Осип Эмильевич Мандельштам.
Когда октябрьский нам готовил временщик
Ярмо насилия и злобы
И ощетинился убийца-броневик,
И пулеметчик низколобый, -
" Керенского распять!"- потребовал солдат,
И злая чернь рукоплескала:
Нам сердце на штыки позволил взять Пилат,
И сердце биться перестало!
И укоризненно мелькает эта тень,
Где зданий красная подкова;
Как будто слышу я в октябрьский тусклый день:
Вязать его, щенка Петрова!
Среди гражданских бурь и яростных личин,
Тончайшим гневом пламенея,
Ты шел бестрепетно, свободный гражданин,
Куда вела тебя Психея.
И если для других восторженный народ
Венки свивает золотые -
Благословить тебя в далекий ад сойдет
Стопами легкими Россия.
ноябрь 1917
***
КАССАНДРЕ
Я не искал в цветущие мгновенья
Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,
Но в декабре торжественного бденья
Воспоминанья мучат нас.
И в декабре семнадцатого года
Всё потеряли мы, любя;
Один ограблен волею народа,
Другой ограбил сам себя...
Когда-нибудь в столице шалой
На скифском празднике, на берегу Невы
При звуках омерзительного бала
Сорвут платок с прекрасной головы.
Но, если эта жизнь - необходимость бреда
И корабельный лес - высокие дома,-
Я полюбил тебя, безрукая победа
И зачумленная зима.
На площади с броневиками
Я вижу человека - он
Волков горящими пугает головнями:
Свобода, равенство, закон.
Больная, тихая Кассандра,
Я больше не могу ; зачем
Сияло солнце Александра,
Сто лет тому назад сияло всем?
декабрь 1917
***
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
Пожалуй, это знают многие, но...
Первый арест Мандельштама произошёл в мае 1934 года. Последовала ссылка в Чердынь на Северном Урале, в Пермскую область. После приступа душевной болезни тонкой, ранимой души ПОЭТА и попытки самоубийства, ему позволили поселиться с семьёй в Воронеже. Там он и отбывал ссылку до мая 1937 года. Перебиваясь сперва на скудные заработки, затем на мизерную помощь друзей, живёт почти нищенски. Удивляется, что не расстреляли, и пишет стихи.
После окончания ссылки в Воронеже — живёт в окрестностях Москвы и ждёт... Он всегда говорил, что второго ареста и ссылки он не переживёт.
Впрочем, мучительное ожидание, наполненное предчувствиями, длилось всего год.
В мае 1938 года последовал вторичный арест «за контрреволюционную деятельность» и направление на Колыму. Он умер в пересыльном лагере Владивостока, в состоянии, близком к сумасшествию, по официальному заключению от паралича сердца, но есть версии, что от тифа. А какая разница? Сейчас практически точно найдена дата его смерти 27 декабря 1938 года. Реабилитирован посмертно: по делу 1938 года — в 1956, по делу 1934 года — в 1987г.
Ценители Поэзии порой спорят о его творчестве, но редко кто вспоминает, что он был в первую очередь — Человеком...
Другие статьи в литературном дневнике:
