Аля Хайтлина
Сто шестьдесят седьмой день: август
У соседей стащу виноградину из-за забора
И тотчас же умру от сладчайшего в мире позора.
Духота, вкуснота.
Это августа слава, вино и горячие сливы
Это осы ползут по разводам медовым сопливым,
Доползают до рта.
Это август, иссохшие листья и чёткие тени,
Это позднее лето, но ты не сворачивай с темы,
Говори, говори.
Говори, выговаривай буквы, слова формулируй,
И сухое вино переспелой закусывай сливой,
Забродившей внутри.
Говори языком, на котором я слушать умею,
А сказать не могу, как бы ни выворачивал шею,
Как бы горло ни мял.
Не стыди меня, просто рассказывай, что там на свете,
Раньше я б усмехнулся о чём-то и что-то ответил,
А теперь онемел.
Так прости меня, друже, за наше счастливое детство,
За строку, где поставлены рядом Москва и Одесса,
Где плацкартный вагон.
За сопливые эти слова, что сейчас не по делу
Вспоминаются рядом с могилой, войной, беспределом,
Впрочем, я о другом.
Я о том, как делились билетами, первой зарплатой,
Впрочем, я ни о чём, не моя сейчас очередь плакать,
Говори, говори.
И когда ты закончишь, прости, ничего не отвечу,
Не прощай, я слова не найду в опозоренной речи,
Духота, пустыри.
Этот рай первозданный, тот мир золотых виноградин,
У тебя и меня навсегда разорён и украден,
Под ногами хрустит.
Только осы ползут по разводам горячим медовым,
Только плачут над старыми кольцами новые вдовы
И никто не простит.
Другие статьи в литературном дневнике:
