Тысяча и один способ
Александр Редичкин
Мне нравится писать о тебе. Нравится само состояние, когда я ловлю искру вдохновения, крошечный импульс, из которого я раздуваю костёр из нескольких сотен слов. Сколько мы с тобой таких костров уже разожгли? Хватит, чтобы осветить посадочную площадку для НЛО. И это не самолюбование. Это тысяча и один способ любить тебя. Ренуар сказал: "Надо писать с радостью. Пишите с радостью, молодой человек, пишите с той же радостью, которую вы испытываете, овладевая любимой женщиной". Огорчает только одно. Художник пишет портрет любимой женщины в надежде, что её узнают все. Тебя узнают только те несколько человек, что близко знают нас обоих. Может, это и к лучшему, и каждый вправе примерить на себя то, что я говорю о тебе одной. Говорю, думаю, чувствую. Это так сильно, что я не могу молчать. Не могу удержать в себе то, что меня переполняет. Как сказал другой класик, Михаил Жванецкий: "ПисАть как и пИсать нужно тогда, когда терпеть уже невозможно!" Как врач, я знаю одно: чувства, как и боль, терпеть нельзя. Одни надо проявлять, другие лечить. Тут главное не перепутать: что проявлять — и что лечить. И если во всей этой клоунаде ты сумеешь рассмотреть самое главное — значит, мне удалось: признаться тебе в любви, как признаются в чём-то самом глубоком и сокровенном. По сути, я признаюсь тебе в том, что у меня есть ты. А то, что у тебя есть я, ты давно уже знаешь. Знай, будь, чувствуй то, что чувствую я. Нет большей близости — и нет большей награды, чем такая близость. Уж не знаю, за какие грехи и за какие заслуги, но мы друг у друга есть. Такие, как есть: люди-человеки, решившие, что можно быть счастливыми в этом не самом лучшем мире, в не самое лучшее время, с самым лучшим из 8 миллиардов таких же. Но все остальные не подходят, а мы подошли. И не отойдём, не отстанем друг от друга, и будем делать себя счастливыми каждый божий день. И каждую земную ночь.
