Cтаринные обычаи и традиции
Скорик А.П.
В раннем периоде исторического существования донского казачества до начала XVII в. донцы вели рыцарскую, почти полудикую, кочевую жизнь. Вольное и бесстрашное казачество практически не знало земледе-лия и не занималось домашним хозяйством. Питались в основном рыбой и дичью. Наслаждением жизни были войны, набеги и грабежи. Партизанская стратегия войны, исповедуемая казаками, заставляла их жить преимущест-венно под открытым небом на биваках.
По правому берегу Дона, от устья Аксая и до верхнего течения самого Дона, в глуши лесов, между болот располагались небольшие казачьи го-родки. Эти городки в основном состояли из шалашей и землянок, которые строились на скорую руку. Такие поселения обносили плетнём, а вдоль не-го насаживали кусты терновника и насыпали земляной вал. Подобные ук-репления были достаточны для отражения нападений небольших конных отрядов. Казаки не заботились о красоте, архитектурной строгости, изяще-стве и жизненном удобстве своих жилищ, дабы, как говорили их прадеды, не играл на них глаз вражеский. Бесшабашное отношение к своему при-станищу диктовалась естественной необходимостью стиля жизни казаче-ства. При нашествии сильного врага казаки без сожаления оставляли свои жилища. Пускай бусурманы, говорили они, жгут наши городки, мы в неде-лю выстроим новые. Скорее они устанут жечь, чем мы возобновлять их.
С началом весны, некоторая часть казаков, из всех городков собира-лась в Раздорах, а потом в Черкасске. Всё лето до глубокой осени они рас-полагались близ этих городков своим станом и составляли тем самым главное войско. Отсюда, по общему решению, отправлялись во все сторо-ны небольшие казачьи отряды для поисков. В воинском стане вокруг глав-ного городка соблюдалась строгая воинская организация. Выставлялась двойная цепь пикетов и выдвигались дальние конные разъезды. Это позво-ляло нести надёжную охрану войска, которое всегда было готово как для наступательных военных действий, так и для обороны, для отражения не-ожиданного нападения противника.
Месторасположение Черкасска, затапливаемого вешними водами и впоследствии обнесённого земляным валом, с расставленными вдоль него пушками, представляло неодолимую крепость, оплот казаков от возмож-ных покушений неприятельской конницы, не имевшей артиллерии.
В главном войске жизнь всегда била ключом, а казаки в любой мо-мент могли подняться по военной тревоге при первой же вести о вторже-нии неприятеля в пределы донской земли.
Войсковой или походный атаман с несколькими сотнями отважных наездников при получении такой вести немедленно устремлялся в тыл вра-га, и там сторожил его на перевозах, при бродах, или, скрываясь в засадах, внезапным натиском отбивал у врагов добычу и пленников.
Когда же в поход выступало все главное войско, то несколько отрядов численностью от 50 до 200 человек несокрушимым вихрем неслись в Тав-риду, к ногаям, или под Азов. Украдкой, через целинные степные про-странства, выдерживая направление своего движения по звёздам и солнцу, двигаясь преимущественно ночью или во время бури и другого сурового ненастья, эти небольшие казачьи отряды нападали врасплох на противни-ка. Пользуясь смятением своих врагов, казаки быстро продвигались по улусам кочевников (улусы – районы расселения определённой части коче-вых племён). С особой удалью донцы громили, жгли, грабили всё, что по-падалось под руку. Они поступали как все завоеватели того времени и, ко-нечно, стремились быстро уйти от возможной мести, прежде чем их враги опомнятся и соберутся для отражения внезапного нападения. Совершив удачный набег, удалые молодцы возвращались в главное войско с табуна-ми коней и прелестными пленницами.
В проворстве, ловкостях, в воинских хитростях, применяемых в набе-гах, казаки зачастую превосходили столь же дерзких, храбрых и неутоми-мых своих соперников из вольных степей. В поисках и походах, казаки, использовали малейшие возможности для скрытного продвижения: высо-кий ковыль, кустарник, овраг, балку, забор, то есть всё, что способствовало всаднику-невидимке. Этим воинским хитростям обучались не только сами воины, но и их верные спутники – лошади.
Казаки всегда стремились перенять чужой военный опыт и тут же его использовать для своих ратных дел. Так, они переняли способ переправы через широкие реки от кочевников. Для этого клали седло и вьюк на не-сколько пуков камыша, плотно связанных между собой (это называлось салой). Сложенный таким образом камыш привязывали к шее или к хвосту лошади. Сами же воины, держась за узду, пускались вплавь вместе со сво-ими лошадьми.
Уровень специальной военной подготовки был настолько высок, что опытные казаки-вожаки, следуя впереди остальных, могли отличить на траве след неприятельской конницы. По сакме (по-татарски «навоз» – сло-во часто употреблялось казаками) вожаки узнавали, во сколько лошадей прошёл неприятель, в какую сторону и когда именно прошёл, в этот же день, или накануне, или несколько дней назад.
По сигналу внезапной общей тревоги казаки собирались из пяти-шести городков в один, в котором укреплялись и отсиживались. О появле-нии неприятеля посыльные сообщали во все близлежащие окрестности, поэтому, где бы не появился противник, всюду ему оказывалось сопротив-ление.
Получив тревожную весть, станичные есаулы хватали знамя и во весь дух неслись по улицам, созывая молодцов на бой. Знак тревоги подавали также с помощью вестовой пушки или колокола. Услышав или увидев знак тревоги, старики и женщины немедленно перегоняли стада и табуны жи-вотных на острова или скрывали их посреди болот, в камышах. Лодки при-ковывали к берегу цепями или затопляли. Всё прочее имущество закапы-вали в ямы или погреба, устраиваемые по займищам (заливным лугам).
Таким образом, ведя удалую жизнь, казаки считали неприятелем лю-бого, у кого можно было отнять зипун (кафтан из грубого, толстого сукна, обычно без ворота). Поэтому их называли также «зипунниками».
