Михаил, Анищенко-Шелехметский
Уважаемые РЕДАКТОРЫ литературных, и не только, изданий и сайтов, и просто неравнодушные читатели-почитатели высокой поэзии Михаиал Анищенко-Шелехметсткого! Обращаюсь к ВАМ с просьбой: берите, пожалуйста, стихи для публикаций! Вот в такой подборке можно - в МК, в разделе Сетература было напечатано, и в других известных интернет изданиях. В Литературре, в Релге и т.д. И бумажные тоже печатают, просто внизу дать ссылку на оригинал - Стихи.ру. Такие стихи нужно окрылять, ибо душепотрясающи, высоки по поэзии! И точно знаю, что он пришёл в Стихиру с желанием распространять свои произведения как можно быстрее и дальше. Не успел в полной мере, жаль...Но мы же люди, должны помочь. Сам он как будто предвидел свой уход, торопился, и в роковую осень писал очень много... И жил в последние годы вертикальной жизнью, это правда. Светлая память светлому Поэту... Пусть там ему будет легче, чем здесь.
Я после Нового года сдам страницу другому почитателю стихов Михаила Анищенко, талантливому, неравнодушному. Открыла стр. где-то год назад. Как могла её вела, спасибо моим помощникам - друзьям Михаила, всем сопричастным читателям! Я Поэта знала только по виртуалу. Тоже пишу стихи. Живу в деревне, и мне если честно, не хватает катастрофически времени. Зимой и осенью, правда, посвободней. Одно правило для того, кто будет вести эту стр. - свои произведения здесь не размещать, только Михаила Анищенко-Шелехметского. Можно в своём исполнении, но только его. Вот как-то так.
-
С уважением и теплом ко всем Саги Светлячок
Михаил Анищенко - Шелехметский. 09.11.1950–24.11.2012, Самарская обл. Работал фрезеровщиком, сторожем, редактором, журналистом, помощником мэра. Автор нескольких книг. Окончил Литературный институт имени А. М. Горького. Ученик Юрия Кузнецова. Автор нескольких книг стихов. Лауреат премий имени Николая Островского, «Серебряный стрелец», лауреат премии С.В. Михалкова, «Народный поэт» (2012).
***
«Такие люди иногда валяются на дорогах. Но такие поэты на дороге не валяются. Не прогляди этого поэта, Самара. И ты не прогляди, Россия. Мы же тебя называем Россией-матушкой. Так будь матерью своим поэтам».
Евгений Евтушенко
***
Я воду ношу, раздвигая сугробы.
Мне воду носить все трудней и трудней.
Но, как бы ни стало и ни было что бы,
Я буду носить её милой моей.
Река холоднее небесного одра.…
Я прорубь рублю от зари до зари.
Бери, моя радость, хрустальные вёдра,
Хрусти леденцами, стирай и вари.
Уйду от сугроба, дойду до сугроба,
Три раза позволю себе покурить.
Я воду ношу – до порога, до гроба,
А дальше не знаю, кто будет носить.
А дальше – вот в том-то и смертная мука,
Увижу ли, как ты одна в январе,
Стоишь над рекой, как любовь и разлука,
Забыв, что вода замерзает в ведре…
Но это еще не теперь, и дорога
Протоптана мною в снегу и во мгле…
И смотрит Господь удивленно и строго
И знает, зачем я живу на Земле.
***
На отшибе погоста пустого,
Возле жёлтых размазанных гор
Я с кладбищенским сторожем снова
Беспросветный веду разговор.
Я сказал ему: «Видимо, скоро
Грянет мой неизбежный черёд...»
Но ответил кладбищенский сторож:
– Тот, кто жив, никогда не умрёт.
Я вернулся домой и три ночи
Всё ходил и качал головой:
Как узнать, кто живой, кто не очень,
А кто вовсе уже не живой?
Под иконою свечка горела.
Я смотрел в ледяное окно.
А жена на меня не смотрела,
Словно я уже умер давно.
В тихом доме мне стало постыло,
Взял я водку и пил из горла.
Ах, любимая, как ты остыла,
Словно в прошлом году умерла!
Я заплакал, и месяц-заморыш
Усмехнулся в ночи смоляной...
Ах ты, сторож, кладбищенский сторож,
Что ты, сторож, наделал со мной?
***
Старик и старуха у печки сидят,
И тихо о жизни они говорят.
– Земля погибает от крови и зла…
– А курочка ряба яичко снесла…
– Река обмелела и лодка сгнила…
– А курочка ряба яичко снесла…
– Твой сын куролесит похлеще козла…
– А курочка ряба яичко снесла…
– Обрушится небо и Бог упадёт…
– А курочка ряба яичко снесёт…
– Да где же снесёт, коли лопнет земля?
– Найдёт, где снести, поперечная тля!
Снесёт под сиренью и возле крыльца…
– Так что же, старуха, не будет конца?
