Взлетает и начинает кружить, кружить,
Высматривать, кто там виден на кромке леса.
Его уничтожит за то, что он смеет жить.
Её уничтожит за то, что она прелестна.
А этого неразумного на руках
За то, что тот пахнет страхом.
Он любит страх.
За то, что идут дорогой своей прямой,
Плечами касаются, и говорят гортанно.
За то, что у них есть право идти домой
И быть друг другу светом, слезой и тайной.
За то, что сами себе свой великий суд.
За то, что этого маленького несут.
Взлетает и начинает кружить, кружить,
Промчится горячий ветер, песок поднимет.
Глядит, как она лежит, и как он лежит.
И этот незрелый тоже лежит под ними,.
Как будто бы горсть земли у земли в горсти
Как будто они пытались его спасти.
Взлетает, но ветер перья дерёт ножом
И рвёт крыло на прутья, ошмётки, ветошь,
Он падает наземь - растерзан, разоружён,
Туда, где они лежали. Но их там нет уж,
Один лишь контур, примятой травы квадрат.
И он лежит теперь.
А они летят.
Летят, и не смотрят вниз, и не чуют смрад,
Не видят того, кто лежит на траве примятой.
И тот, в середине, забыл, что бывает страх.
И пахнет сухим цветком, молоком и мятой,
Не горсть земли, винограда тугая гроздь.
Летят - и свет их пронизывает насквозь.
Плечами касаются и говорят:
- Болит?
- Уже не болит. А как у тебя?
- Терпимо.
- Малыш напугался. Пускай по дороге спит.
Разбудим потом.
- Так славно, что ветер в спину.
- Мы будем всё время рядом?
- Да, милый мой.
- А мы домой?
- Теперь навсегда домой.
