вспомнить в поздний вечер,
Когда мало жить осталось,
То, чем в жизни этой бренной
Сердце жадно надышалось!..
Но один есть в мире запах,
И одна есть в мире нега:
Это русский зимний полдень,
Это русский запах снега.
Лишь его не может вспомнить
Сердце, помнящее много.
И уже толпятся тени
У последнего порога.

* * *

Люблю декабрь за призраки былого,
За все, что было в жизни дорогого
И милого, бессмысленного вновь.
За этот снег, что падал и кружился,
За вещий сон, который сладко снился,
Как снится нам последняя любовь.
Не все ль равно? Под всеми небесами
Какой-то мир мы выдумали сами
И жили в нем, в видениях, в мечтах,
Играя чувствами, которых не бывает,
Взыскуя нежности, которой мир не знает,
Стремясь к бессмертию и падая во прах.
Придет декабрь... Озябшие, чужие,
Поймем ли мы, почувствуем впервые,
Что нас к себе никто не позовет?
Что будет елка, ангел со звездою
И Дед Мороз с седою бородою,
Волшебный принц и коврик-самолет.
И только нас на празднике не будет.
Холодный ветр безрадостно остудит
Усталую и медленную кровь,
И будет снег над городом кружиться,
И, может быть, нам... наша жизнь приснится,
Как снится нам последняя любовь.

Послесловие

Жили. Были. Ели. Пили.
Воду в ступе толокли.
Вкруг да около ходили.
Мимо главного прошли.

Исповедь

Милостивые государи,
Блеск и цвет поколения!
Признаемся честно
В порыве откровения:
Зажглась наша молодость
Свечой ярого воска,
А погибла наша молодость,
Пропала, как папироска.
В Европе и Америке
Танцевали и пели --
Так, что стены дрожали,
Так, что стекла звенели;
А мы спорили о боге,
Надрывали глотки,
Попадали в итоге
За железные решетки,
От всех семи повешенных
Берегли веревки,
Радовались, что Шаляпин
Ходит в поддевке,
Девушек не любили --
Находили, что развратно, --
До изнеможения ходили
В народ и обратно;
Потом... То, чего не было,
Стало тем, что бывает.
Кто любит воспоминания,
Пусть вспоминает.
Развеялся во все стороны
Наш прах неизбывно.
Не клюют его даже вороны,
Потому что им противно.

Искания

Какая-то личность в простом пиджаке
Вошла на трибуну с тетрадкой в руке,
Воды из графина в стакан налила
И сразу высокую ноту взяла.
И так и поставила тему ребром:
-- Куда мы идем? И зачем мы идем?
И сорок минут говорила подряд,
Что все мы идем, очевидно, назад.
Но было всем лестно, что всем по пути,
И было приятно, что если идти,
То можно идти, не снимая пальто,
Которые снять и не думал никто.
И вышли, вдыхая осеннюю слизь,
И долго прощались, пока разошлись.
И, в сердце святую лелея мечту,
Шагали и мокли на славном посту.

Когда мы вспомним

Никто не знал предназначенья,
И дар любви нам был вручен,
И в страшной жажде расточенья
И этот дар был расточен.
Но кто за нежность нас осудит,
Казнит суровостью в раю?
И что в сей жизни главным будет,
Когда мы вспомним жизнь свою?

Уездная сирень

Как рассказать минувшую весну,
Забытую, далекую, иную,
Твое лицо, прильнувшее к окну,
И жизнь свою, и молодость былую?..
Была весна, которой не вернуть...
Коричневые, голые деревья.
И полых вод особенная муть,
И радость птиц, меняющих кочевья.
Апрельский холод. Серость. Облака.
И ком земли, из-под копыт летящий,
И этот темный глаз коренника,
Испуганный, и влажный, и косящий.
О, помню, помню!.. Рявкнул паровоз.
Запахло мятой, копотью и дымом.
Тем запахом, волнующим до слез,
Единственным, родным, неповторимым.
Той свежестью набухшего зерна
И пыльною уездною сиренью,
Которой пахнет русская весна,
Приученная к позднему цветенью.

Воспоминание

Утро. Станция. Знакомый
С детских лет телеграфист.
От сирени дух истомный.
Воздух нежен. Воздух чист.
В небе легкой акварели
Полутон и полудым.
Хорошо любить в апреле,
Хорошо быть молодым.
Возвращаться на побывку,
Гнать ленивца ямщика.
Ради Бога, ткни ты сивку
В запотевшие бока!
Пахнут запахом медвяным
Бесконечные поля.
Дымом синим, паром пьяным
Испаряется земля.
Сердце бешеное бьется.
В горле сладостный комок.
А над полем вьется, вьется
Еле видимый дымок!
Вот откос знакомой крыши.
Дорогой и милый дом.
Сердце, тише! Тише! Тише! --
Стой... Направо... За углом.
Там в саду скрипят качели,
Выше! В небо! И летим...
Хорошо любить в апреле,
Хорошо быть молодым.
Как вас звали?! Катей? Олей?
Натой? Татой? Или -- нет?
Помню только небо, солнце,
Золотой весенний свет,
Скрип качелей, дух сирени,
Дым, плывущий над землей,
И как двадцать вознесений,
Двадцать весен за спиной!

Большим успехом пользовались афоризмы Дон-Аминадо, которые печатались как изречения "Нового Козьмы Пруткова". Многие из них отличаются глубокой человечностью, подлинным остроумием, представляют собой блестящие каламбуры на уровне лучших образцов XIX века.

- Бросить в женщину камень можно только в одном случае: когда этот камень драгоценный.
- Во всякой лжи можно сознаться, только в святой необходимо упорствовать.
- Высланной овце — волчий паспорт на утешение.
- Невозможно хлопнуть дверью, если тебя выбросили в окно.
- Не так опасно знамя, как его древко.
- Никто никому так не обязан, как обезьяны Чарльзу Дарвину.
- Объявить себя гением легче всего по радио.
- Оскорбить действием может всякий, оскорбить в трёх действиях — только драматург.
- Министр Геббельс исключил Генриха Гейне из энциклопедического словаря. - - - - Одному дана власть над словом, другому — над словарём.
- Долги надо делать в государственном масштабе - иначе их приходится платить.
- Смысл долголетия заключается в том, чтобы пережить своих кредиторов.
- "Женщина есть книга за семью печатями". Но какая именно, книга приходов или книга расходов, это уже дело экспертов.
- Зачем изменять идеалам, когда можно перейти в оппозицию?
- Из чувства взаимности может родиться и любовь, и кооператив.
- Без царя в голове и республиканцам плохо.
- Если уж необходимо рассказать свое прошлое, то лучше рассказать его любимой женщине, чем судебному следователю.
- Раскаяться никогда не поздно, а согрешить можно и опоздать.
-Эмиграция стареет оптом, а умнеет в розницу.
- Ничто так не портит семейную жизнь, как личная секретарша.
- Лучше пропасть без вести, чем кануть в вечность.
- Чуткие натуры всем сострадают, но всех переживают.
- Отказывать легче всего по телефону. Помогать -- тоже.
- Когда женщина падает в обморок, она знает, что она делает.
- Предложить вместо любви дружбу -- все равно что заменить кудри париком.
- Когда люди не сходятся в главном, они расходятся из-за пустяков.
- Не так опасна преждевременная старость, как запоздалая молодость.
- Насчет женихов пусто, а невеста идет густо.
- Лучше вовремя отступить, чем не вовремя оступиться.
- Скажи мне, с кем ты раззнакомился, и я скажу тебе, кто ты таков.
- Легче быть рабом идеи, чем господином слова.
- Честный ребенок любит не папу с мамой, а трубочки с кремом.
- Одна точка зрения может закрыть весь горизонт.
- Прописными истинами легко жонглировать; настоящую -- надо выстрадать.
- Осторожные лгуны лгут устно.
- Цитаты не только выражают чужую мысль, но и прикрывают наготу собственной.
- Когда нечего сказать, можно говорить безостановочно.
- Нет ничего труднее, как выйти в люди и остаться человеком.
- Друг, который взял книгу и зачитал ее,-- это и есть друг-читатель.
- Прежде чем сойти с пути, постой все-таки на распутье.
- За женатого дурака краснеет его жена, за холостого -- все общество.
- Когда у женщины такой возраст, когда она всех критикует, то это значит, что у нее наступил критический возраст.
- Если не быть фаталистом, можно остаться холостяком.
- Из двух злюк выбирают меньшую.
- Всякий дурак считает, что он анонимный.
- Мужчины лгут просто, женщины -- со слезами на глазах.
- Пожилое декольте -- это цитата из прошлого.
- Вдова старого режима просит откликнуться до востребования.
- Самый опасный вид рассказчиков -- очевидцы.
- Счастливым называется такой брак, в котором одна половина храпит, а другая не слышит.
- Наступить на истеричку -- страшнее, чем на змею.
- От аппендицита можно избавиться сразу, от родственников только постепенно.
- Легче остановить неоседланного арабского коня, нежели ограниченного пятью минутами оратора.
- Из двух зол принято выбирать меньшее, но уничтожать предпочтительно -- большее.
- Не зарывайте чужой талант в землю.
- Вождь выходит из народа, но обратно не возвращается.
- От одной ягоды сыт не будешь, а от одного Ягоды -- вполне.
- Когда братская могила роется в длину, она называется каналом.
- Причин войны не бывает, бывают только последствия.
- На вопрос, чем вы занимаетесь,-- Франко ответил: "Вращаюсь вокруг оси".
- Германия вооружается до зубов, а зубы кладет на полку.
- Примечание к Майн Риду: Гитлер начал как "Охотник за черепами", а кончит как "Всадник без головы".
- Богатые уезжают легко, бедные -- налегке.
- Когда дружеская беседа начинается распивочно, она всегда кончается навынос.
- Святые люди склонны к усушке, а мошенники -- к утечке.
- Когда хотят дать взятку, то лучше всего объясняться знаками, и лучше всего денежными.
- Бухгалтерия двойная, а камера одиночная.
- Прошлое принадлежит археологам, настоящее -- спекулянтам, будущее -- химикам.