– Не знаю, не знаю… Но ты помолчи…
И молча сидят у горячей печи.
Сидят и молчат под скорлупкой яйца,
И нет нам начала, и нет нам конца.
***
Первый снег ударил залпом.
Нету худа без добра.
Хорошо, что я не запил
Нынче с самого утра.
Было больно и тревожно,
А теперь, на склоне дня,
И представить невозможно –
Снег, идущий без меня.
Не мечталось о наследстве,
А оно летит с небес....
И пленительно, как в детстве,
Сердцу хочется чудес.
Снег идет. Летит, как небыль,
Тихо светится во мгле.
Снова люди смотрят в небо…
То-то славно на земле!
Я давно уже не молод,
Но всю ночь стою в саду…
Так встречают снег и холод
Лишь в России да в аду.
***
Когда по родине метель
Неслась, как сивка-бурка,
Я снял с Башмачкина шинель
В потёмках Петербурга.
Была шинелька хороша, …
Как раз – и мне, и внукам.
Но начинала в ней душа
Хождение по мукам.
Я вспоминаю с «ох» и «ух»
Ту страшную обновку.
Я зарубил в ней двух старух,
И отнял Кистенёвку.
Шинель вела меня во тьму,
В капканы, в паутину.
Я в ней ходил топить Муму
И – мучить Катерину.
Я в ней, на радость воронью,
Возил обозы хлеба,
И пулей царскую семью
Проваживал на небо.
Я в ней любил дрова рубить,
И петли вить на шее.
Мне страшно дальше говорить,
Но жить еще страшнее.
Над прахом вечного огня,
Над скрипом пыльной плахи,
Всё больше веруют в меня
Воры и патриархи!
Никто не знает на земле,
Кого когда раздели,
Что это я сижу в Кремле –
В украденной шинели.
***
Надрывается ветер заблудший,
Колобродит всю ночь в камыше.
И чем хуже погода, тем лучше
Почему-то теперь на душе.
Ничего, я с дороги не сбился
И совсем незнаком с ворожбой.
Я в счастливой рубахе родился
И снимал ее только с тобой.
А теперь возле дома слепого
Я хожу, словно вор, без огня...
Хорошо, что ты любишь другого,
Как когда-то любила меня.
Хорошо, что без боли и страху
Ты мне машешь рукой на ходу,
Что мою голубую рубаху
Носит пугало в вашем саду.
***
Стучит по дороге слепой посошок,
Зима, как дыхание ада.
Как больно и грустно, что я пастушок
Большого заблудшего стада.
Грехи и сомнения бродят во мгле,
Витает не дух, а потреба.
И нас прижимает к холодной земле
Высокая ненависть неба.
Заблудшие овцы… Так будет всегда.
Ведь нет и надежды на чудо.
Ещё мы не знаем, что вспыхнет звезда,
И горько заплачет Иуда.
Он в детской кроватке проплачет всю ночь.
Он будет зверёнышем биться.
А тот, кто сумеет простить и помочь,
Ещё только завтра родится.
И я поднимаю заблудших овец.
Мне большего в жизни не надо.
Куда мне вести это стадо, Отец,
Куда мне вести это стадо?
***
Тихо-тихо на дворе.
Ни шагов, ни листопада...
Вот и славно! В сентябре
Ничего душе не надо!
Утро. Озеро. Ташла.
Паутинка пролетела...
Слава Богу! Жизнь прошла.
Даже там, где не хотела.
Панихида... Торжество...
Провожаю, принимаю...
В жизни вашей ничего
Я теперь не понимаю.
Выхожу во двор. Дышу.
Птичьи стаи провожаю.
Тихо листья ворошу,
Но уже не поджигаю.
Тихо листья ворошу,
Клен мне веткою кивает.
Так живу я. Так дышу.
Что еще со мной бывает?
Пью водицу, хлеб жую,
Да в лесу, где дуб черненый,
Золотую цепь кую,
И пою, как кот ученый!
***
РОДИНЕ
Я ступаю по тонкому льду
Над твоею холодной водою.
Только чувствую: эту беду
Не утянешь на дно за собою.
Впереди – беспросветная ночь,
За спиною – полоска разлада.
Дорогая, хорошая! Прочь!
Ничего от тебя мне не надо!
Я прощаюсь с твоей красотой,
С незадачей твоей избяною...
Я не знаю, что стало с тобой,
Ты не знаешь, что будет со мною.
Не жалей, не зови, не кричи.
Никуда возвращаться не надо.
В тихом омуте стынут ключи
От небесного рая и ада.
Мне теперь что назад, что вперёд,
Спотыкаться, скользить и кружиться...
Но на веру твою, как на лёд,
Я уже не могу положиться.
Оглянусь: ты стоишь у плетня,
Ожидая, что всё-таки струшу...
И жалеешь, и любишь меня,
Как свою уходящую душу.
***
Скучно скитаться по датам,
Позднюю славу блюсти…
Есть куда тучам податься,
Некуда небу пойти.
Лошадь по улице скачет,…
Девочка машет рукой.
Но не смеется, не плачет,
Домик над черной Окой.
Скоро запечье остынет,
Тени в ночи загалдят,
Пол превратится в пустыню,
Стены листвой зашумят.
Выйдет луна из тумана,
Даль на пороге зевнет.
Спросит прохожая дама:
– Кто в этом доме живет?
Скажет река на закате:
– Глупая птица! Лети!
Небо лежит на кровати,
Некуда небу пойти!
***
Чтоб войти и поклониться, тихо скрипнет половица –
В невесомости.
Сердце сердцу откричало. Нет конца и нет начала
Поздней повести.
Что за звуки? Что за лица? Плакать мне или молиться?…
Входит матушка.
Руки пахнут чем-то пряным, позабытым, безымянным…
- Где ты, лапушка?
Хлопнут двери за порогом, вместе с дьяволом и богом
Входит батюшка.
Руки пахнут давним лугом, подпоясанный испугом…
- Где ты, лапушка?
Конь заржёт у коновязи. Из тумана, как из казни,
Входит дедушка.
Руки пахнут, как напасти, весь разорванный на части…
- Где ты, лапушка?
Даль туманом полонится. Снова скрипнет половица.
Входит бабушка.
Руки пахнут Ленинградом, ожиданием и адом…
- Где ты, лапушка?
Пахнет порохом и сеном, и расколотым поленом,
Дымом космоса…
То ли очи? То ли зенки? И стоят они у стенки,
Все без голоса…
Я смотрю в худые лица, вот отец в окне клубится,
Тает бабушка.
Что за муки? Что за повесть? То ли морок? То ли совесть?
- Где ты, лапушка?
***
Не смотри, не смотри ты вослед журавлю,
Не грусти у ночного порога...
Всё равно я тебя больше жизни люблю,
Больше Родины, неба и Бога!
Возле мокрых заборов, соломы и слег
Я люблю тебя тихо и нежно –
Не за то, не за то, что, как дождик и снег,
Ты была на земле неизбежна.
Не за то, что сгорала со мною дотла
И неслышно в сторонке дышала,
А за то, что всё время со мною была,
И как смерть – мне ни в чём не мешала!
***
Год за годом. Каждый год
Нет тебя. И карта бита.
Это – выход, это – вход,
Суть разбитого корыта.
Днем и ночью там, где ты,
Нет ни выхода, ни входа.
Надоело рвать цветы,
Ждать нелепого исхода.
Год за годом тот же сон,
Те же отзвуки бессмертья.
Тихо падает с икон
Пыль прохожего столетья.
В черной комнате беда,
Худоба одна, худоба.
Тихо тянутся года
От подгузников до гроба.
Днем и ночью… Черт возьми!
Всюду морок да изъяны…
Перед тем, как стать людьми,
Долго плачут обезьяны.
***
Склоны сопок оползли,
В воду канули деревья.
Пядь за пядью край земли
Приближается к деревне.
Поздно, милый, морщить лоб,
Лодку старую латая.
Это даже не потоп,
Это ненависть святая.
В небе грозно и светло.
Напрочь срезана дорога.
Позабыв про барахло,
Люди вспомнили про Бога.
И сосед мой в небеса
Смотрит грустно, как калека…
За такие вот глаза
Бог и любит человека.
***
Полжизни праздновали труса,
В пространстве тёмном и кривом;
И крест, убивший Иисуса,
Любили больше, чем Его.
Как говорится – жили-были,
Струились дымом от костра.
Мы даже честь свою избыли,
Быстрей апостола Петра.
Мы мать свою назвали сукой,
И на ветру простились с ней…
Ну что ж, сынок, иди, аукай
В пустыню совести своей.
***
Хотя б напоследок – у гроба,
Над вечным посевом костей,
Подняться на цыпочки, чтобы
Стать выше проклятых страстей.
Подняться туда, где и должно
Всю жизнь находиться душе.
Но это уже невозможно,
Почти невозможно уже.
***
Поэзия, как предсказание инка,
Как память ещё не родившихся дней;
Порой она тонкая, как паутинка,
Но мир выживает, повиснув на ней.
***
Я верю, я верю, а верить нельзя,
Отторгнут я жизнью и веком.
Так капелька крови, по сабле скользя,
Считает себя человеком.
***
Опускай меня в землю, товарищ,
Заноси над бессмертием лом.
Словно искорка русских пожарищ,
Я лечу над сгоревшим селом.
Вот и кончились думы о хлебе,
О добре и немереном зле…
Дым отечества сладок на небе,
Но дышать не даёт на земле.
***
Скопировала на фейсбуке
Другие статьи в литературном дневнике:
