Человек на память
Человек, который приходит, особенно если прежде ты зовёшь его, не зная, что зовёшь его, это не книга.
Никакого начала и конца, никакой логики сюжета.
Это праздничная открытка или краткая телеграмма по случаю.
Иногда, конечно, можно получить посылку с мёдом или вареньем, кому что по вкусу, и оставить себе отрыжку (слышать о людях, которые коллекционировали бы баночки от варенья мне ещё не приходилось).
Текст открытки был убедителен: откажитесь от варенья и на вас да не навалится коротышка-отрыжка-Карлсон и да не будет вентелировать своим пропеллером вашу совесть. Се - весть.
Коварная родинка, которую так нелегко было игнорировать, шевелилась при каждой улыбке, грозясь спрыгнуть и оказаться жирной точкой (не менее десяти сантиметров грусти в диаметре).
Предпочевшему родинку не удалось бы избежать ни одной из её ипостасей - "в плоть до затмения солнечного сплетения".
И поэтому я гуляла по Рожнику в одиночестве, приседала на тёплые камни, танцевала теневое и не могла вспомнить имени.
Не могла - это значит - хотела. Что само по себе опасно для тех, кто знает:
Лучшее средство вспомнить - обратиться к тому, который не знает, и если он найдёт вам то, имени чего вы не помните, будьте уверены - он влюблён в вас и скоро непременно угостит вас каким-нибудь красным вином в каком-нибудь уютном джаз-баре, где на гитарах будут прекрасно играть близнецы.
А тот, имени которого не помнят, для цвета глаз которого подыскивают дымовые сравнения, тот угощает вас только чаем с печеньем и только если вы сидите на его кровати, трепетно наплевав на то, что никто никогда не поверит - два едва знакомых и слегка влюблённых (но совершенно трезвых) существа могут вместе... могут всё, что угодно. Могут даже пить чай и потом никому не сказать об этом.
Но никогда не давайте обещаний тем, кого вы призвали в экскурсоводы чайной церемонии.
Я была счастлива и глупа, я пообещала:
"когда над Тиволи набухнет горячий фурункул вечера, а Серпская православная церковь цвета щедро разбавленной крови будет единственной, кого мы возьмём в свидетели, пытаясь сосчитать все вагончики облачного паровоза... тогда уже ничего не изменится и не случится, потому что мы оба будем не в силах вспомнить, с чего это всё началось."
(10 августа)
****
да но только не смерть
хоть воздушная яма пространства
хоть протёртая ткань
- не приходит другого -
до дыр
это жизнь или джинс?
два свидетельства и постоянства
два размера - и с ними
смиряется (временно) мир
и смирюсь? и смирюсь.
и смирюсь
не из сложных задача
и смеюсь? и смеюсь.
только эдак решась вопросить
и боюсь и боюсь и боюсь
а не как-то иначе
на Руси не сжигают
но я не живу - на Руси
Другие статьи в литературном дневнике:
