Я начал изучать людскую речь,
Чтоб в каменные идиомы мозга
Все очертанья мыслей загонять,
Чтоб оттенять и заново сшивать
Лоскутные образованья слов,
Оставленные мёртвыми, которым
В их тесном и всегда безлунном акре
Тепло словесной ткани ни к чему...
Язык беспомощен: конец ему
От расползанья рака наступает,
И подпись червяка – небрежный крест.
Я выучил глаголы сильной воли
И собственную тайну заимел.
Смысл ночи бил меня по языку.
И всё единое теперь звучало
Сплетеньями бечисленных сознаний.
Из них одно лишь изрыгало суть.
Ведь только грудь давала жар любви.
У неба, разделённого с землёй,
Я научился двойственности... Шар
Двойной, родительский, легко вращался,
И возникали партитуры слов.
Так тысячи разрозненных сознаний
Давали пищу новому бутону,
Который разветвлялся перед зреньем...
Сгущалась юность. Капли слёз весны
Накапливаясь, растворялись в лете
И в безымянном множестве других
Времён того же года. Только солнце –
Единое, как манна на потребу,
Согретая и скормленная мне...