Самыми заклятыми врагами казаков были азовцы. Азов и казачьи ста-ны разделяло открытое пространство примерно в 50 километров по пря-мой. Такое небольшое расстояние приводило к тому, что казаки и азовцы часто противостояли друг другу. По несколько раз в год они заключали между собой мир и тут же разрывали его. Впрочем, казаки не могли долго жить в мире, ибо в войне заключался основной источник доходов казаче-ства. Война приносила богатую добычу в казачьи поселения.
Иногда, довольно редко, по настоянию русских князей, казаки терпе-ли, воздерживались от войны с азовцами в течение месяца или более. При этом мир считался важным пожертвованием, за которое они не стеснялись укорять русских правителей. Так, в одном из писем подчёркивалось, «что для него терпят мир с азовцами, что он взял за себя всю волю их на воде и на суше; а у них-то и лучший зипун был, чтобы повся дни под Азов и на море ходить; и что, содержа долговременный мир, они останутся босы и голодны».
В отношениях с азовцами ни казаки, ни их противники не дорожили дружбой, не уважали достигнутых договорённостей, заключённых догово-ров. Нередко случалось так, что перемирие прерывалось в тот же день, ко-гда было заключено. Происходило это оттого, что казакам в любой обста-новке приходилось соблюдать военные предосторожности, поэтому их не волновала внезапная военная угроза. Только под давлением тяжёлой об-становки казаки вынужденно заключали мир. Однако, они считали бесче-стьем просить мира, и говорили по этому поводу: «Мы даём мир, а просить его нам непригоже».
Каждое мирное соглашение сопровождалось установленными обря-дами. Мирный договор утверждался присягой лучших атаманов со сторо-ны казаков, а со стороны азовцев – шертованием бея или князя («шерть» – во многих восточных языках означает «договор», «обещание») и старей-шин города. В этот момент казачье войско разменивало заложников, уго-щало мировщиков и доверенных лиц (т.е. парламентёров и посредников). Люди, бравшие на себя функции умиротворения, почитались казаками особо. Для них выделялся специальный запас, вино и мёд. Только после этого они отпускались. Из Азова обычно при заключении общего мира между Россией и Турцией, по велению султана, Донскому войску отправ-ляли известное число котлов, соли, сетей и тысячу золотых монет.
В мирное время и казаки, и азовцы соблюдали только внешние при-знаки дружбы, торговли. Обе стороны ездили друг к другу в гости. Однако, казаки пользовались малейшим поводом к ссоре. Бывало, часто, что самая заурядная драка пьяного казака с азовцем служила поводом для начала во-енных действий. Это, естественно, поскольку казаки кормились войной, и для них оскорбление товарища воспринималось как оскорбление для всего казачества. Или, например, азовцы поймали казака на промысле и остригли ему усы и бороду. Тут же начиналась война. При этом войсковой атаман возвращал размирную. Необходимо отметить, что размирные грамоты ка-заки подписывали только с азовцами, а с другими врагами этого не дела-лось. Размирные грамоты обычно оканчивались следующей фразой: «Ныне всё великое Донское Войско приговорили с вами мир нарушить; вы бой-тесь нас, а мы вас станем остерегаться. А се письмо и печать войсковая».
Несмотря на почти беспрерывную войну и неукротимую независи-мость, донцы умели находить доброжелателей в самом Азове, которые за ласковое угощение, подкрепляемое деньгами и подарками, сообщали им все вести о делах и замыслах турков и татар. Этих людей не называли уни-зительным словом шпион или перемётчик. Их именовали добрыми прияте-лями, прикормленными людьми. В свою очередь, азовским туркам тоже удавалось узнавать, что делается и что замышляется в Черкасске. Они тоже использовали тех же прикормленных людей, немногих перебежчиков и ох-риян (отступников).
Для пущей осторожности казаки стремились скрывать настоящее по-ложение и старались не дать возможности узнать топографию своих мест проживания. По этой причине, когда они провозили турецких и крымских послов по Дону в Москву и обратно в Азов, то не выпускали их из черда-ков – специальных кают на стругах (старинное речное деревянное плоско-донное судно) для знаменитых особ. Своим умением хранить военные тай-ны казаки нередко похвалялись. Они говорили: «Зипуны-то на нас серые, да умы бархатные».
Для того чтобы постоянно иметь большое количество лошадей для своего войска, казаки заготовляли на зиму много сена, которое всегда ос-тавлялось в лугах, поскольку в городках было тесно и опасно сохранять его в случае пожара. Со всеми соседями существовала договоренность: ни при каких условиях сено не жечь. Городки разоряй, людей бей, делай лю-бые варварства, но сена не трогай. Такое правило позволяло сохранить скот, а главное – лошадей.
Необходимость жить и кормиться военной добычей, практически не сдерживала казаков в их военных походах. Нападали они и на русские зем-ли, где совершали такие же грабежи, как и в других местах. Даже во вре-мена Петра I они осмеливались разбойничать на Волге и в смежных с нею областях Российской империи.
Любой казак, задумав погулять, или как на Дону говорили, поохо-титься, ни у кого не спрашивал на это разрешения. Никто из казачьих на-чальников не мог этого запретить. Чтобы исполнить свой замысел, казак выходил в своей станице на сборное место к станичной избе и, кидая вверх шапку, громко выкрикивал: «Атаманы-молодцы, послушайте!.. На сине море, на Чёрное поохотиться; на Куму иль на Кубань-реку за ясырьми (пленными); на Волгу-матушку рыбки половить; иль под Астрахань, на Низовье за добычею; иль в Сибирь пушистых зверей пострелять». Желаю-щие поддержать задумку лихого казака в знак согласия также бросали шапки вверх и клали в шапку глашатая деньги. После сбора необходимого числа охотников, глашатай, называемый теперь вожаком (атаманом), шёл со своими новыми друзьями в кабак, или иное место кутежа. Впоследст-вии, когда на Дону были построены церкви, вся компания отправлялась в голубец (беседка, построенная на кладбище). Там, вдоволь напившись, вы-бирали казаки себе походного атамана, определяли день выступления в поход. После этого начиналась подготовка к походу. Люди богатые и чи-новные, станичные атаманы, есаулы и простые зажиточные казаки за свой счёт строили лодки, снабжали бедных лошадьми, оружием, запасом и оде-ждой, но с условием получить после возвращения из похода половину причитающейся каждому из них добычи. Во время самого похода соблю-далась строгая военная субординация. Походный атаман имел право нака-зывать и даже казнить любого из избравших его. Однако, после возвраще-ния домой всё становилось на свои места. Все казаки независимо от чинов расходились равными.
Особым уважением среди казаков пользовались только старшины, со-ставлявшие совет и управу Донского войска. Они считались знатными людьми, хотя и избирались. После времён Петра I, войсковые старшины составили первое звено донской аристократии. Все, удостоенные звания войскового старшины, стали переселяться в Черкасск со всем семейством.
Было и другое особое отличие. Это казаки, называемые охотниками (отвагами). Именно так отмечались наиболее удалые наездники. Под сло-вом «охотиться» казаки подразумевали двоякий образ: «за неприятелями и зверьми». К числу знаменитых охотников первого рода принадлежит Ер-мак Тимофеевич. В этом звании он совершил поход на Волгу. Он своим покорением Сибири обессмертил своё имя, стал достойной личностью в истории России.
Имена охотников хранит донская земля. Казаки никогда не называли себя разбойниками или ворами. Так именовались только те, кто выступал против своих собратьев или те, кто осмеливался промышлять в русских землях, когда войсковой круг решил от этого воздержаться или запретил такую охоту.
Казаки охотились малыми отрядами, численностью от 5 до 50 чело-век. В отрядах были и пешие воины, и конники, часто попарно или в оди-ночку. Но даже в столь малом количестве они отбивали у кочевников та-буны, скот и брали ясырей, жен, детей, всё, что попадалось под руку.
Охота продолжалась до времён войскового атамана Степана Данило-вича Ефремова (т.е. до 1755 г.). Затем она поуменьшилась, а первой поло-вине XIX в. и вовсе прекратилась. В числе последних знаменитых охотни-ков почитался Иван Матвеевич Краснощёков, наводивший страх и ужас на Кубани. Черкесы прозвали его Аксак (что значит «хромой»). От прострела ноги пулей Краснощёков хромал.
Существует легенда о поединке охотника Краснощёкова и горского джигита Овчара, который тоже любил охотиться. Богатыри знали друг друга по молве, а потому желали встретиться и встретились. Краснощёков узнал противника по осанке молодецкой и начал осторожно подбираться к нему, чтобы не упустить ясного сокола. Близ берега реки, над обрывом, у опушки леса, облокотясь и положив буйную голову на левую руку, рас-простёршись ниц, лежал Овчар перед огоньком. На вид казалось, что не слышит свиста бури и, греясь у костра, не чувствует холода и ненастья. Горский рыцарь был не новичок в своём ремесле, поэтому он почуял зверя издали, но с места не тронулся. Лежал и смотрел на огонёк будто, а на са-мом деле вкось всё видел и не торопился. Он выжидал, чтобы даром своей винтовки не марать. Краснощёкову предстояло решить трудную задачу, опасную задачу. У него имелось только короткое ружьё, а у врага било да-леко. Ему податься назад было бы стыдно, да и удалому казаку это не по нраву. Он подумал, оглянулся и смекнул, как добиться своего. Пригнулся и пополз по густой траве, всё тишком и молчком. Так он приблизился на расстояние своего выстрела. И тут приникнув к земле, едва успев выста-вить на посошке в стороне от себя свою шапочку-трухменку (видимо, имевшую складки, что позволяло изменять её форму), как свистнула пуля и пронзила её насквозь. Тогда Аксак встал, подошёл к Овчару и в упор из ружья убил его наповал. Оружие джигита и резвый аргамак (порода этого жеребца долгие годы сохранялась в табунах знатоков под названием ов-чарской) достались Краснощёкову.
Подобные подвиги назывались донцами забавою, любимым упражне-нием. Их разбои в российских пределах, особенно на Волге, отличались редкими по буйству проделками. Так, в 1660 г. разбойничий атаман Васька Прокофьев охотился на Волге. Прибыв со своею шайкой на один из астра-ханских учугов (перебойка через реку с ловушками для ловли рыбы), он обнаружил, что учуг пуст. Тогда Прокофьев написал владельцу: «Были мы, атаманы-молодцы, на твоём учуге, и не нашли в нём ничего. Приказываем: вышли туда 50 вёдер вина, 10 пудов мёда, 50 мешков пшеничной муки и опоки, что серебро льют. Если ослушаешься, атаманы-молодцы выжгут твои учуги, а буде сверх чаяния станешь жаловаться воеводе, то не пеняй на нас».
Знаменитые, отважные подвиги награждались обычно у казаков пес-ней. Богатырские песни сложены о подвигах Ермака, Краснощёкова и мно-гих других. Десятки лет пелись эти песни казаками напевом старинным и заунывным, с особым умилением и неописуемым восторгом. Такая по-честь, воздаваемая общественным мнением, справедливо почиталась пре-выше всяких наград, отвечала самому алчному славолюбию и поддержи-вала рыцарский дух в народе. Каждый казак, независимо от звания, мог за-служить её только личной храбростью и удальством.
Из числа славных охотников манычские казаки Мингал, Козин, Хоп-ряшкины и Богаевцы стали последними, отличившимися отвагою и удаль-ством. Из них наиболее известен Мингал, который воспет в песнях. Когор-та знаменитых наездников, прославившихся во времена войскового атама-на Алексея Ивановича Иловайского (около 1776 г.), прерывается и оканчи-вается делами двух братьев: Инжира и Фёдора Голомоновых, из которых последний был жив ещё в 1824 г.
Морские походы, хотя и более опасные, предпочитались казаками, поскольку считались наиболее прибыльными. Удивительно, но самые от-важные поиски совершались на утлых судёнышках. Согласно жалованным грамотам русских правителей, Донскому войску отпускались на постройку лодок трубы. Так назывались ветловые (ивовые) и липовые деревья, из ко-торых выколачивалась сердцевина. Каждая такая труба распиливалась по-полам и составляла основу для двух лодок. К основанию или к дну, посре-дине лодки прикреплялись рёбра, а с концов приделывались выгнутые ко-коры (носовая часть лодки), которые снаружи до надлежащей высоты оби-вались досками.
По описанию вице-адмирала Крюйса (служил Петру I), суда донских казаков строились без палуб, корма и нос у них были острые. Длина лодок составляла от 50 до 70 и более футов (примерно от 15 до 21 метра и более). Ширина достигала 18 – 20 футов (от 5,5 до 6,1 метра). Лодки в своей над-водной части снаружи покрывались снопами камыша, которые служили защитой на уровне груди казака от ружейной пальбы, а также придавали этим судам большую устойчивость при шторме. В хорошую погоду на лодках ставилась небольшая мачта с поднимаемым на рее парусом. Поль-зовались парусом только при попутном ветре, а при встречном или боко-вом ветре употреблялись вёсла. На каждой лодке было от 16 до 40 вёсел. В лодку садилось от 60 до 100 человек. Донские лодки имели на корме и на носу по рулю или загребному веслу.
Такая конструкция делала лодки казаков достаточно лёгкими и более быстроходными, чем татарские или турецкие суда. Долгое время лодки не имели пушек, но при Петре I их стали вооружать одним или двумя фалко-нетами (орудия калибром 45 – 100 мм, из которых стреляли преимущест-венно ядрами). Известная шаткость и слабое скрепление судов не позволя-ли вооружать их более тяжёлыми пушками. Нельзя было установить и большее количество пушек, поскольку конструкция такого плавсредства не выдерживала сильной пальбы.
В морском походе запас казаков составлял несколько бочонков пре-сной воды, проса, смеси из сухого хлеба и сухой рыбы, сушёного мяса, со-лёной рыбы и толокна. Водки в поход не брали, поскольку трезвость счи-талась залогом успеха в отважном деле. Одевались казаки в ветхую одеж-ду. На их оружии не было никаких украшений. Свои полированные ружья они специально смачивали рассолом, чтобы поверхность немного поржа-вела. Эта деталь объяснялась так: «На ясном железе играет глаз враже-ский».
Таким образом, шли казаки «добывать зипун», имея очень бедную на-ружность, чтобы тем самым лишить неприятеля даже малой надежды по-живиться за их счёт.
Отплытие на поиски всегда сопровождалось умеренным торжествен-ным обрядом, а возвращение праздновалось с шумом, гамом и прочими подобными радостями. В первом случае весь народ стекался к часовне (до середины XVII столетия у донских казаков не было церквей). Все вместе: и походное войско, и остававшиеся казаки слушали обедню и молебен Ни-колаю Чудотворцу. Этого особо почитаемого в православии святого моли-ли о покровительстве над собравшимися идти на поле брани. Затем выхо-дили на площадь и пили прощальный ковш мёда и вина. Потом все прово-жали походное войско до приготовленных судов. На берегу ещё раз на прощание выпивали по ковшу и оставались на месте до тех пор, пока весё-лые ратники, напевая дружным хором: «Ты прости, ты прощай, наш тихий Дон Иванович», не терялись из вида. Только после этого, оставшиеся, что-бы, как они говорили, сгладить путь-дорожку, доканчивали недопитое, же-лая отплывшим победы и добычи.
На утлых челнах, грубо построенных, худо снабжённых и ещё хуже управляемых, без карты и компаса, по солнцу и звёздам, зная четыре сто-роны света, казаки переплывали бурное Чёрное море. А за морем громили прибрежные селения, брали приступом крепости. Так, в 1616 г. взяли го-род Синоп в Анатолии (Турция), в 1620 г. разорили монастырь близ Кон-стантинополя (Стамбул), в 1630 г. в Крыму взяли город Карасов, а в 1637 г. под их натиском пал Азов. И всё это только за два десятка лет.
Казакам удавалось брать на абордаж крупные, хорошо вооружённые корабли с одним ружьём и саблей в руках. Такая воинская доблесть обес-печивала им богатую добычу: драгоценные паволоки (ткань с отливом, слегка туманным отблеском), камку (старинная шёлковая узорчатая ткань), ковры, шёлковые материи, золотые и серебряные монеты. Всё это богатст-во они привозили в свои низкие землянки.
Сейчас порою трудно поверить в подобные подвиги на море. Но есть достоверные исторические сведения. В 1696 г. сам Пётр I на Азовском мо-ре донскими лодками взял на абордаж два линейных турецких корабля.
Невероятно, но казаки на слабых своих челнах умели проходить мимо Азовской крепости, у стен которой всегда стояли галеры и другие военные суда. Они преодолевали бом, сооружённый на всю ширину реки, укреп-лённый тремя железными цепями и с обеих сторон защищаемый перекрё-стным картечным огнём. Объяснение этого факта можно найти только в дерзновенной отваге и мужестве. Обычно, в самую тёмную ночь, при сильном попутном ветре, в тумане и под проливным дождём пробирались они мимо укреплений, перетаскивали лодки через бом меж его связками. Также пользовались мелководными гирлами (рукав в дельте реки или при-ток, соединяющий лиман с морем), где военные суда не могли преследо-вать лодки, поскольку могли сесть на мель. В результате такой тактики ка-заки выходили в открытое море часто без малейших потерь. Иногда они применяли своеобразный приём: пускали по воде бревна, которые ударяли в бом, и держали в постоянной тревоге турецкий гарнизон, чем доводили его до того, что турки не обращали внимания на плавни. Тогда-то донцы без единого выстрела проскакивали мимо крепости. Впоследствии казакам надоело тратить усилия на обманные манёвры, тем более, что они не все-гда удавались. С казачьим упорством и смекалкою они решили проблему. Взяли и прорыли в 1672 г. между Калачей и Мёртвым Донцом свой Каза-чий ерик (канал), через который они уже свободно выходили в море. А иногда, поднявшись вверх по Дону, казаки перевозили свои струги сухим путём на Миус и по этой реке выплывали в море.
Азовский паша, как только узнавал о появлении на море донской фло-тилии, тут же во все стороны и по берегам моря посылал гонцов с предос-тережением для жителей различных селений. Получив известие, они забла-говременно с имуществом уходили в степь, оставляя опасный берег моря. Однако, казаки, пользуясь попутным ветром, порою упреждали гонцов, выходили на берег в скрытых местах, старались нападать врасплох, и сме-лым, быстрым натиском брали приморские крепости и селения. Подобно партизанам, донцы уклонялись от превосходящих сил противника и появ-лялись там, где их меньше всего ждали. Они быстро хватали, что им попа-далось под руку, грузили добычу на суда и поспешно скрывались или от-плывали дальше на новые поиски. Походные атаманы проявляли осторож-ность и совершали нападения там, где была возможность приобрести бога-тую военную добычу с наименьшими потерями. При отсутствии надежды на успех они возвращались на Дон в свои юрты (поселения). Если же при-ходилось вступать в бой с многочисленными отрядами врагов, казаки от-ступали к морскому берегу, входили в устье рек, и там затопляли свои суда в камышах и рассыпались врозь. А затем, когда опасность миновала, дон-цы вновь собирались к судам, выливали из них воду, приправляли вёсла и как ни в чём, ни бывало, пускались в дальнейшее плавание по морю.
В открытом море применялась другая тактика. Если с попутным вет-ром показывалось несколько военных кораблей, то донские охотники не-медленно опускали парус и мачту, а также изо всех сил гребли против вет-ра, стараясь заблаговременно удалиться от них. В случае близости при-брежной полосы или мели они немедленно уходили в ту сторону, не опаса-ясь в таких местах нападения. При встрече же с кораблём или галерою, слабо вооружёнными пушками, казаки с учётом направления ветра обхо-дили судно таким образом, чтобы к вечеру солнце было позади их лодок и светило прямо в глаза неприятелю. Примерно за час до захода солнца они приближались к кораблю на расстояние трёх-четырёх вёрст, а с наступле-нием ночи подходили ближе, окружали его и неожиданно пришвартовыва-лись к галере сбоку, а к кораблю с кормы или с носа. С помощью таких приёмов донцы очень часто брали неприятеля врасплох или же своим пре-восходством в численности воинов. Беспечность турок и здравый расчёт казаков обеспечивали военные успехи донцам.
Отважные охотники не боялись во время полного безветрия открыто нападать на корабли, которые неподвижной армадой стояли посреди моря. В таких схватках им удавалось одерживать победу. При умеренном ветре, когда не поднималась большая волна, казаки брали прямо на абордаж без-оружные купеческие суда, не предпринимая никаких предосторожностей. Они забирали деньги, негромоздкие товары, оружие, небольшие пушки и всё то, что можно было легко разместить в их лодках. Ограбленный, ко-рабль со всем экипажем пускали на дно, прорубая его подводную часть. Так делали они потому, что управлять большим кораблём на море донцы не умели, да и провести его к Черкасску мимо Азова было трудно. Мешали не только крепость, но и мелководья.
В морских боях казаки теряли много людей, поскольку пока приста-вали к кораблю и взбирались на него, неприятель отвечал губительной картечью и меткой ружейной стрельбой. А если по несчастью их замечали с кораблей ясным днём, при свежем ветре и на открытом морском про-странстве, вдали от берегов и мелей, да с попутным ветром для врагов, то настигала отважных мореходов в большинстве своём неминуемая гибель. Военный корабль на всех парусах давил лодки своим носом, осыпал ядра-ми, картечью и пускал на дно, не щадя даже сдававшихся. При такой зло-счастной встрече, часто случающейся на море, казачьи лодки, как стая робких птиц, рассеивались и старались куда-нибудь удалиться от корабля. В этих столкновениях число лодок и превосходящая численность людей не давали никакого преимущества. И чем теснее плыли казачьи челны, тем более верная гибель их ждала. Только малой доле счастливчиков удавалось выбраться живыми из такой переделки.
Много лодок погибало и от морских бурь, и от недоста¬точного опыта кормчего. Однако, всё равно находились удальцы, которые предавались опасностям с постоянным мужеством и отвагой. И кому-то из них действи-тельно везло. Им удавалось избежать столкновения о скалы, уберечься при недостатке воды и запасов от преследований врагов, которые при первой же возможности высылали военные корабли для нападения на казаков. Преодолев все эти трудности, морские охотники редко возвращались из похода, не потеряв менее половины своих сподвижников. Но даже такие потери не отучили донцов от морских поисков. В поход звала богатая во-енная добыча.
Когда же на обратном пути казаки, миновав все опасности, попадали на родной Дон, то на некотором расстоянии от Черкасска они останавлива-лись и поровну делили меж собой добычу. Эта традиция получила ориги-нальное название – дуван дуванить (буквально: распределять награблен-ное). Одного ясыря (пленных) в результате походов казаков собиралось на Дону порой до трёх тысяч и более. Донцы вели торговлю пленными. Так, цена выкупа за пашу доходила до тридцати тысяч золотых монет. Рядовых воинов и простолюдинов выменивали на русских пленников. Много сотен пленников попадало из Украины в Азов. Для торговли, обмена и выкупа пленников было отведено специальное место. Близ нижних юртов сущест-вовал окупной яр (разменное место). На эти своеобразные торги выставля-лись в качестве товара женщины. Жён знатных мурз отдавали за выкуп. Других женщин часто оставляли и стремились приветливым обхождением закрепить на постоянное место жительства на Дону. После крещения на бывших пленницах женились, а в более раннее время содержали их в каче-стве любовниц. Когда же обряд бракосочетания вошёл в постоянное русло традиции, то жёны зажиточных казаков иногда брали к себе пленниц в дом для помощи в ведении домашнего хозяйства или в качестве собеседниц.
