Она бежала... Через дворы... По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам... Без бушлата. Без броника. Без автомата... Они остались там, у магазина, куда сносила раненых... Лишь подсумок с гранатами да ПМ…
Она бежала... В одной тельняшке... Через дворы... Так – быстрей. Так – короче...
Стук берцев по мёрзлой земле…
Стук сердца где-то в горле…
Стук «Дегтяря». Скупой. В ответ – захлёбывались «Калаши»…
«Только б не замолчал! – стучало кровью в мозгу. – Только б не замолчал!»
Пятьсот метров вниз. К мостку. Где Сашка «Сталкер» из ротной разведки…
– Надо остановить кровь! – орала в ответ, разрывая пакет с бинтом.
– Лёнька, не дури!
А она, сделав из бинта жгут, уже затягивала его на бедре…
– Сашенька, милый, я скоро!
Витьку, мужика лет под шестьдесят, под мышки... Поползла... Спиной вперёд... К спасительным дворам... И Витькин автомат скруткой рожков больно давил на живот…
Пятьсот метров вверх...
И вот теперь – пятьсот метров вниз... Через дворы... По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам... На стук «Дегтяря»…
Свист мины…
Упала в борозду, лицом уткнувшись во что-то мягкое... Стон... Прерывистое дыхание... Разрыв…
Полная луна нерешительно, боязливо выползла из облаков, и девушка, приподнявшись на руках, увидела бойца нацгвардии... Его глаза... Показалось? Но она ясно видела его глаза!.. В них уже не было боли. В них уже не было страха. В них уже не было надежды. Лишь – безразличие. Ко всему. Даже к жизни...
На автомате осмотрела: три пули навылет, тяжёлый, но жить будет, если…
«Идём налегке. Наша задача – оттянуть на себя резервы. Поэтому: пленных не брать, чужих раненых не подбирать…» – вспомнила слова комбата, приподнялась на колене, чтобы рвануть дальше, туда, где Сашка... Остановилась... На полудвижении... Всхлипнула по-девичьи... «Ну, дядька, помогай мне, если жить хочешь…»
Тащила, как куклу. Туда, где свои ребята, раненые... Тащила и плакала... Сквозь всхлипы, задыхаясь, спрашивала безответно: «Ну, что же вы все такие тяжёлые, а?» Торопилась! Пока стучал «Дегтярь»…
И опять, от магазина – вниз. Через дворы. По поваленным заборам. По вскопанным с осени огородам. Пятьсот метров!
«Дегтярёв» замолчал.
– Сашка!!! – заорала.
Рванулась. Оступилась. Покатилась вниз, сбивая колени, ладони, локти, спину... Ухватилась за куст... «Дегтярёв» ожил, застучал. Будто заговорил с ней! Обрадовалась: «Жив!»
– Сашка, миленький! – скатившись под блок, целовала парня, в глаза, в губы, в непокорный чуб.
– Лёнька, ты чего?
– Сашенька, ты ж знаешь: даже если б ты… Я всё равно должна была прийти... Я... испугалась…
– Но ведь пришла?
– Пришла…
Сашка улыбнулся, дал пару очередей, показал назад.
– Ну, что, Лёнька, тронулись потихоньку?
– А мост?
– А что мост? С мостом всё в порядке... Уходим... Базуку бери... Один выстрел ещё есть…
Сашка обнял её за шею. Запрыгал. На одной ноге…
Ухнуло... Воздух присел и сжался, покатился волной...
– Хана укропчику, – Сашка тяжело дышал, поднимаясь в гору. – Молодец, Витька... Славно заложил…
Шли вдоль дворов. Не по дороге…
А трассера... Трассера украинских военных уходили в сторону, влево, как раз по дороге, и – в небо...
А они, девушка и парень, уже были на бугру, и от магазина их отделяли проулок и небольшое расстояние метров в десять…
Луна... Выглянула в просвет между туч... Очередь из проулка... Из станкача... Свист пуль... Шлепки... Это пули вонзаются в тело...
Сашка падал и валил, подминал девушку под себя, прикрывая её от пуль…
– Всё, Лёнька... Уходи...
Замолчал. Обмяк. Придавил к земле…
А луна – светила. Предательски. Подло…
Девушка пошевелилась, чтобы освободиться от тела товарища, выползти из-под него...
Очередь... Длинная. Злая... Прошла поверху…
– Сейчас, Сашенька, погоди, – девушка выбралась из-под тела парня, отползла чуть в сторону. – Эй, уроды!
Очередь… Вторая...
Луна скрылась... Девушка стала на колено, положила на плечо базуку.
– Эй, ну же, косорылые!
Очередь из станкача – выстрел из РПГ... Пулемёт замолчал...
Магазин. Ступени, как естественное прикрытие. Со стороны, откуда наступали вэсэушники. «Дегтярёв» смотрит в ту сторону. Рядом – «Калашников» и пара гранат...
Рёв бэтэра со стороны степи. Из тыла... «Обошли?» Сашка открыл глаза:
– Лёнька... Ты знаешь... Что делать...
Она знала! Она понимала, что это – конец, что уже не отобьётся и не сможет спасти раненых товарищей... Четверо своих и один чужой... И ведь никого не пожалеют, если...!
