Этим летом, гуляя в Ботсаду с Тоней, я познакомился с девочкой лет 8-9. Знакомство это, думается, назревало, потому что у нас оказались общие знакомые собаки, люди и бабочки. Эти последние нас и свели: сначала я заметил двух крупных репейниц, круживших над кустом, поспешил к ним и увидел, что кружат они не над кустом, а над розовой бейсболкой девочки. Еще одна бабочка расположилась прямо на козырьке этого заморского кепи, словно на какой-нибудь видовой площадке, откуда и приветствовала меня взмахом усиков.
- А вокруг нее всегда летают бабочки, - сообщила девочкина мама, мгновенно приглашая сюда и Маурисио Бабильонью вместе с желтыми бабочками, облаком окружавшими его голову, где бы он ни появился. Не знаю, заметил ли его кто-нибудь еще, но одна из его бабочек уже трепетала крыльями в пластиковом стаканчике в руке девочки. Девочка накрыла сосуд ладонью, сосчитала до пяти, выпустила бабочку и поднесла стаканчик к моему лицу. Он был пуст и полон одновременно: бабочка улетела, но стаканчик до краев наполняло невидимое содержимое - тонкий лимонный аромат, оставленный крыльями бабочки.
А сегодня утром я прочитал у Набокова : "Мои пальцы тонко пахли крыльями бабочек, аромат их, менявшийся от вида к виду, – ванильный, лимонный, мускусный, дымчатый, сладкий, почти неопределимый – пробивался сквозь болотные запахи" (Память, говори, глава 6, "Бабочки"). Набокову тогда было одиннадцать - а потом из него получился писатель, возможно, последний из великих писателей той эпохи, чьим именем названы улицы и астероиды, и лепидоптерист, чье имя носит по меньшей мере одна бабочка.
Впрочем, не будем забегать вперед. Будущее светло и прекрасно, пока неизвестно.
