в созвездии двугорбого орла
ты выдумал родиться и сгодиться
пока играли в шашки догола
герои дураки и проходимцы
и выплывший теченью вопреки
из волги-волги и москвы-реки
ты бреешь скулы старому арбату
стоят часы подняв воротники
чтоб докурить и двинуться обратно
нас мало
чёрно-белых на цветном
остоженкой остуженных едва ли
но оттого-то в городе светло
как будто бы ему не наливали
в разбитые графины фонарей
на каждой неприкаянной заре
нас видно
безымянных именных
вне голосящих рамок временных
где поздний ренессанс бесповоротен
мне двадцать
а тебе без двадцати
чтоб запрокинув голову цедить
сквозные мемуары подворотен
…это была гроза, мой пернатый друг. Это в твоём гнезде не осталось мест. Я отнесу тебя в колыбельке рук и закопаю там, где никто не съест. Где ни свиньи ни крысы ни тли ни пса, где над тобой крыжовник начнёт желтеть и не жалей, что кончились небеса, ты улетаешь выше, чем мог лететь.
Что тебе здесь осталось… где ты влеком
крошками унижаться. А там всерьёз –
Боженька Птичий ТАКОЙ нарисует дом…
/в месте, где никогда не бывает гроз/
Так говорила я и дышала над
тельцем, что было тёплым ещё. Ещё
дети не чокаясь пили свой лимонад,
тот, что потом стекал по загару щёк.
Гром перекатывал камни во рту, гудел ветром под тёмной сливой пугая сверх, а ты, мой пернатый сокол уже летел… вглубь, сквозь песок и корни.
На самый верх.
- меня часто спрашивают, почему я в бумаге не издаюсь.
да прост ответ: потому, что ВОТ ТАК - не умею.
а на меньшее не согласен.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