После удачных поисков возвращавшееся войско встречали с особыми торжественными почестями. Чтобы такая встреча была подготовлена зара-нее, посылалось известие. Пока возвращавшиеся из похода делили добычу, походный атаман извещал войскового атамана о своём приезде. Все ратни-ки, находившиеся в Черкасске и составлявшие главное войско, по пригла-шению есаулов собирались у пристани, где поджидали возвращающихся из похода. Победители, одетые в лучшие из добытых одежд, с распущен-ными знамёнами и песнями, подъезжая, приветствовали стоящих на берегу ружейными выстрелами. В ответ на это им отвечали из крепости пальбой из пушек. Суда останавливались напротив часовни. После того как отпе-вался благодарственный молебен, прибывшие воины смешивались с ожи-давшими их родными и товарищами. Иначе говоря, казаки верили, что всякий успех связан с божьей волей. По завершению молебна начинались взаимные поздравления. Возвратившиеся из похода показывали своим друзьям добычу, преподносили подарки. А затем тут же у пристани или на городской площади, усевшись в кружки, пили вино и крепкий мёд. Под шум пира, за дружеским ковшом хвалились победители своими подвигами. И, конечно же, для красного словца порой рассказы получались сильно преувеличивающими их достижения. На то она и мужская компания.
Вообще надо отметить, что все вопросы казаки решали демократиче-ски-анархическим путём. Собирались они или по заранее полученному из-вещению, или сполоху (по срочному призыву) на площади возле войско-вой избы. Когда собиралось много народа, войсковой атаман, окружённый начальниками и бывалыми людьми, выходил на круг. Перед ним шли вой-сковые есаулы и выносились войсковые регалии. Сам атаман нёс булаву в руках (знак его власти). Он выходил из избы и останавливался посредине общего скопления народа. Есаулы, положив свои жезлы и шапки на землю, читали молитву и кланялись вначале атаману, а потом на все четыре сто-роны казакам. После этого они брали свои жезлы и шапки, подходили к атаману и, получив от него приказание, провозглашали: «Помолчите, ата-маны-молодцы и всё Великое Войско Донское!» Затем есаулы объясняли суть дела, по которому собрался круг. В конце своей речи они вопрошали: «Любо ли Вам, атаманы-молодцы?». В ответ со всех сторон казаки крича-ли: «Любо» или «Не любо». В последнем случае атаман сам ещё раз объ-яснял дело, толковал его пользу, склонял к своему мнению. Однако, его разъяснения не всегда убеждали казаков. Воля войскового круга станови-лась окончательным решением. Иных законов донцы не знали, а письмен-ных законоустановлений у них не существовало. Все дела решались по большинству голосов.
Судебные приговоры круга исполнял войсковой есаул. Он приходил к осуждённому и объявлял ему, что войско требует его головы, руки или ока. Казнь совершалась немедленно. Вообще два войсковых есаула заведовали войсковыми доходами, своеобразной донской полицией, казнями и охра-ной столичного городка.
При сборе в поход войсковые начальники старательно стремились скрыть намерения донских казаков. Для этого решения на кругу принима-лись в обобщённой форме: идти на море или идти в поход. При таком ре-шении скрывалась не только военная тайна, но и истинные намерения ру-ководителей войска.
Избрание войсковых атаманов и других предводителей протекало шумно и довольно редко обходились без драки. Здесь всякий хотел насто-ять на своём. Необходимо было большое искусство и гибкость характера, чтобы обуздать страсти, чтобы склонить большинство народа в свою поль-зу.
Сменяемый атаман, сняв шапку, кланялся казакам на все четыре сто-роны, а потом смиренно клал булаву на стол, поставленный посредине круга. Вновь избранный атаман, приняв булаву из рук есаула, также кла-нялся, благодарил за честь и клялся атаманам-казакам не щадить жизни для Отечества и радеть об общем благе.
Провинившиеся казаки, осуждённые или как-то наказанные в голосо-вании не участвовали. Им прощали вину с условием её возмещения кровью в каком-нибудь отважном мероприятии. Эти преступники назывались пен-ными. Они по приговору круга как бы лишались права гражданства. Их любой мог бить и грабить, не опасаясь при этом никакого наказания в вой-ске.
Из старинных войсковых регалий донских казаков известен ряд пред-метов. Во-первых, богатое украшенное знамя, называемое бунчук белый. Его носили впереди войскового атамана, когда он сам отправлялся в поход. (Хотя в переводе с тюркского, бунчук – это длинное древко с металличе-ским шаром или остриём, прядями конских волос и кистями на верхнем конце). Во-вторых, булава и пернач. (Булава – ударное холодное оружие в виде каменной или металлической головки, насаженной на короткую дере-вянную рукоятку, длиною 0,5 – 0,6 метра. Пернач или пернат – древнерус-ское ударное холодное оружие, разновидность булавы. Состоит из корот-кого древка с насаженной на конце головкой из 10 и более металлических перьев. Отсюда и происходит его название). Это оружие служило знаками власти. Булава и пернач вручались войсковым атаманам сразу после их из-брания. В-третьих, бобылев хвост. Это то же, что и турецкий санджак. Бо-былем называли коня, чисто белого. Бобылев хвост состоит из древка, у которого вместо набалдашника золотой шар. (Сверху он украшался в более позднее время двуглавым орлом, который отражал признание власти рос-сийских монархов). Из шара как бы вырастал белый конский хвост. Этот знак в войсковом кругу означал волю.
С укреплением влияния московских правителей у казаков появился обычай встречать будару (лодка типа баржи). На бударах сплавлялось по Дону от Воронежа царское жалование (деньги, мука, вино, порох, свинец). Будару называли и казной. Для получения жалования в Москву отправля-лось специальное посольство (станица) во главе с атаманом зимовой ста-ницы и с одним войсковым старшиной. Это посольство при возвращении на Дон торжественно встречалось и провожалось до Черкасска. В зимовую станицу отбирались лучшие казаки. Постоянное жалование в форме буда-ры установилось с 1618 г. при Михаиле Федоровиче. С 1809 г. праздник будары прекратил существование, поскольку по представлению наказного атамана было введено денежное довольствие.
До 1680 г., как указывают исторические источники, большая часть ка-заков вела безбрачную жизнь. В ином городке было один – двое женатых. Казаки опасались проникновения в своё сердце прелестей любви. Юноша, одолеваемый нежной любовной страстью, в кругу своих товарищей под-вергался колким насмешкам. Постепенно с увеличением населения и уси-лением личной безопасности появилась возможность обзаводиться семьей. Первоначально казаки выбирали себе жён из числа прелестных пленниц. Изменялось и их отношение к семье. Детей женатого казака нянчили всей станицей. Однако, не все донцы венчались в церкви по церковному уставу.
