Много букв о НА Клюеве и литературе
Помните, как в конце прошлого века, лет за ...цать до конца века, нам позволили узнать, что была другая поэзия. Не та, которую мы заучивали в школе до зубной боли. Впрочем, встречались стихи разные. Но, в тринадцать лет "я вас любил..." Согласитесь, забавно.
Мы слышали, что были, были и другие. Что у Есенина были такие стихи, которые не включали в учебники и у Маяковского были.
В старой квартире на улице Марата в Питере хранились старые журналы и оттуда можно было выписывать в заветную тетрадку "любовь должна быть счастливой - это право любви.любовь должна быть красивой - это мудрость любви..." и "это было у моря, где ажурная пена..."
Впрочем, мы знали ту маленькую могилку на "русском" кладбище Александра Невского.
Если бродить там и вглядываться в заросшие мхом надписи, то встретишь и Изыльметьев - контр-адмирала с надписью "Добрый и верный раб войди в радость Господа твоего", и Лотарёва Игоря Васильевича, и купцов разных гильдий, и детские могилки, фамильные склепы - много чего встретишь.
Но, всё было немного запретно. Делай, читай, но тихо, не афишируй.
Я говорю о начале 80-х.
И вот конец тех самых 80-х. И в каждом толстом журнале открытия для кого-то и встреча с давними знакомыми, кому были представлены тайком, да тишком.
Для меня настоящим открытием стал Клюев Николай Алексеевич.
Мы и направления такого "новокрестьянская поэзия" не слыхали.
Есенин - официальный певец деревни. Что-то не стыковалось. Вид его пижонский, Айседора, воспоминания Мариенгофа...Ну да, неважно. "Из кота того сделали шапку и её износил мой дед"
На нас обрушили девятый неуправляемый вал поэзии и, так же, как вода когда-нибудь уходит, ушли и стихи.
Остались те же самые.
Снова, как тридцать лен назад, сумели составить школьную программу по литературе так, чтобы напрочь отбить у школоты любовь к стихам.
Лермонтов «мечтал прикоснуться к космическому древу».
Спросите о чём это?
О стихотворении «Выхожу один я на дорогу»
О чудесном, не сложном стихотворении, в котором красоты природы заставляют поэта задуматься о себе и о многом.
Но умник сказал «о космическом древе» и , слава богам, если кто-то показал это родителям и те объяснили, что Лермонтов, когда писал дерево, то говорил о дереве и никакой связи с космосом.
Начать знакомиться с Ахматовой с «Реквиема» и требовать у подростков оценить страдания матери.
Может проще было бы «подцепить» девочек этими словами
«Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.»
Следом сложнейший Мандельштам и вопрос в учебнике: почему иногда говорят Петербург, а иногда Ленинград в стихотворении «я вернулся в мой город, знакомый до слёз...»
И мы читаем вместе с отроком текст стихотворение и я спрашиваю: «Где в авторском тексте написано Ленинград?»
Нигде не написано.
Это, когда примадонна изъявила желание петь этот печальный, трагический текст, чтобы под него отплясывали на дискотеках, то тогда помяли Петербург на Ленинград
Нельзя менять авторский текст. Нельзя танцевать под такое стихотворение.
И обсуждать нечего.
Многих авторов не упоминают даже походя.
Может быть и не надо. Кто захочет, сам найдёт.
Почему, рассказывая сыну о русском футуризме, я вспомнила Клюева, к футуризму не имевшего никакого отношения, не знаю.
Вспомнила, помчалась к книжным полкам и читала, удивляясь слову, чистоте слова.
Удивляясь наивности души поэта, поверившего своим будущим палачам.
Опасаюсь того, что при упоминании имени Клюева сразу вспомнят «есть в Ленине керженский дух, Игуменский окрик в декретах...»
Поэт не кривил душой. Он поверил. Поэт, мечтавший о том, что крестьянин сможет трудиться на своей земле, поверил. А мы не обманывались?
Конечно, да. Все ли имеют силу признаться, что обманывались.
У поэта были стихи, воспевающие любовь, стихи – размышления о себе, о стране, но больше всего у Клюева стихов о своей малой родине «Олонецком крае», о земле и о людях на ней.
Как настоящий поэт. Клюев пророчествовал и о своей судьбе
«Стариком, в лохмотья одетым,
Притащусь к домовой ограде...
Я был когда-то поэтом,
Подайте на хлеб, Христа ради!»
Не так и стар бы поэт, когда его расстреляли. Всего то немного за 50.
Русский футуризм интересен. Интересен и непонятен.
Слова Клюева трогают душу человеческую. Его судьба трогает.
Его стихи понятны.
Невозможно сравнивать с Велимиром Хлебниковым. Как нельзя сравнивать тёплое и мягкое.
Но, полюбить поэтическое слово, проще не с «рассмейтесь, смехачи»
Подростки не лингвисты. Им смешно и непонятно.
Проще и понятнее
***
Я надену черную рубаху
И вослед за мутным фонарем
По камням двора пройду на плаху
С молчаливо-ласковым лицом.
Вспомню маму, крашеную прялку,
Синий вечер, дрёму паутин,
За окном ночующую галку,
На окне любимый бальзамин,
Луговин поёмные просторы,
Тишину обкошенной межи,
Облаков жемчужные узоры
И девичью песенку во ржи:
Узкая полосынька
Клинышком сошлась -
Не вовремя косынька
На две расплелась!
Развилась по спинушке,
Как льняная плеть,-
Нe тебе, детинушке,
Девушкой владеть!
Деревца вилавого
С маху не срубить -
Парня разудалого
Силой не любить!
Белая березонька
Клонится к дождю...
Не кукуй, загозынька,
Про судьбу мою!..
Но прервут куранты крепостные
Песню-думу боем роковым...
Бред души! То заводи речные
С тростником поют береговым.
Сердца сон, кромешный, как могила!
Опустил свой парус рыбарь-день.
И слезятся жалостно и хило
Огоньки прибрежных деревень.
Взрослые люди, знающие, что такое терять близких, прочтите, если не читали, «Избяные песни»
«Мы матери душу несём за моря,
Где солнцеву зыбку качает заря...»
Я сдула вчера пыль с книжки и не могла растаться с ней целый вечер.
Как же не забывать поэтов?
Ведь именно с этого начинается то, чего мы боимся – потеря души народа, своих коней и генетической памяти.
СТАРУХА
Сын обижает, невестка не слухает,
Хлебным куском да бездельем корит;
Чую - на кладбище колокол ухает,
Ладаном тянет от вешних ракит.
Вышла я в поле, седая, горбатая,-
Нива без прясла, кругом сирота...
Свесила верба сережки мохнатые,
Меда душистей, белее холста.
Верба-невеста, молодка пригожая,
Зеленью-платом не засти зари!
Аль с алоцветной красою не схожа я -
Косы желтее, чем бус янтари.
Ал сарафан с расписной оторочкою,
Белый рукав и плясун-башмачок...
Хворым младенчиком, всхлипнув над кочкою,
Звон оголосил пролесок и лог.
Схожа я с мшистой, заплаканной ивою,
Мне ли крутиться в янтарь-бахрому...
Зой-невидимка узывней, дремливее,
Белые вербы в кадильном дыму.
Ну что скажете?
Другие статьи в литературном дневнике:
