Если воздух внести на руках, как ребёнка грудного,
в зацветающий куст, к недающимся розам, к сурово
отвечающим веткам,
клянусь, мы увидеть должны
этот голос порфирный, глубокую кровь тишины.
Этот свет, принимающий схиму, и в образе ветхом
оживляющий кровь, и живущий по гибнущим веткам
горных роз, выбегающих из-за камней,
и, как к горю, привыкший к свободе своей.
Что, не снится ли нам эта тьма, этот куст остролистый,
разговоры огня над паденьем реки каменистой...
- Так быстры мои воды, что ты не найдёшь отраженья,
сколько в них не гляди: даже тьмы драгоценной растенье
в них не кажется тьмой - об одном она только и стонет:
кто же, кто нас поднимет, когда нас и небо уронит?
Кто безумного счастья, бессмертного счастья угрозу -
кто же кровь остановит ребёнку, сорвавшему розу?
Кто пораненный воздух губами целебными ловит? -
так быстры эти воды,
что никто его не остановит...
Так быстры эти воды, что свет в них не кажется светом,
и кружится дыхание, и мы забываем об этом,
и ещё повторяем,
минуя воздушные арки,
разговоры огня
над рекой, уносящей подарки.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
