Разрушилась страна,
А я остался цел.
Меня они не взяли на прицел.
Но я с тех пор живу на той войне
С разрушенной страной наедине.
Я до сих пор кричу от немоты:
«Ужель была неправедною ты?
Ужели ты, пропавшая страна,
Была так непригожа и срамна?
Ну почему тебя не заслонил,
Да с чем я жил, да где я раньше был?»
Я просыпаюсь, до утра курю,
В сырую тьму печально говорю:
«Любимая моя, подай же весть!»
И мне с небес доносится: «Я здесь…»
* * *
Это родина – синие ставни,
это родина – ивы внаклон,
над которыми сирыми стаями
птицы тянутся в небосклон.
Было вдоволь и песен, и хлеба,
жизнь взахлёб и беда по плечу.
Но под этим единственным небом
я от родины мало хочу.
Я хочу, чтоб земля не скудела,
от которой и песня, и хлеб,
чтобы, делая нужное дело,
не оглох я и не ослеп.
Я хочу, чтоб река не мелела,
чтоб пьянил и дурманил чабрец,
чтобы мама моя не болела
и чтоб сильным остался отец.
* * *
Это мы, Господи, ненавидящие друг друга,
навесившие на грудь православный крест.
Почему мы не умерли,
оцепенев от испуга,
узрев содеянное в себе и окрест?
Это мы, стоящие в очередях за водкой,
ожидающие голода
и гражданской войны,
падающие в пучину
каждый в своей подлодке,
чтоб отлежаться поглубже
от этой штормящей страны.
Ты отрекся от нас, отмывая от копоти,
лишая разума и Всевышней любви.
И выдохнуть некому:
«Это ж мы, Господи,
Тобою забытые,
грешные дети Твои!..»
ХОДИКИ
Памяти бабки моей
Феодосьи Фёдоровны
Говорила: «Ну что вы всё ходите
Мимо окон, проезжий чудак?»
А в простенке перечили ходики:
«Может – он? Может – твой? Может – так?»
А потом они так отмеряли,
Феодосья, свиданья твои,
Что и сами собой замирали
В ночи, полные бабьей любви.
Как же время жестоко бежало
Под размеренную тишину!
Ты готовила, шила, рожала,
Провожала его на войну.
В ожиданье грядущей печали
Заржавел голубой циферблат.
В сорок пятом всё лето стояли –
Это он не вернулся назад.
И, казалось, истошному крику
Всю себя до конца отдала.
Но потом ты подправила гирьку,
Стрелки правильно подвела.
Поднимала себя и сына,
И на внуков хватило сил,
У которых теперь над камином
Электрические часы.
Нет тебя. Только крест над холмиком
На погосте, среди тополей.
Но не крест – я поставил бы ходики,
Словно памятник жизни твоей.
* * *
Как прожить в этом мире без горя и грусти,
как по миру пройти с равнодушным лицом?
Если книгу издам — назову «Захолустье»,
пусть узнают, как мама бедует с отцом,
пусть любимая знает, как вместе бедуем.
Сколько горя и снега в окно нанесло!..
Только дочка уснет, только свечку задуем —
снова в двери стучатся нахально и зло.
Это время стучит, это мой участковый.
Поневоле идешь ему открывать.
Он вручает повестку поэту Каткову,
чтоб жилплощадь под солнцем
не смел занимать.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