В ранний период своего существования большинство казаков ограни-чивалось при заключении брака одним объявлением перед народом об из-бранной ими жене. Для этого жених и невеста приходили вместе на собра-ние народа на площадь или к станичной избе. Помолясь Богу, кланялись они на все четыре стороны, и жених, назвав невесту по имени, говорил: «Ты, будь мне жена». Невеста, поклонившись ему в ноги, отвечала так же, называя его по имени: «А ты, будь мне муж». После этих слов они целова-ли друг друга и принимали от всего собрания поздравления. Утверждённое таким образом бракосочетание (супружество) считалось законным. Этот обряд в старину был всеобщим у казаков. Даже после распространения церковного обряда бракосочетания донцы предварительно исполняли свой старинный обычай.
Насколько легко по обычаям казаков заключался брак, настолько же быстро брачный союз расторгался. Отправляясь в дальний поход или про-сто под предлогом, что жена ему не нравилась, лихой молодец обычно бросал свою землянку, а жену продавал. Для этого жену выводили на круг и говорили: «Не люба!» Если кому-то она нравилась, то продавали её, слегка поторговавшись. Очень часто уступали жену за харчи, нужные в походе, при том в таком количестве, сколько можно навьючить на лошадь, не обременяя своего верного спутника. Купивший отказную жену, при-крывал её полою кафтана и соблюдал вышеописанный обряд, то есть гово-рил перед народом: «Ты, будь мне жена» и т.д. Прикрытие полою казаки считали важным символом. Это означало снятие с отказной жены бесчес-тия развода. Бывало так, что за своеобразным разводом практически сразу следовал новый брак.
Эти простые брачные обряды, тем не менее, соблюдались очень стро-го. Сожительство без выполнения описанного обряда порою наказывалось лишением жизни, ибо считалось у донских казаков прелюбодеянием.
Власть мужа над женой была неограниченна. Это являлось одной из черт народного духа. Тем самым прелестный пол долгое время не имел сильного влияния на уклад жизни казаков, на смягчение их нравов. Жен-щины в своей жизни ограничивались кругом семьи и редкими знакомства-ми с соседками. Они не имели права участвовать в беседах и делах муж-чин. Однако, нельзя сказать, что они были закабалены. Очень часто жен-щины, так же как и мужчины, вели праздный, разгульный образ жизни, мало думали о доме и хозяйстве. Прелестные существа, переходя из рук в руки, столь мало уважались, что какого бы происхождения они ни были, в их обязанность входило: уступать дорогу всякому казаку и кланяться вся-кому старику в пояс. Такова цена их относительной свободы.
Надо отметить, что бедные казаки не женились вовсе. Зажиточные могли доставить своей жене и ковры персидские, и шали турецкие, и ткани узорчатые. В дрянном домишке, возлегая на сравнительно роскошном ло-же в пышной одежде, поджидала казачка своего мужа с майдана или ста-ничной избы, и своими ласками она была обязана услаждать досуг мирно-го времени, которым всякий казак тяготился. Его тянуло на «сине море, на Чёрное, на Куму или Кубань за ясырями, на Волгу-матушку или под Аст-рахань, на Низовье за добычею...».
Семейные казаки жили в отдельных куренях (домовладениях). Холо-стые казаки объединялись в общества от десяти до двадцати человек. Дичь, рыба, получаемый от царя и покупаемый с базара хлеб, – всё дели-лось в этих обществах поровну, как бы из общей сумы. Отсюда и происхо-дит долго сохранявшееся среди донских казаков самоназвание односума, хотя можно его рассматривать и в смысле товарищ.
Отношение к брачной жизни как к уступке человеческой слабости не способствовало естественному приросту населения. Увеличение численно-сти донских казаков происходило за счёт новых, взрослых поселенцев. Они прибывали из России, Украины, Польши, Турции, Крыма, из степей Северного Кавказа и Нижней Волги. Попадались молодцы каторжные, драные и рваные, прошедшие огонь и воду. Донские фамилии – это живое свидетельство бурного раннего периода истории донского казачества: Чер-касовы, Грековы, Туркины, Поляковы, Татаркины и т.д.
Особое молодечество не мешало казакам искренне верить в Бога, быть православными. Отправляясь даже на непозволительный промысел (зазор-ный по казачьим меркам), например, просто сидя под мостом грабить про-езжающих по дороге, они усердно молились Николаю Угоднику и всех святых призывали в молитвах на помощь, обещая в случае удачи отдать часть из добычи.
Для богоугодных приношений казаки избрали два монастыря: 1) Ни-кольский южнее Воронежа в Борщёве; 2) Рождественский Чернеев в Шац-ке. В божественном порыве донцы ничего не жалели для обогащения этих монастырей. Для отлития колоколов жертвовали отнятыми у неприятеля испорченными пушками. На украшение ризниц (помещений при церквях для хранения одежды священников и церковной утвари) и иконостасов (покрытая иконами стена, отделяющая алтарь – восточную часть христи-анского храма, от остальной части внутреннего объёма церкви) казаки от-давали немало серебра, золота, жемчуга и драгоценных камней. В этих мо-настырях, утратившие силу воевать казаки, посвящались в монахи. Полу-чившие увечья и раненые находили приют, покой и обеспеченную жизнь как в инвалидном доме. Здесь же хранились и частные достояния, особо дорогие вещи, которые нельзя было оставить в городках, где существовала опасность вражеского вторжения.
Первую церковь на Дону выстроили в 1660 году. Она получила назва-ние церкви Вознесения Христова. Священников тогда насчитывались еди-ницы, поэтому церковные обряды поддерживались стариками, для которых неспокойная казачья доля оказывалась уже не под силу.
Своеобразная боевая жизнь казаков выработала у них свой кодекс нравственности. Воровство и обман между своими считались гнуснейши-ми преступлениями. Храбрость и целомудрие признавались величайшими добродетелями. В наказаниях казаки не знали особой градации. Мелочные проступки оставались без внимания. Но за серьёзные, по понятиям казаков, преступления наказание по своей строгости оставляло за собой законы Ли-курга (легендарный спартанский законодатель IX – VIII вв. до н. э.). За из-мену, трусость, убийство, воровство и прелюбодеяние существовала одна казнь, выражаемая словами «в куль, да в воду» (то есть, преступника сажа-ли в мешок, завязывали мешок накрепко и бросали в реку). Однако, эти правила нравственности действовали только на донской земле, но не в ста-не врагов.
Типичными чертами характера казаков были доброта и честность. Они не двоерушничали, не носили маски, а действовали открыто. История не предоставляет нам примеров безумной жестокости казаков по отноше-нию к их пленникам и пленницам.
В столице Донского войска всегда было большое стечение народа. Сюда помимо казаков собирались торговые люди из украинских городов, которые добирались сухопутными и водным путями. Приезжали турецкие послы с большими свитами. Постоянно навещали посыльные из Астраха-ни, из украинских городов, чтобы узнать последние вести на Дону. Прибы-вали запорожцы для объединения усилий в морских поисках. Для совмест-ного вольного промысла приходили волжские, терские и яицкие казаки. В этом постоянном водовороте людей казаки выделялись своим внешним видом. Их одежда, уборы и оружие принадлежали разным племенам и на-родам. Собственно своих одежд у них не водилось. Русские, турецкие, черкесские и татарские одежды составляли пёстрый внешний вид, иногда по цветовой гамме и сочетанию вещей весьма и весьма странный. Кого-то можно было увидеть в лазоревом настрофильном (имевшем на уровне пле-чей двойной слой ткани, составляющей своеобразный капюшон) зипуне и с жемчужным ожерельем. Другой красовался в бархатном полукафтане и в лаптях. Третий щеголял в смуром русском кафтанчике, в сапогах шитых золотом, прихватив с собой булатную черкесскую шашку и богатый ту-рецкий сайдак (лук). Иной же поверх одежды напяливал тафтяную рубаш-ку (шилась из тонкой глянцевитой шёлковой или хлопчатобумажной ткани полотняного переплетения), а в руках держал русскую рогатину и вместо плаща набрасывал на себя узорчатый ковёр. Практически все казаки носи-ли шёлковые персидские кушаки (обычно матерчатый пояс) и имели ту-рецкие богатые ружья и булатные ножи с черенками (ручками) из рыбьего зуба.
Будучи людьми не притязательными, казаки порой в одежде из барха-та и атласа, желая блеснуть перед приезжими, преспокойно садились на-земь посреди грязной улицы.
Старые донцы проводили время в беззаботной праздности и любили повеселиться в дружеских беседах. Вообще накормить и напоить приезже-го считалось почётной обязанностью хозяина. В серебряных чашках пода-вали вино и крепкий мёд. Других же напитков не признавали. Особенно уважали вино. И не было лучшей похвалы для угощения хозяина как сло-ва: «Я у него был и вино пил».
Столь же весело проводили время не только в столице, но и в других городках. Обычно каждый день собирались казаки на площадь или к ста-новой избе погутарить (поговорить). Сидя в мужском кружке, они вязали сети и тенёты (сети для ловли зверей). Во время работы слушали рассказ одного из пожилых своих собратьев о молодецких его походах (вот откуда знаменитый образ деда Щукаря) и восхищались подвигами товарищей. Также пели богатырские песни, начиная их припевом: «Да, вздунай на ду-на-на, вздунай, Дунай». Жили станичники истинно по-братски. Если кто-то придёт с охоты с дичью или наловит рыбы, отведывали её вместе. Хозяин же ничего не оставлял себе на про запас.
На майдане (майдан – по-турецки «площадь». Этим словом порой также называли станичную или становую избу) старики играли в шашки или в зернь (мелкие золотые, серебряные или медные шарики). Молодые казаки играли на площади в кости и бабки (кость из надкопытного сустава животного. В игре броском сбивались бабки, установленные на расстоя-нии). Игра в бабки позволяла приобретать такую меткость, что, запуская руками каменья, удалые донцы убивали птиц и зайцев.
Такая привольная и братская жизнь сильно привязывала казаков к ро-дине. Они славили свой тихий Дон, называя его «кормилец родимый». В плену ли, на смертном одре, казак, прощаясь со всем, что имел драгоцен-ного в своей жизни, всегда обращался к Дону: «Ты прости, мой тихий Дои Иванович! Мне по тебе не ездити, дикого зверя не стреливать, вкусной ры-бы не лавливать».
В целом же, казаки жили в ранний период своей истории достаточно бедно. Своей кровью они покупали временное довольство, мало заботясь о будущем, о накоплении богатств. Вот что писал войсковой атаман в 1682 году крымскому хану: «В ответ-же на твои угрозы, что если мы взятое твоё за Перекопом и в иных местах не пришлём, то ты, хан Мурат, пришлёшь на нас твоих зипунников один отряд за другим и всем нашим 32 городкам покоя не дашь ни весною, ни летом, ни зимою, а и сам ты, хан Мурат-Гирей, с великой ратью и большим собранием придёшь к нам зимним пу-тём по льду. Зачем тебе так далеко забиваться? Мы люди небогатые, стад конских и животных у нас мало, городки наши не корыстны, оплетены плетнями, обвешанными тёрном, и добывать их нужно твёрдыми голова-ми, на посечение которых у нас есть сильные руки, острые сабли и меткие пищали». Есть что-то величественное в этом письме, в этом ответе свобод-ных, вольных людей.
Жизнь свободных казаков и внешнее их изобилие соблазняли просто-людинов из всех областей земли Русской. Целыми ватагами переходили они на Дон. Часто и русские торговцы, продав или променяв свои товары на избытки казачьей добычи, ходили вместе с казаками в поход. А потом, полюбив и получив навыки казачьего ремесла, оставались жить на Дону. Дон принимал всех, кто любил его и чтил законы казаков.
Другие статьи в литературном дневнике:
