Я раньше думал: «лейтенант»
звучит «налейте нам».
М. Кульчицкий
Пока еще не кончилась война
У каждого своя строка в уставе,
О чем мечтает юный лейтенант?
Естественно –
О подвигах,
О славе.
О том, что бы задолго до морщин,
Пока еще усы не поседели
Обмыть с друзьями генеральский чин
И умереть, как Скобелев, в борделе.
Мечтает...
И не смеет замполит
Напоминать ему о силе духа –
Бой позади.
Карманы тяжелит
Добытая удачно «бормотуха».
И вдруг: не пуля-дура, не фугас,
Не хитро подготовленное мщенье –
Три мужика, заросшие до глаз,
Как щупальца из темного ущелья,
Неслышные, возникли с трех сторон,
И лейтенанта на тропе не стало.
А дальше что?
О чем мечтает он,
Вдыхая плесень жесткого подвала?
Когда шуршат за стенкой грызуны –
Прожорливая, наглая орава,
Вчерашние мечтания смешны –
Какие на хрен подвиги и слава?
Издевки, голод, а потом еще
Чесотка от не стираной одежды
И снова голод...
Дням потерян счет.
Не убежать. На выкуп нет надежды.
И нет надежды на конец войны,
Забуксовавшей в дури и обмане.
Остались лишь спасительные сны
В которых проступают, как в тумане:
То матушка, вся в черном, на крыльце
Военкомата
В руку тихо плачет,
То Скобелев на белом жеребце
К нему на помощь через горы скачет.
Мир отбился от рук...
да и кто приколачивал? –
в озаряемых вдруг
слишком зоркость обманчива:
нисходящий с креста
не похож на всевышнего...
недостойные стай,
не отстойные – лишние,
вместо тверди – песок
от нефритовых идолов...
мы платили оброк –
нам с походом и выдали:
ход с угла до угла
да крапивное платьице...
лихолетняя мгла
наступает и пятится,
и бессильны к утру,
и молчаньем изжалены,
мы отбились от рук...
только б руки держали нас!..
У истока ручья — край оврага и рыхлый песчаник.
Там, под шёпоты струй, лечь на спину,
не думать,
не чаять,
сосчитать облака и хвоинки на лапе сосновой…
Пусть придёт пустота,
пусть не крутятся
снова
и снова
в голове — будто крылья кривых ветряных механизмов —
живодёры-слова.
Жерновами увесистых мыслей
перемолоты в пыль и рассыпаны на подоконник,
сквознякам на потеху, незрелые зёрна покоя.
Из замеса вины на дрожжах оголтелых бессонниц,
с добавлением перечной боли
и йодистой соли,
запасённой в ночных посиделках у кромки прибоя,
с чайной ложкой сомнений — осеннего пряного сбора —
выйдет хлеб.
Накорми
безнадёгу,
неверу,
остуду:
пусть, насытившись, дремлют — и в дрёме о нас позабудут,
опускаясь на дно, потекут от истока до устья.
Лёд ушедшей зимы поломается, радуя хрустом…
У истока ручья отдохну.
Ничего не случится —
только жёлтый цветок водяной
прорастёт
под ключицей.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
