Проникнув в ночь бедром округлой дюны,
я понимала - больше не уснуть.
Или на зло чужой руке лагуны,
держащей на весу мою же суть,-
хотела большего. Вино как сладострастье,
коктейли ночи поднося к груди,
хотело, что и я. И не иначе.
До счастья вплавь - пешком скорей дойти.
Вернулось всё. И колдовство не в силе.
Луна. Болото. Шаг последний твой.
Шум городской символизировал бессилье,
а финиш сам ушёл на водопой.
Слоны баркасом шли, пленяя волны
пушистых дней, что с радостью взасос
лишь целовали берег сонно-сонный
до боли счастья или не всерьёз.
На ниточке болталась рифма где-то...
Коробило уздечкою коня,
который прогулял бездумно Лето,
не покатав, любимую меня.
Закоченели веки. Выход к пяльцам
у пальцев есть. Плети себе, плети...
Но сновидение поманит лаской сальца,-
и всё, что быть могло - есть впереди.
Виски устали ждать сребряной пули.
А грудь ушла гулять на карнавал,
где день гулял, ждав полоумной гули,
чтобы свести её на сеновал.
Очнул и выплюнул. Столица верещала.
Клубок катил, показывая Путь.
А ты сидел как коновал без зала,
чтобы кричать стихи, смывая муть
с души. Так куст, стряхнувший с веток былью,
перепелов завидев, слёг поспать.
И видел сны, где Выстрел* в изобилье
вишнёвых косточек выплёвывавший рать,-
уже страдал. Сорвался лист. И вскоре
волна снесла на берег торс русалки.
И выло, выло по потере море.
А дети прыгали опять через скакалку.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
