– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
АЛЕКСАНДР ТВАРДОВСКИЙ . . . . . //из антологии русской поэзии "СТРОФЫ ВЕКА" с. 521 – 530//
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(1)
. . . . . . ИЗ ПОЭМЫ .
. . . . . . «ВАСИЛИЙ ТЕРКИН»
. . . . . . ПЕРЕПРАВА
.
Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый,
Снег шершавый, кромка льда...
.
Кому память, кому слава,
Кому темная вода,–
Ни приметы, ни следа.
.
Ночью, первым из колонны,
Обломав у края лед,
Погрузился на понтоны
Первый взвод.
.
Погрузился, оттолкнулся
И пошел. Второй за ним.
Приготовился, пригнулся
Третий следом за вторым.
.
Как плоты, пошли понтоны,
Громыхнул один, другой
Басовым, железным тоном,
Точно крыша под ногой.
.
И плывут бойцы куда-то,
Притаив штыки в тени.
И совсем свои ребята
Сразу – будто не они,
Сразу будто не похожи
На своих, на тех ребят:
Как-то все дружней и строже,
Как-то все тебе дороже
И родней, чем час назад.
.
Поглядеть – и впрямь – ребята!
Как, по правде, желторот,
Холостой ли он, женатый,
Этот стриженый народ.
.
Но уже идут ребята,
На войне живут бойцы,
Как когда-нибудь в двадцатом
Их товарищи – отцы.
.
Тем путем идут суровым,
Что и двести лет назад
Проходил с ружьем кремневым
Русский труженик-солдат.
.
Мимо их висков вихрастых,
Возле их мальчишьих глаз
Смерть в бою свистела часто
И минёт ли в этот раз?
.
Налегли, гребут, потея,
Управляются с шестом.
А вода ревет правее –
Под подорванным мостом.
.
Вот уже на середине
Их относит и кружит...
.
А вода ревет в теснине,
Жухлый лед в куски крошит,
Меж погнутых балок фермы
Бьется в пене и в пыли...
.
А уж первый взвод, наверное,
Достает шестом земли.
.
Позади шумит протока,
И кругом – чужая ночь.
И уже он так далёко,
Что ни крикнуть, ни помочь.
.
И чернеет там зубчатый,
За холодною чертой,
Неподступный, непочатый
Лес над черною водой.
.
Переправа, переправа!
Берег правый, как стена...
.
Этой ночи след кровавый
В море вынесла волна.
.
Было так: из тьмы глубокой,
Огненный взметнул клинок,
Луч прожектора протоку
Пересек наискосок.
.
И столбом поставил воду
Вдруг снаряд. Понтоны – в ряд.
Густо было там народу –
Наших стриженых ребят...
.
И увиделось впервые,
Не забудется оно:
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно...
.
Под огнем неразбериха –
Где свои, где кто, где связь?
.
Только вскоре стало тихо,–
Переправа сорвалась.
.
И покамест неизвестно,
Кто там робкий, кто герой,
Кто там парень расчудесный,
А наверно, был такой.
.
Переправа, переправа...
Темень, холод. Ночь как год.
.
Но вцепился в берег правый,
Там остался первый взвод.
.
И о нем молчат ребята
В боевом родном кругу,
Словно чем-то виноваты,
Кто на левом берегу.
.
Не видать конца ночлегу.
За ночь грудою взялась
Пополам со льдом и снегом
Перемешанная грязь.
.
И усталая с похода,
Что б там ни было,– жива,
Дремлет, скорчившись, пехота,
Сунув руки в рукава.
.
Дремлет, скорчившись, пехота,
И в лесу, в ночи глухой
Сапогами пахнет, потом,
Мерзлой хвоей и махрой.
.
Чутко дышит берег этот
Вместе с теми, что на том
Под обрывом ждут рассвета,
Греют землю животом,–
Ждут рассвета, ждут подмоги,
Духом падать не хотят.
.
Ночь проходит, нет дороги
Ни вперед и ни назад...
