Стихи Николая Иодловского Время Змей
ВРЕМЯ ЗМЕЙ
(стихи)
Х Х Х
Ну, почему, ты родилась,
Эпоха подлости и зла?
Скажи, кто нынче виноват,
Что всюду горе и разврат?
Околеваю от тоски,
И сердце рвётся на куски!
Х Х Х
Вдруг исчезло отраженье,
В зеркалах та пустота,
От которой и сомненье,
И большая суета.
Я ощупываю тело,
И лицо своё, и грудь, -
Всё на месте.
В чём же дело?
В зеркала не заглянуть.
Я опрашиваю близких
И знакомых мудрецов.
Шепчут тихо: «Это слишком.
Ты больной, в конце концов».
Но, смекнув, какое бремя
Мы все носим, - вот беда…
Настаёт, я понял, время,
Время Страшного Суда!
РОДИНА
Жируют мыши как цари.
Ты ничего не говори,
Они в амбар залезли ночью.
Я это наблюдал воочию.
Они жируют до сих пор,
Никто им не даёт отпор.
Хозяин в дальнем спит углу, -
Мразь посадила на иглу.
Вопрос: «Доколь?» - в мозгу моём,
Но мы лишь песенки поём!
Х Х Х
Вечно жизнь, как театр,
Мы актёры, похоже.
Носим пёстрый наряд
По доходам и роже.
Наши лица черны
От мольбы и печали.
Никому не нужны, -
И от жизни устали!
Х Х Х
«Любим Русь!» - орут витии,
И в застольях, во дворах
Пьют за матушку-Россию,
Позабыв недавний страх.
Во хмелю зовут народы
Сбросить с трона сволоту.
Как им хочется свободы,
Кажется, невмоготу.
Отоспавшись, бьют поклоны
Этой власти на крови.
Одичавших – миллионы
Без надежды и любви.
ГОБЛИНЫ
Превратили Россию в парашу,
Приоткрылся оскал нищеты, -
Это мудрые гоблины наши
Разбросали бесстыдства цветы.
Растащили по норам, границам
Всю державу. И мать их ети…
От отчаянья можно и спиться, -
Только лучше Руси не найти!
Х Х Х
Родила нам жизнь гнилую
Девка подлая – судьба.
Я кричу и протестую,
Из себя гоню раба.
Не уходит он, хоть тресни,
Упирается, чудак:
То орёт блатные песни,
То вещает – просто так.
Не смириться мне с судьбиной.
Не виновен я, поверь.
Как огреть раба дубиной,
Чтобы сгинул поскорей?
СТАРУХА
Жизнь её раскрашена тоскою
И существовать невмоготу.
Всё.
Она осталась за стеною
Богадельни.
Словно в пустоту
Погрузилась.
Жадные родные
С глаз спихнули – помирала чтоб.
Не нужна им нищая отныне, -
Видит Бог!
Х Х Х
Летят безудержно года,
И счёт их беспощаден.
Я не хочу быть в стороне
От нашей тяжкой жизни.
Я существую, как могу:
Верчусь, смеюсь и плачу.
Но я желаю пить до дна
Судьбы своей напиток!
Х Х Х
Поверьте мне, живём в Аду.
Кругом возня и громыханье,
Одно бескрайнее страданье,
И всё не тайно, на виду.
Мы терпим это, чёрт возьми,
И горе ходит меж людьми!
Х Х Х
Нас приветливость больше не красит
Средь домов – комфортабельных скал.
Разрушаются крепкие связи,
Разобщённости хищный овал.
Пробегая в гнездо торопливо,
Задвигая, как благо, засов,
Мы теряем общения диво,
Изумруды совместных часов.
Нам удобна квартирная клетка,
Телевизора яростный крик.
Отчуждённость, как крепкая сетка,
Затянула измученный лик.
Х Х Х
Несёт меня вихрь дел,
Мелькает судьбы кнут.
Движение дат, тел,
В кипении мой дух.
И сердце кричит: «Стой!
Не хочется так жить!»
Я мчусь, словно заводной,
Не в силах свой темп сбить.
Я бешено рвусь вперёд
И всюду хочу успеть.
Великий круговорот, -
И отступает смерть!