НОЧНОЙ ЛИВЕНЬ
(На даче)

Напои меня малиной,
Крепким ромом, цветом липы...
И пускай в трубе каминной
Раздаются вопли, всхлипы...
Пусть, как в лучших сочиненьях,
С плачем, с хохотом, с раскатом
Завывает все, что надо,
Что положено по штатам!
Пусть скрипят и гнутся сосны,
Вязы, тополи и буки.
И пускай из клавикордов
Чьи-то медленные руки
Извлекают старых вальсов
Мелодические вздохи,
Обреченные забвенью,
Несозвучные эпохе!..
Напои меня кипучей
Лавой пунша или грога
И достань, откуда хочешь,
Поразительного дога,
И чтоб он сверкал глазами,
Точно парой аметистов,
И чтоб он сопел, мерзавец,
Как у лучших беллетристов...
А сама в старинной шали
С бахромою и с кистями,
Перелистывая книгу
С пожелтевшими листами,
Выбирай мне из "Айвенго"
Только лучшие страницы
И читай их очень тихо,
Опустивши вниз ресницы...
Потому что человеку
Надо, в сущности ведь, мало...
Чтоб у ног его собака
Выразительно дремала,
Чтоб его поили грогом
До семнадцатого пота
И играли на роялях,
И читали Вальтер-Скотта,
И под шум ночного ливня
Чтоб ему приснилось снова
Из какой-то прежней жизни
Хоть одно живое слово.

* * *

Земное

1
Осень пахнет горьким тленом,
Милым прахом увяданья,
Легким запахом мимозы
В час последнего свиданья.
А еще—сладчайшим медом,
Душной мятой, паутиной
И осыпавшейся розой
Над неубранной куртиной.

2
Зимний полдень пахнет снегом,
Мерзлым яблоком, деревней
И мужицкою овчиной,
Пропотевшею и древней.
Зимний вечер пахнет ромом,
Крепким чаем, теплым паром,
Табаком, и гиацинтом,
И каминным перегаром.

3
Утро солнечного мая
Пахнет ландышем душистым
И, как ты, моя Наташа,
Чем-то легким, чем-то чистым,
Этой травкою зеленой,
Что растет в глухом овраге,
Этой смутною фиалкой,
Этой капелькою влаги,
Что дрожит в лиловой дымке
На краю цветочной чаши,
Как дрожат порою слезы
На ресницах у Наташи...

4
Лето пахнет душным сеном,
Сливой темною и пыльной,
Бледной лилией болотной,
Тонкостанной и бессильной,
Испареньями земными,
Тмином, маком, прелью сада
И вином, что только бродит
В сочных гроздьях винограда.
А еще в горячий полдень
Лето пахнет лесом, смолью
И щекочущей и влажной
Голубой морскою солью,
Мшистой сыростью купальни,
Острым запахом иода
И волнующей и дальней
Дымной гарью парохода...

* * *

https://youtu.be/lvJozKBi8pQ
http://galandroff.blogspot.ru/2013/04/blog-post_6.html
http://v-murza.livejournal.com/104800.html#cutid1

Другие статьи в литературном дневнике:

• 07.02.2016. Имена, которыми вправе гордиться литературная росс