Ну что ж, прощай
Вячеслав Карижинский
Ну что ж, прощай.
Ну что ж, прощай, обиды не держу я, пусть Бог тебя хранит - ведь я не смог...
Наверно, жили мы не по Фэн-Шую, да слишком горьким за окном был смог. И на
кострище разочарований святыню мы воздвигнуть не смогли. Сжигай мосты без
мук и колебаний - где нет любви, нет зарева вдали рассветного - ни солнца нет, ни
неба, и воды перемен накрыли твердь. Ты снилась мне, но в этом сне я не был. И
сон ли это был? А может, смерть? Чужие мы по крову и по крови, нас даже горю
сблизить не дано. Послушай, ветер что-то шепчет снова, а листопад врывается в
окно...
Один я вышел в чад глухой дороги и, точно лист, придавлен был к земле тяжёлой
колесницей, но пироги небесные мне виделись во мгле. Я умирал среди стекла и
пыли, асфальта влага пахла, как вино. А в чёрно-белом и немом кино по небу
отраженья наши плыли...
Если бы стены могли молчать...
– Нет, но... Оскар, я не могу... Я не девочка...
Оскар прыснул:
– А кто же? Мальчик, что ли?
– Нет... Нет.
– И кто же тогда?
– Никто.
– Что значит – никто?
– Никто. Не ребёнок. Не взрослый. Не мальчик. Не девочка. Никто.
Йон Айвиде Линдквист «Впусти меня».
Если бы стены могли молчать,
Я б рассказал за них,
Сколько дыханья хранит печать в табеле,
Ветхость книг,
Сколько сухих, омертвелых дней
В листиках меж страниц,
Сколько неспетых стихов во мне,
Сколько чужих границ.
Если бы смелости всё забыть
Выпало на двоих,
Скольких веков я б увидел нить
В чуждости слов твоих.
Но замурован лаванды лист
С чьим-то письмом в стене,
Судьбы пропали во тьме кулис,
Точно в чужой стране.
Слышишь? Под полом поёт земля
Тысячелетних нив.
Знаешь, я только на первый взгляд холоден –
Я ревнив…
Как же волшебно порой болеть...
Вне этой злой игры
Слушать, как молится ветру клеть,
Истово и навзрыд,
Как замирает полночный мир –
Лунных огней фантом.
В сердце сияет его эфир -
Может быть, там наш дом?
Но немота и невнятный стыд
Громче холодных стен.
Я бы хотел поскорей остыть -
Неодолим их плен.
Девочка видит бездонный мрак
Дальних пустых планет.
Смотрит из глаз первобытный страх,
Парализуя свет.
Мы, точно пара больших зеркал
Там, где смотрящих нет.
Девочка, я для тебя так мал –
Мне очень много лет.
Если бы стены могли кричать,
Я бы молчал за них.
Пусть до утра продрожит свеча
Вечность длиною в миг.
Шумно, порывисто дышит ночь...
Шумно, порывисто дышит ночь, пряча усталость лиц.
Тайна сближенья уходит прочь, выиграв новый блиц.
Пленники древней стихии снов, юные миражи –
мы –
не признаем ни страсть, ни новь радостным правом жить.
Солнце рассыпалось на гроши
лунных огней в дремоте –
наши непарные две души
стали одною плотью.
Ты заболела моей тоской – я, повстречав твой свет,
канул, беспомощный и слепой, в омут лучистых лет.
Нам показался паденья пыл шансом с тобой взлететь –
но мы разбились о свет ярил, пробуя неба твердь.
Как мне запомнить пшеничный цвет
пряных волос, твой голос?
Смертны они, но их вечный след
новую пишет повесть.
Там, где метелица днесь поёт, солнца взойдёт рубин,
стылую кровь для меня нальёт в кисти густых рябин.
Гомоны новых и вечных стай, вылетев по весне,
голос мой схватят, снесут за край жёлтых апрельских нег.
Осенью в парке, в дождливый срок встретятся две судьбы,
вспомнить не смогут чужой урок –
сил не найдут забыть
странное чувство родства –
зерно
будущих злых разлук
будет согрето, привнесено тёплым касаньем рук...
Снова и снова дарит Земля
новых людей старым ролям,
и возникают из пустоты
Новый не я,
Новая ты...
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