Х Х Х
На дне стакана с водкой
Застыло преступленье
Со спутанной бородкой,
В глазах остервененье.
Оно мечом развала
Готово бить без меры
По нежным покрывалам
Любви, мечты и веры,
Ножом колоть, свинчаткой
Сводить в угаре счёты…
Готово без остатка
На чёрные работы.
Замоскворецкий суд
Я еду судиться,
Я еду рядиться,
За правду я еду
Неистово биться.
Приехал,
И тотчас
Готов я к отпору,
Но время идёт,
Я теряю опору.
И вдруг мне судья
Произносит несмело:
«Вы знаете, ваше
Отложено дело»!
«Какая причина?
Что, суд обвалился?»
«Ответчик – скотина
Опять не явился!»
Наверно, забыл
Иль причина другая?
Утратил я пыл,
Всё на свете ругаю.
Неистово биться
Хотелось об стенку.
Уж лучше напиться
В стельку!
Х Х Х
Толпятся люди на перроне,
Уходит поезд в никуда.
Сижу в прокуренном вагоне,
В окошке мается звезда.
Она зовёт меня, я знаю, -
Переливается слегка.
Вот медленно я отъезжаю
Под тихий шёпот ветерка.
Уже быстрее и быстрее,
Отчётливее стук колёс…
Звезда по-прежнему белеет,
Мне, предрекая массу гроз.
Х Х Х
Я пишу. Летят века
И меняются картины.
Мается моя строка
На ветру, как паутина.
Мне бы взять и умереть,
Но нельзя, готовлю встречу
Сам с собой,
и давит плечи
Долг отдать и уцелеть…
Я живу, пока живут
И Земля, и Солнце – тоже…
Бьют века, и страшно бьют
По моей ядрёной роже!
Х Х Х
Розовый снег,
Мёртвый стратег.
Карта у ног –
Липкий комок.
И облака,
Словно труха.
Трупы солдат,
И снегопад.
Всюду враги,
Грузовики,
Танки, орудия,
И словоблудие.
Встань же стратег,
Не для утех,
Карту возьми,
В бой подними
Верных солдат
Не для наград,
А для побед!
ФУРАЖКА
Ну, удружил сегодня ветер,
Сорвал с меня фуражку вдруг.
Мы обыскали всё на свете,
Но не нашли её, мой друг.
Исчезла бедная фуражка,
Её ворона унесла.
Перед пропажей эта пташка
У самых ног моих паслась.
Я удивился и недаром, -
Моя ей вещь досталась даром!
ЗМЕЙ
Выпустил я змея
Из своей души,
И теперь жалею, -
Невозможно жить.
Он меня калечит,
Портит кровь мою.
Всем твердит при встрече,
Что живу в Раю.
Вы ему не верьте.
Этот Рай – тюрьма.
Лучше холод смерти,
Чем сойти с ума.
Х Х Х
Нет роднее пьяной рожи.
Я с тобой, нетрезвый друг.
Как две капли, мы похожи
На вместительный сундук.
В нас влезает очень много
И водяры, и дерьма.
Не судите слишком строго –
Не сойти бы нам с ума.
Я болтаю, пьян, похоже, -
Нет роднее пьяной рожи!
Посвящается жертвам
сталинских репрессий
Х Х Х
Тот страшный год тридцать седьмой,
И кровь, и кровь, и кровь ручьями…
«Сегодня мы придём за вами!» -
Кричал в запале недруг мой.
Я в тёмной комнате один.
Шаги на лестнице,
о, Боже!
И мерзкий страх ползёт по коже,
А впереди, а впереди:
«Ты - враг народа!»
и клеймо
Моим: жене, дочурке, другу.
Чуть слышно лязгает замок –
Сосед привёл в себе подругу.
Я в тёмной комнате один.
Шаги на лестнице.
У цели.
Звонок. И мерзкий гражданин,
С ним двое в новеньких шинелях
Вошли.
Опять же не за мной –
Забрали парня и подругу…
Проснулся.
Утро,
с перепугу
Заплакал…
Х Х Х
Что ты каркаешь, чёртова птица,
На какой затаилась сосне?
Почему этой ночью не спится?
Ты мешаешь, зловредная, мне.
В голове моей мысли шальные
Да и ночь, словно чёрная шаль.