Собрала все гранаты... Села между ребятами... Гранаты – на две кучки... Слева и справа... Достала свои... Разогнула усики... Чека, вторая – зубами, в сторону... Опустила руки с гранатами на кучки... Застыла в ожидании...
А с чёрного неба – снег... Подняла лицо, и снежинки, падая из черноты, таяли на лице девушки...
Бэтэр остановился на дороге за магазином... Говор... Стук берцев... Быстрый шаг... К ним... Небольшой группы...
– Овёс.
– Силос.
Свои!
А пальцы, что чужие, заклякли, на гранатах...
– Все назад! – Михалыч, резко, нервно! – Рыженькая, будь умничкой, держи! Олег, левую руку. Аккуратно! Девочка моя, давай, тихонечко разжимаем пальчики! Аккуратненько... По одному... Вот... Она у меня... Олег?
– У меня...
Гранаты полетели вниз, на дорогу...
– Всё-таки подобрала! – Михалыч укоризненно посмотрел на девушку. – Говорил же, чужих не подбирать! Эх, голова – два уха! И что с тобой делать, а? Как с тобой разговаривать? Пользуешься добротой, да?
Лёнька улыбнулась, озорно блеснув белками глаз, отразившими свет луны. Взялась рукой за борт бэтэра, чтобы забраться на броню. Занесла уже ногу, но...
Застыла, переменившись в лице.
– Я сейчас! – вспомнила...
– Куда?!
Михалыч с брони попытался схватить девушку за руку, но не успел: она уже бежала к магазину. За бушлатом. За броником.
Хлопок. Где-то на окраине села. Отчётливый. Громкий. И крик. Сзади. «Выстрел!»
Оборачиваясь на голос, она всё ещё бежала вперёд...
Приближалась свистом мина...
И девушка уже знала... Она ясно понимала, что нужно вот сейчас же упасть, вжаться всем телом в мёрзлую землю... Но – не могла: какая-то неведомая сила удерживала её вертикально! И девушка уже знала, что эта мина – её, что это – всё, конец... И лишь улыбнулась Михалычу, смешно махавшему ей руками, словно крыльями. Медленно-медленно...
Лёнька видела, как ребята, по смешному медленно, сползали с бэтэра и стягивали с брони раненых. Вниз. За бэтэр...
Медленно? Казалось? Или это время замедлило ход, чтобы дать ей шанс одуматься, остановиться, выжить? Но... Не одумалась! Не остановилась! Не упала, чтобы... А лишь подняла руку, как для прощания! И...
Действительно ли видела, как мина вминается в землю, выплёскивая брызги огня, металла, земли?
Почти рядом...
«Тело, погружённое в жидкость или газ...» – промелькнуло в мозгу девушки.
А её уже опрокинуло взрывной волной. Откинуло... И падала она... Медленно-медленно... Как в воду... Как в воде...
Чем-то больно ударило по ногам, согнуло в коленях.
«Ах!» – выдохом вонзилось вниз живота. Обожгло. Загарячило. Растеклось, как расплескалось. И сугроб, оказавшийся кучей листвы, нагребённой с осени, мягко принял её, – одинокую, хрупкую девушку, на которой жизнь уже поставила крест, – заботливо припорошил снегом и нежно укрыл взметнувшейся со страху листвой...
Опрокинута голова или мир встал вверх тормашками?
И что это: дым от разрыва или туман стелется перед глазами?..
И сквозь этот туман к ней бежали ребята. Долго-долго...
Затрясло. И с тряской огненным смерчем полыхнуло в животе. Девушка застонала. Закатились, закрылись глаза. Всё ушло, кануло, исчезло. И вдруг...
– Рыженькая! Миленькая! Открой глазки!
Сильная пощёчина. Другая.
– Ну же, Рыженькая, ну, смотри, смотри на меня!
Михалыч ещё пару раз ударил девушку по лицу.
Она открыла глаза, но ничего не увидела. Никого. Только пустоту. И странные тени, топчущиеся рядом...
И вдруг там, за этими призрачными тенями, за этой безмятежной пустотой, Лёнька увидела своих детей. Они медленно вплывали в пустоту. Двое сыновей и дочь... Старший сын держал за руку младшего брата. Рядом с ними – сестрёнка, её доченька, такая же бойкая и заводная, как и её мать, с непокорным вихром на виске...
– Мама! – услышала голосок младшего: он тянул к ней свои маленькие ручки и звал, звал к себе. – Мама!
– Наконец-то! – то ли шептала, то ли подумалось ей.
Губы девушки шевелились, и слезинка одиноко повисла на ресницах...
– Наконец-то...
Девушка улыбнулась. И пошла... Пошла навстречу детям. К старшему, серьёзному не по годам. К доченьке, точной копии её самой. К младшенькому, позвавшему её «Мама!»...
Обернулась. Увидела, как Михалыч и трое бойцов несут на брезенте её тело. Уже рядом с бэтэром. Остановилась. Улыбнулась. Помахала ребятам и себе рукой... Как бы прощаясь. С ребятами. С войной. С горем и слезами. Со смертью. С жизнью. С болью...
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