.
А быть может, там с полночи
Порошит снежок им в очи,
И уже давно
Он не тает в их глазницах
И пыльцой лежит на лицах –
Мертвым всё равно.
.
Стужи, холода не слышат,
Смерть за смертью не страшна,
Хоть еще паек им пишет
Первой роты старшина.
.
Старшина паек им пишет,
А по почте полевой
Не быстрей идут, не тише
Письма старые домой,
Что еще ребята сами
На привале при огне
Где-нибудь в лесу писали
Друг у друга на спине...
.
Из Рязани, из Казани,
Из Сибири, из Москвы –
Спят бойцы.
Свое сказали
И уже навек правы.
.
И тверда, как камень, груда,
Где застыли их следы...
.
Может – так, а может – чудо?
Хоть бы знак какой оттуда,
И беда б за полбеды.
.
Долги ночи, жестки зори
В ноябре – к зиме седой.
.
Два бойца сидят в дозоре
Над холодною водой.
.
То ли снится, то ли мнится,
Показалось что невесть,
То ли иней на ресницах,
То ли вправду что-то есть?
.
Видят – маленькая точка
Показалась вдалеке:
То ли чурка, то ли бочка
Проплывает по реке.
.
– Нет, не чурка и не бочка –
Просто глазу маета.
– Не пловец ли одиночка?
– Шутишь, брат. Вода не та!
– Да, вода... Помыслить страшно.-
Даже рыбам холодна.
– Не из наших ли вчерашних
Поднялся какой со дна?..
.
Оба разом присмирели.
И сказал один боец:
– Нет, он выплыл бы в шинели,
С полной выкладкой, мертвец.
.
Оба здорово продрогли,
Как бы ни было,– впервой.
.
Подошел сержант с биноклем.
Присмотрелся: нет, живой.
– Нет, живой. Без гимнастерки.
– А не фриц? Не к нам ли в тыл?
– Нет. А может, это Теркин? –
Кто-то робко пошутил.
.
– Стой, ребята, не соваться,
Толку нет спускать понтон.
– Разрешите попытаться?
– Что пытаться!
– Братцы – он!
.
И, у заберегов корку
Ледяную обломав,
Он как он, Василий Теркин,
Встал живой,– добрался вплавь.
.
Гладкий, голый, как из бани,
Встал, шатаясь тяжело.
Ни зубами, ни губами
Не работает – свело.
.
Подхватили, обвязали,
Дали валенки с ноги.
Пригрозили, приказали –
Можешь, нет ли, а беги.
.
Под горой, в штабной избушке,
Парня тотчас на кровать
Положили для просушки,
Стали спиртом растирать.
.
Растирали, растирали...
Вдруг он молвит, как во сне:
– Доктор, доктор, а нельзя ли
Изнутри погреться мне,
Чтоб не все на кожу тратить?
.
Дали стопку – начал жить,
Приподнялся на кровати:
– Разрешите доложить...
Взвод на правом берегу
Жив-здоров назло врагу!
Лейтенант всего лишь просит
Огоньку туда подбросить.
А уж следом за огнем
Встанем, ноги разомнем.
Что там есть, перекалечим,
Переправу обеспечим...
.
Доложил по форме, словно
Тотчас плыть ему назад.
– Молодец! – сказал полковник.–
Молодец! Спасибо, брат.
.
И с улыбкою неробкой
Говорит тогда боец:
– А еще нельзя ли стопку,
Потому как молодец?
Посмотрел полковник строго,
Покосился на бойца.
– Молодец, а будет много –
Сразу две.
– Так два ж конца...
.
Переправа, переправа!
Пушки бьют в кромешной мгле.
.
Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
. . . .
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(2)
. . . . . . ДВЕ СТРОЧКИ
.
Из записной потёртой книжки
Две строчки о бойце-парнишке,
Что был в сороковом году
Убит в Финляндии на льду.
.
Лежало как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далёко шапка отлетела.
.
Казалось, мальчик не лежал,
А всё ещё бегом бежал,
Да лёд за полу придержал...
.
Среди большой войны жестокой,
С чего – ума не приложу,–
Мне жалко той судьбы далёкой,
Как будто мёртвый, одинокий,
Как будто это я лежу.
Примёрзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.
. . . .
1943
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(3)
. . . . . . Я УБИТ ПОДО РЖЕВОМ
.
Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,–
Точно в пропасть с обрыва –
И ни дна ни покрышки.
.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
.
Я – где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я – где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
.
Я – где крик петушиный
На заре по росе;
Я – где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
.
Где травинку к травинке
Речка травы прядет,–
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?
.
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону.
.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон,
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
.
Нет, неправда. Задачи
Той не выиграл враг!
Нет же, нет! А иначе
Даже мертвому – как?
.
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она – спасена.
.
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас,
На земле на поверке
Выкликают не нас.
.
Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам – все это, живые.
Нам – отрада одна:
.
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос,–
Вы должны его знать.
.
Вы должны были, братья,
Устоять, как стена,
Ибо мертвых проклятье –
Эта кара страшна.
.
Это грозное право
Нам навеки дано,–
И за нами оно –
Это горькое право.
.
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
.
Всем, что, может, давно
Вам привычно и ясно,
Но да будет оно
С нашей верой согласно.
.
Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли,
И в тылу у Москвы
За нее умирали.
.
И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.
.
Нам достаточно знать,
Что была, несомненно,
Та последняя пядь
На дороге военной.
.
Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить.
.
Та черта глубины,
За которой вставало
Из-за вашей спины
Пламя кузниц урала.
.
И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы,
И Смоленск уже взят?
.
И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже!
.
Может быть... Да исполнится
Слово клятвы святой! –
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.
.
Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!
.
Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг.–
.
О, товарищи верные,
Лишь тогда б на войне
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне.
.
В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.
.
Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.
.
Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос наш мыслимый.
.
Братья, в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали,–
Были мы наравне.
.
И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу.
.
Чтоб за дело святое,
За Советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.
.
Я убит подо Ржевом,
Тот еще под Москвой.
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?
.
В городах миллионных,
В селах, дома в семье?
В боевых гарнизонах
Не на нашей земле?
.
Ах, своя ли, чужая,
Вся в цветах иль в снегу...
Я вам жить завещаю,–
Что я больше могу?
.
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.
.
Горевать – горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать – не хвастливо
В час победы самой.
.
И беречь ее свято,
Братья, счастье свое –
В память воина-брата,
Что погиб за нее.
. . . .
1945-1946
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(4)
. . . . . . * * *
. . . . . . . . . . . . . . . . . . Перевозчик-водогрёбщик,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . Парень молодой,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . Перевези меня на ту сторону,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . Сторону домой...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Из песни
.
– Ты откуда эту песню,
Мать, на старость запасла?
– Не откуда – всё оттуда,
Где у матери росла.
.
Всё из той своей родимой
Приднепровской стороны,
Из далёкой-предалёкой
Деревенской старины.
.
Там считалось, что прощалась
Навек с матерью родной,
Если замуж выходила
Девка на берег другой.
.
Перевозчик-водогрёбщик,
Парень молодой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону – домой...
.
Давней молодости слёзы,
Не до тех девичьих слёз,
Как иные перевозы
В жизни видеть привелось.
.
Как с земли родного края
Вдаль спровадила пора.
Там текла река другая –
Шире нашего Днепра.
.
В том краю леса темнее,
Зимы дольше и лютей,
Даже снег визжал больнее
Под полозьями саней.
.
Но была, пускай не пета,
Песня в памяти жива.
Были эти на край света
Завезённые слова.
.
Перевозчик-водогрёбщик,
Парень молодой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону – домой...
.
Отжитое – пережито,
А с кого какой же спрос?
Да уже неподалёку
И последний перевоз.
.
Перевозчик-водогрёбщик,
Старичок седой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону– домой...
. . . .
1965
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(5)
. . . . . . ИЗ ПОЭМЫ
. . . . . . «ТЁРКИН НА ТОМ СВЕТЕ»
. . . . . . (Отрывок)
.
Тридцати неполных лет –
Любо ли не любо –
Прибыл Теркин
На тот свет,
А на этом
Убыл...
. . . . . . . . .
Ладно.
Смотрит – за углом
Орган того света.
Над редакторским столом –
Надпись:
«Гробгазета».
.
За столом – не сам, так зам, –
Нам не все равно ли,–
– Я вас слушаю,– сказал,
Морщась, как от боли.
.
Полон доблестных забот,
Перебил солдата:
– Не пойдет.
Разрез не тот.
В мелком плане взято.
.
Авторучкой повертел.
– Да и места нету.
Впрочем, разве что в Отдел
Писем без ответа...
И в бессонный поиск свой
Вникнул снова с головой.
.
Весь в поту, статейки правит,
Водит носом взад-вперед:
То убавит,
То прибавит,
То свое словечко вставит,
То чужое зачеркнет.
.
То его отметит птичкой,
Сам себе и Глав и Лит,
То возьмет его в кавычки,
То опять же оголит.
.
Знать, в живых сидел в газете,
Дорожил большим постом.
Как привык на этом свете,
Так и мучится на том.
.
Вот притих, уставясь тупо,
Рот разинут, взгляд потух.
Вдруг навел на строчки лупу,
Избоченясь, как петух.
.
И последнюю проверку
Применяя, тот же лист
Он читает
Снизу кверху,
А не только
Сверху вниз.
.
Верен памятной науке,
В скорбной думе морщит лоб...
.
Попадись такому в руки
Эта сказка –
Тут и гроб!
Он отечески согретым
Увещаньем изведет.
Прах от праха того света,
Скажет:
Что еще за т о т?
Что за происк иль попытка
Воскресить вчерашний день,
Неизжиток
Пережитка
Иль тень
На наш плетень?
.
Впрочем, скажет, и не диво,
Что избрал ты зыбкий путь.
Потому – от коллектива
Оторвался –
Вот в чем суть.
.
Задурил, кичась талантом,–
Да всему же есть предел,–
Новым, видите ли, Дантом
Объявиться захотел.
.
Как же было не в догадку –
Просто вызвать на бюро
Да призвать тебя к порядку,
Чтобы выправил перо.
.
Чтобы попусту бумагу
На авось не прятал впредь:
Не писал бы этак с маху –
Дал бы планчик просмотреть.
.
И без лишних притязаний
Приступал тогда к труду,
Да последних указаний
Дух всегда имел в виду.
.
Дух тот брал бы за основу
И не ведал бы прорух...
Тут, конечно, автор снова
Возразил бы:
– Дух-то дух.
Мол, и я не против духа,
В духе смолоду учен.
И по части духа –
Слуха,
Да и нюха –
Не лишен.
.
Но при том вопрос не праздный
Возникает сам собой:
Ведь и дух бывает разный –
То ли мертвый,
То ль живой...
. . . .
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(6)
. . . . . . ИЗ ПОЭМЫ
. . . . . . «ЗА ДАЛЬЮ ДАЛЬ»
. . . . . . ЛИТЕРАТУРНЫЙ РАЗГОВОР
.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Провинциальный ли, столичный –
Читатель наш воспитан так,
Что он особо любит личный
Иметь с писателем контакт;
Заполнить устную анкету
И на досуге, бех помех
Призвать, как принято, к ответу
Не одного тебя, а всех.
.
Того-то вы не отразили,
Того-то не дали опять.
А сколько вас в одной России?
Наверно, будет тысяч пять?
Мол, дело, собственно, не в счете.
Но мимо вас проходит жизнь.
А вы, должно быть, водку пьете,
По кабинетам запершись.
.
На стройку вас, в колхозы срочно,
Оторвались, в себя ушли...
.
И ты киваешь:
– Точно, точно,
Не отразили, не учли...
.
Но вот другой:
– Ах, что там – стройка,
Завод, колхоз! Не в этом суть.
Бывает, их наедет столько,
Творцов, певцов,
А толку – чуть.
.
Роман заранее напишут,
Приедут, пылью той подышат,
Потычут палочкой в бетон,
Сверяя с жизнью первый том.
.
Глядишь, роман, и все в порядке:
Показан метод новой кладки,
Отсталый зам, растущий пред
И в коммунизм идущий дед
Она и он – передовые,
Мотор, запущенный впервые,
Парторг, буран, прорыв, аврал,
Министр в цехах и общий бал...
.
И все похоже, все подобно
Тому, что есть, иль может быть,
А в целом – вот как несъедобно,
Что в голос хочется завыть.
.
Да неужели
В самом деле
Тоска такая все кругом –
Все наши дни, труды, идеи
И завтра нашего закон?
.
Нет, как хотите, добровольно
Не соглашусь, не уступлю.
Мне в жизни радостно и больно,
Я верю, мучаюсь, люблю.
.
Я счастлив жить, служить отчизне,
Я за нее ходил на бой.
Я и рожден на свет для жизни –
Не для статьи передовой.
.
Кончаю книгу в раздраженье.
С души воротит: где же край?
А края нет. Есть продолженье.
Нет, братец, хватит. Совесть знай.
.
И ты киваешь:
– Верно, верно,
Понятно, критика права...
.
Но ты их слышать рад безмерно –
Все эти горькие слова.
За их судом и шуткой грубой
Ты различаешь без труда
Одно, что дорого и любо
Душе, мечте твоей всегда,–
Желанье той счастливой встречи
С тобой иль с кем-нибудь иным,
Где жар живой, правдивой речи,
А не вранья холодный дым;
Где все твое незаменимо,
И есть за что тебя любить,
И ты тот самый, тот любимый,
Каким еще ты можешь быть.
.
И ради той любви бесценной,
Забыв о горечи годов,
Готов трудиться ты и денно
И нощно –
Душу сжечь готов.
Готов на все суды и толки
Махнуть рукой. Все в этом долге,
Все в этой доблести. А там...
.
Вдруг новый голос с верхней полки:
– Не выйдет...
– То есть как?
– Не дам...
.
Не то чтоб это окрик зычный,
Нет, но особый жесткий тон,
С каким начальники обычно
Отказ роняют в телефон.
.
– Не выйдет,– протянул вторично.
– Но кто вы там, над головой?
– Ты это знаешь сам отлично...
– А все же?
– Я – редактор твой.
.
И с полки голову со смехом
Мой третий свесил вдруг сосед:
– Ты думал что? Что ты уехал
И от меня? Нет, милый, нет.
.
Мы и в пути с тобой соседи,
И все я слышу в полусне.
Лишь до поры мешать беседе,
Признаться, не хотелось мне.
Мне было попросту занятно,
Смотрю: ну до чего хорош,
Ну как горяч невероятно,
Как смел! И как ты на попятный
От самого себя пойдешь.
.
Как, позабавившись игрою,
Ударишь сам себе отбой.
Зачем? Затем, что я с тобою –
Всегда, везде – редактор твой.
.
Ведь ты над белою бумагой,
Объятый творческой мечтой,
Ты, умник, без меня ни шагу,
Ни строчки и ни запятой.
.
Я только мелочи убавлю
Там, сям – и ты как будто цел.
И все нетронутым оставлю,
Что сам ты вычеркнуть хотел.
.
Там карандаш, а тут резинка,
И все по чести, все любя.
И в свет ты выйдешь как картинка,
Какой задумал я тебя.
.
– Стой, погоди,– сказал я строго,
Хоть самого кидало в дрожь.–
Стой, погоди, ты слишком много,
Редактор, на себя берешь!
.
И, голос вкрадчиво снижая,
Он отвечает:
– Не беру.