Растерял все хорошие сны я,
И в кармане моём ни гроша.
Душу мучает голос хрипатый,
Разъедает исподтишка…
И мне кажется, будет расплата,
Но за что, я не знаю пока.
Х Х Х
Чёрный ворон – злая птица –
Каркал: «Каждому – своё!»
И над Родиной гнездится
Культа злое бытиё.
Жить хотелось долго, страстно
И на Кобу уповать.
Мерил Сталин взглядом властным:
Убивать, - не убивать!
Возвеличили тирана,
До Террора довели.
Зарастёт ли эта рана
На груди родной земли?
Х Х Х
Ослепла правды ныне
От жизненных невзгод
И плавает в стремнине
Уже который год.
Её терзает шибко
Огромная волна,
Но правда к ней с улыбкой, -
Жестокость не нужна.
Х Х Х
В этом мире, слишком диком,
Не прожить и дня без лжи.
Злое – видится великим,
Стоящее – муляжи.
Власть держащие, как боги,
Всё отменное – песок.
Нет свободы,
Нет дороги, -
Правит – денежный мешок.
Не хочу плясать под дудку
Разной хитрой сволоты…
Превращаю всё я в шутку
И ребячусь.
Ну, а ты?
Х Х Х
Мы пели и плясали,
Не ведая стыда.
Россию пропивали
До Страшного Суда.
И Суд настал, похоже,
Небритый и нагой.
И я боюсь до дрожи,
Настрой его крутой.
Уже бессильны меры:
Свобода иль тиран…
Всевластие химеры:
Разгул,
Разврат,
Обман!
1990г.
Х Х Х
Нам надо строить,
мы – рушим.
Нам надо любить,
мы – войной.
Совсем испоганили души
Невиданной жизнью чумной.
Опомниться бы –
не желаем.
Нам вечная ссора –
нужней.
И медленно мы умираем,
Скорбя по Отчизне своей.
Всё кружится в вихре и мыле,
Уже исчезают века.
Чуть Родину не упустили,
Валяя вовсю дурака!
Х Х Х
В ушную раковину века
Я, спотыкаясь, влез.
О, пожалейте человека –
Дитя небес.
Кругом набат и нету мочи -
Почти оглох уже.
Я перепутал дни и ночи, -
Темно в душе.
И какофония такая,
Что жизнь не в масть.
От страха когти выпускаю, -
Как не пропасть?
БАНК
Сижу я в банке, как паук.
А почему? Всё объяснимо.
Ведь столько радостей и мук
На лицах проходящих мимо.
А сколько рушится судеб
При краже денег на услады?
И мне со злом бороться надо
И не менять борьбу на хлеб.
Болотце с кровью и гнильцой.
О как тебя я ненавижу!
Уродливо твоё лицо!
Я революцию предвижу!..
Х Х Х
В камере смертников тихо.
Крыса забилась у ног.
Что ты боишься, трусиха,
Мордою тычешь в сапог?
Где ты, хвалённая сила?
В жизни сегодня – отказ.
Скоро расстрел и могила,
Вскрикнул замок в тот же час.
Не преступал я закона,
Я не шпион и не вор.
Сломленный, вышел без стона
В светлый, как день, коридор.
Путь мой секундами мечен.
Вспышка.
Ожог.
Темнота…
Вечность садится на плечи,
Крылья беды распластав.
Х Х Х
В метро темно,
Пропало освещенье,
И мы несёмся ошалело, зло.
Ещё одно кошмарное мгновенье
И разобьёмся.
Хоть бы повезло.
Хрипит динамик:
«Мы без рулевого,
И управление в руках судьбы»!
В салоне замирает даже слово,
Уже венки маячат и гробы!..
Я просыпаюсь,
Пот гнетёт немного.
Тоскливо утро,
Еле брезжит свет.
Кругом спокойно,
Даже как-то строго,
Но почему в душе покоя нет?
Х Х Х
Вдруг птица заглянула
В открытое окно:
«Тебе чего, родная» -
Я радостно спросил.
Она защебетала
Усиленно дыша:
«Хочу тебя, мой милый,
Давно предупредить.
Живёшь, ты, полагая,
Что будешь вечно жить,
А старость, между прочим,
Уже к тебе спешит!»
Х Х Х
Повсюду в жизни невезуха,
И сердце рвётся на куски.
Кому же мне заехать в ухо,
Чтоб не подохнуть от тоски?
Хочу, чтоб отдали все вещи,
Деньжищи, мирные года.
Враги таращатся зловеще
И нагло цедят: «Никогда!»
Летит страна в небытиё…
Всё беспросветно!
Ё - моё!
Х Х Х
Я – растяпа.
Ты – растяпа.
Перед вами клан растяп.
Слёзы горькие «кап-кап»,
И не перестанут капать.
От растяпства, как уйти?
По земле вопросы сею,
Но ответа не имею,
Может быть, они в пути?
Я с тоской гляжу на небо,
Жду разгадки, словно хлеба!
Х Х Х
Мы все немного чудаки,
Нажили сгорбленные спины,
Работали как мудаки,
И так же трудимся поныне.
Одни - в политики пошли,
Почуя вкус к словам и власти,
И тут посыпались напасти –
Свою страну не сберегли.
Другие – жались по углам,
Испытывая «обновленье».
Так горько и противно там, -
Мы – проклятое поколенье…
Х Х Х
Я падаю в бездну, похоже.
Наверно, сейчас разобьюсь.
Мне страшно до боли,
до дрожи,
Я к Богу сейчас обращусь.
Не знаю молитву, мой Отче,
Но всё ж, умоляю, спаси.
Ты душу возьми, если хочешь,
Но чашу беды пронеси…
Х Х Х
Нами правит одна суета.
Мы идём от креста до креста.
Остановки не будет в пути,
До конца по ухабам брести.
Я хочу превозмочь суету.
Застываю…
Лечу в пустоту.
Х Х Х
Как бы в наше завтра заглянуть,
Приоткрыть завесу грустной доли?
Может, оборвётся жизни путь
Или забарахтаюсь в неволе?
За семью печатями судьба, -
Это с неизвестностью борьба!
Х Х Х
Летят безудержно года,
И счёт их беспощаден.
Я не хочу быть в стороне
От нашей тяжкой жизни.
Я существую, как могу:
Верчусь, смеюсь и плачу.
И я желаю пить до дна
Судьбы своей напиток!
Х Х Х
Выбрасывают книги из окна.
Выбрасывают знания на свалку.
А это значит, скоро нам хана:
Опять придут террор и чрезвычайка.
Доколь мы будем жить не по-людски?
Ведь режим мы друг друга на куски!
Х Х Х
С моей душой одна морока.
Я не могу сидеть молчком.
В оковах нищеты, порока
Моя Отчизна, каждый дом.
С трибун орут её витии,
Но делят власть и барыши.
И нет им дела до России,
И нет им дела до души…
Это стихи мастера. В них есть то, без чего любой стихотворный текст остаётся лишь более или менее умелой версификацией, так как не может преодолеть силу тяжести, - внутренняя свобода.
Именно это позволяет создавать мир, а не копировать его или преподносить в качестве него выпяченный броский приём, за которым зияние.
Да, энергетика этих стихов не радужная. Эпатажное веселье, которое, казалось бы, зарождается в начале чтения - на самом деле отчаянное. Я ничего не знаю страшнее такого "веселья". Однако оно не тотально, не нагнетается в этой подборке. Автор выступает и как чуткий лирик, кроме того, помимо непривычного для некоторых ценителей метра он блестяще владеет и силлабо-тоникой.
Мне было очень интересно читать эти стихи. Забыть некоторые образы и строки невозможно, хотя попросят объяснить - не объяснишь, вроде бы, - ну и белиберда)) Но эта белиберда прекрасна сама по себе, и мне очень напоминает - по воздействию - Введенского, Хармса, Заболоцкого... Это очень странное, смешанное чувство - ужаса и восхищения...
Что же до трактовок народных критиков - имеют право. Такая поэтика, как у Иодловского, может отталкивать - в конце концов, не всем же нравятся, скажем, картины Пикассо. Но отрицать их мощное воздействие на наше восприятие рискнут только последователи эстетической школы Хрущева.
Екатерина Злобина
Севастополь
Другие статьи в литературном дневнике:
