Без комментариев
Выдержки из книги "Цитадель" Антуана де Сент Экзюпери
"Как-то у костра в пустыне поэт рассказал нам о своем дереве. Мои воины внимательно слушали его, хотя многие из них не видели ничего, кроме верблюжьей колючки, кустарника и карликовых пальм.
– Вы даже не представляете себе, что такое дерево, – говорил он. – Однажды по прихоти случая дерево выросло в заброшенной лачуге без окон и отправилось на поиски света. Дерево, о котором я рассказываю, родилось слепым, но и в темноте оно сумело набраться сил и поползло на ощупь от стены к стене. Запечатлевая свою боль искривлениями ствола.
Наконец оно добралось до окна в потолке, разбило его и потянулось к солнцу, прямое, как колонна.
Я видел его победу со стороны и мог только засвидетельствовать ее с бесстрастием историка.
Какое великолепное несходство – искореженный усилиями узловатый ствол, запертый в темном гробу, и разросшаяся в тишине и спокойствии мощная крона, вскормленная небесным светом, обильно питаемая, похожая на обширный стол, за который садится пировать солнце.
Каждое утро я видел, как просыпалось это дерево – все, от ликующих листьев до искривленных корней. Крона его была переполнена птицами. С зарей они пробуждались и начинали петь. Но стоило показаться солнцу, как дерево, словно добрый пастырь, отпускало своих обитателей в небо; дерево-дом, дерево-замок, опустевший до вечерней зари… Человеку нужен воздух, рыбе – вода, а дереву – свет. Корнями оно уходит в землю, а ветвями к звездам, оно – путь, соединяющий нас с небом.
Поэт говорил, а мы вдруг ощутили, как долго нужно смотреть на деревья, чтобы они проросли и в нас. И каждый позавидовал сердцу, отягощенному птицами и листвой.
Бог послал мне обворожительную лгунью, как просто, мелодично и жестоко она лгала! Я заинтересовался ею, словно ветром, прилетевшим с далекого моря:
– Почему ты лжешь? – спросил я.
А она заплакала и спряталась за своими слезами. Я задумался: почему она плачет.
«Она плачет, – думал я, – потому что я не поверил ее выдумкам. Я не подыгрываю людям в их пьесах. Не вижу в этом смысла. Она хочет представиться мне другой. Я не вижу тут трагедии.
Трагедию переживает женщина, которой так не хочется быть собой. Я совсем не о добродетели, ее устои чтут чаще всего ханжи, а не поистине добродетельные. Добродетельной, как дурнушкой, нужно родиться. А всем остальным – им так хочется быть добродетельными, но и любимыми тоже, они не в силах сладить с собой, а вернее, с окружающими. Они постоянно бунтуют и восстают. И лгут, чтоб оставаться хорошими».
Причина, высказанная словами, никогда не бывает подлинной. Я упрекаю мою лгунью только в том, что она все перевернула с ног на голову. Я не слушаю ее историй, не слушаю шума слов – с молчаливой моей любовью я вглядываюсь в ее усилия. Она рвется и мечется, как лисица в капкане. Птица, окровавившая грудь о прутья клетки. И я обратился к Господу и спросил Его: «Господи! Почему Ты не дал нам языка, чтобы высказать себя. Слушай я ее не любя, я бы ее повесил. А ведь ее можно и пожалеть: окровавленной птицей мечется она во тьме своего сердца и боится меня. Она похожа на лисицу, которая дрожит, скалится и кусает, пока не вырвет наконец у меня из рук кусочек мяса и не потащит его к себе в нору.
– Помоги ей заплакать, Господи! Пусть она устанет от самой себя и затихнет у меня на плече: она еще не знает, что такое усталость»
Любви нужно найти себя.
Только поэтому я затворяю женщину в доме мужа и велю бросить камень в
неверную. Мне ли не знать томящей ее жажды? Словно в открытой книге, читаю я
в сердце той, что в вечерний час, сулящий чудеса, оперлась на перила: своды
небесного моря сомкнулись над ней, и собственная нежность - палач для нее.
Как ощутим для меня ее трепет; рыбка трепещет на песке и зовет волну:
голубой плащ всадника. В ночь бросает она свой зов. Кто-то появится и ответит. Но тщетно она будет перебирать плащи, мужчине не насытить ее. Берег, ища обновления, призывает морской прилив, и волны бегут одна за другой. И одна за другой исчезают. Так зачем потворствовать смене мужей: кто любит лишь утро любви, никогда не узнает встречи.
Я оберегаю ту, что обрела себя во внутреннем дворике своего дома, ведь
и кедр набирается сил, вырастая из семени, и расцветает, не переступив
границ ствола. Не ту, что рада весне, берегу я, - ту, что послушна цветку,
который и есть весна. Не ту, что любит любить, - ту, которая полюбила.
Я перечеркиваю тающую в вечернем сумраке и начинаю творить ее заново.
Вместо ограды ставлю с ней рядом чайник, жаровню, блестящий поднос из меди,
чтобы мало-помалу безликие вещи стали близкими, стали домом и радостью, в
которой нет ничего нездешнего. Дом откроет для нее Бога. Заплачет ребенок,
прося грудь, шерсть попросится в руки, и угли очага потребуют: раздуй нас.
Так ее приручили, и она готова служить. Ведь я сберегаю аромат для вечности
и леплю вокруг него сосуд. Я - каждодневность, благодаря которой
округляется плод. И если я принуждаю женщину позабыть о себе, то только ради
того, чтобы вернуть потом Господу не рассеянный ветром слабый вздох, но
усердие, нежность и муки, принадлежащие ей одной...
...Долго искал я, в чем суть покоя. Суть его в новорожденных младенцах,
в собранной жатве, семейном очаге. Суть его в вечности, куда возвращается
завершенное. Покоем веет от наполненных закромов, уснувших овец, сложенного
белья, от добросовестно сделанного дела, ставшего подарком Господу.
И я понял: человек - та же крепость." (с)
Другие статьи в литературном дневнике:
