Здесь могло бы быть письмо о неожиданно жарком мае, о том, как в малиновый цвет окрашивает синее небо мои красные шторы, о том, как лениво что-то делать в такую жару,хочется читать, поглаживая кошку, и рассуждать о литературе.
Но всего этого не будет, потому что не шторы, а небо кажется малиновым, жара при обильно цветущей черемухе меня настораживает, кошки истерят от нового корма, дом кажется запущенным, несмотря на все усилия, и я уже готова к любому диагнозу, который мне могла бы поставить Надя, например, но и её больше нет.
О Наде говорить больно ровно настолько же, как и о всех тех, кто был в моей жизни, но я не уделяла им внимания, когда начинала лезть на новую вершину. Теперь и вершины все не нужны, и людей тех больше нет. Надя сейчас сказала бы мне, что самое главное, что я должна сделать - это простить себя. Сначала это, а потом уже прощать других. У меня же всё от обратного...
Мне нужно море, одиночество и выключить интернет. Море мне по понятным причинам не совсем доступно, а вот второй и третий пункт вполне выполнимы, хотя бы частично.
Иначе пена дней перекроет способность дышать и жить.