Отнюдь. Я все препоручаю
Тебе и твоему перу.
.
Мне самому-то нет расчету
Корпеть, черкать, судьбу кляня.
Понятно? Всю мою работу
Ты исполняешь за меня.
.
Вот в чем секрет, аника-воин,
И спорить незачем теперь.
Все так. И я тобой доволен
И не нарадуюсь, поверь.
.
Я всем тебя предпочитаю,
Примером ставлю – вот поэт,
Кого я просто не читаю:
Тут опасаться нужды нет.
.
И подмигнул мне хитрым глазом:
Мол, ты да я, да мы с тобой...
Но тут его прервал я разом:
.
– Поговорил – слезай долой.
В каком ни есть ты важном чине,
Но я тебе не подчинен
По той одной простой причине,
Что ты не явь, а только сон
Дурной. Бездарность и безделье
Тебя, как пугало земли,
Зачав с угрюмого похмелья,
На белый свет произвели.
.
В труде, в страде моей бессонной
Тебя и знать не знаю я.
Ты есть за этой только зоной,
Ты – только тень.
Ты – лень моя.
.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
.
И только, будь я суеверен,
Я б утверждать, пожалуй, мог,
Что с верхней полки запах серы
В отдушник медленно потек.
. . . .
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(7)
. . . . . . * * *
Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Всего с лихвой дано мне было
В дорогу – света и тепла.
.
И сказок в трепетную память,
И песен стороны родной,
И старых праздников с попами,
И новых с музыкой иной.
.
И в захолустье, потрясенном
Всемирным чудом новых дней,–
Старинных зим с певучим стоном
Далеких – за лесом – саней.
.
И весен в дружном развороте,
Морей и речек на дворе,
Икры лягушечьей в болоте,
Смолы у сосен на коре.
.
И летних гроз, грибов и ягод,
Росистых троп в траве глухой,
Пастушьих радостей и тягот,
И слез над книгой дорогой.
.
И ранней горечи и боли,
И детской мстительной мечты,
И дней, не высиженных в школе,
И босоты, и наготы.
Всего – и скудости унылой
В потемках отчего угла...
.
Нет, жизнь меня не обделила,
Добром своим не обошла.
Ни щедрой выдачей здоровья
И сил, что были про запас,
Ни первой дружбой и любовью,
Что во второй не встретишь раз.
.
Ни славы замыслом зеленым,
Отравой сладкой строк и слов;
Ни кружкой с дымным самогоном
В кругу певцов и мудрецов –
Тихонь и спорщиков до страсти,
Чей толк не прост и речь остра
Насчет былой и новой власти,
Насчет добра
И недобра...
.
Чтоб жил и был всегда с народом,
Чтоб ведал все, что станет с ним,
Не обошла тридцатым годом.
И сорок первым,
И иным...
.
И столько в сердце поместила,
Что диву даться до поры,
Какие резкие под силу
Ему ознобы и жары.
.
И что мне малые напасти
И незадачи на пути,
Когда я знаю это счастье –
Не мимоходом жизнь пройти.
.
Не мимоездом, стороною
Ее увидеть без хлопот,
Но знать горбом и всей спиною
Ее крутой и жесткий пот.
.
И будто дело молодое –
Все, что затеял и слепил,
Считать одной ничтожной долей
Того, что людям должен был.
Зато порукой обоюдной
Любая скрашена страда:
Еще и впредь мне будет трудно,
Но чтобы страшно –
Никогда.
. . . .
1955
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(8)
. . . . . . * * *
.
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они – кто старше, кто моложе –
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,–
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же...
. . . .
1966
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . вернуться на страницу в «Строфах века» – http://www.stihi.ru/2018/05/05/8433
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . З Н А Й « Н А Ш И Х » ! . . . . . . . . . . . . . . . . . http://www.stihi.ru/avtor/mc00001
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сергей Мигаль Екб . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . http://www.stihi.ru/avtor/mc001
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
